ВСТУПЛЕНИЕ, объясняющее появление самих писем (по повести «НЕМО»)
http://nashaulitsa.narod.ru/dan-nemo.htm
……………………………..
Я называл его — Немо, пусть так и будет, он своего настоящего имени не любил. Его нет в живых, он старше меня. Был. А теперь что остается — рассматривать старые фотографии… Черно-белые, но каким-то образом угадывается цвет. Негромкое солнце. Чувствуешь, прохладно, хотя яркий июльский день. Песок холодный. Купались только в июле, и то смельчаки, остальные степенно расхаживали по мокрому песку вдоль невысокой медленной волны. Балтика, серая вода, белоснежные облачка на зеленоватом небе…
В то время меня еще на свете не было.
Немо, пятилетний мальчик, стоит рядом с моим отцом, своим дядей. Мой непризнанный двоюродный брат. Незаконнорожденный ребенок. Мамзер. Как он вообще сюда проник?.. Говорили, требование его матери признать младенца, угроза скандала. Вот в отдалении, к нам спиной-подушкой, его отец, кокетничает с дамой в ажурной шляпке. Известный в городе адвокат боялся сплетен-пересудов. А мой отец, врач, был чужд предрассудков, присущих буржуазной семье.
— Сема, ну, зачем фотограф…
— Законный, незаконный, ерунда, хороший мальчик. Пусть снимают.
Эстонский курортный городишко Пярну. Они тогда называли его Пернов. А Таллинн был для них еще по-старому — Ревель…
Жизнь перевернулась за войну, старая затонула, а в новой для довоенных предрассудков места не оказалось. И радости семейные, и дрязги, все это, довоенное, смысл потеряло, не стало семей.
Отец Немо, мой дядя, умер еще до войны. Родственники уверяли, что подавился гречневой кашей. Миф, сказка для приличия. На самом же деле покончил жизнь самоубийством, почему, никто не знает. Среди полного блаженства… только что машину с огромными фарами купил, с открытым верхом… Вот фотографии… Немо, конечно, даже поблизости нет. Дядя Давид, стоит, опираясь на машину. Тогда это была роскошь, а не средство передвижения… Живехонький, пузиком вперед, золото во рту… Плохие зубы у всей семьи. Упитанная черная овчарка на месте шофера. Через год Давида уже не было, лежал на кладбище в Рахумяе, пригороде Таллинна. Теперь город разросся, и кладбище, наверное, в черте города. Все остальные члены его семьи умерли в Ленинграде, в блокаду. А Немо с матерью успели уехать дальше, пережидали войну в Самарканде. Там мать Немо, Софа, умерла от тифа, он тоже болел, но выжил. И решил пробираться к нам, через всю страну.
Добрался, и это путешествие, мне кажется, осталось главным достижением его жизни. Наша семья тогда спасалась от немцев в Чувашии, в деревне. Там в 1943-ем году родился я. Отец в Тамбове преподавал в фельдшерской школе, потом его взяли полковым врачом на фронт. И Немо, когда он появился у нас, подготовили ускоренными темпами, и как фельдшера, тоже взяли в армию, в последние месяцы войны. Тогда и возник шрам на шее, шальной осколок, он говорил. Хотя я слышал от его приятеля, шрам послевоенный, от удара ножом в драке. Чушь, я думаю, Немо никогда не дрался, он побеждал без драк. Вот-вот, начинается, а я-то хотел обойтись без романтического флёра. Но я попробую.