…
подвалы, совершенно фантастические, представлялись мне убежищем от реальной жизни. Они были немного похожи на подвал Михаила Рогинского, в котором я впервые увидел его живопись. Но в моих подвалах люди могли жить, вообще не выходя на поверхность…
Потом я описывал такую запущенную, забытую всеми жизнь в повести «ЛЧК». Я ненавидел реальность того времени, и создавал свою — на картинах. «ЛЧК» назвали антиутопией, я же назвал ее — идиллией. Общество, в котором тебя забыли, казалось мне раем земным…
Сейчас, после нескольких лет надежд, я возвращаюсь к идеалу забытой полуразрушенной жизни, в которой могут сосуществовать люди, растения и звери. И не только сосуществовать, но и находиться в единстве и братстве. Этого, похоже, не может быть — в обществе подъема, развития, — а только в обществе упадка. Признаю для себя это без радости, но и без страха. Предпочитаю регресс, упадок цивилизации — в фантастическом обществе тишины, покоя и свободной от нашего давления природы. Эта далекая от реальности картина мне милей любой реальной реальности. В ней могут получить развитие те черты человека, которые сдерживаются, тормозятся цивилизацией. Меня не радует наш грядущий идеал — просторные, чистые, лишенные прочей жизни человеческие проспекты по европейскому образцу. Тогда уж лучше небольшая патриархальная община.