ОБЗОР 2004-го года журнала «Вокруг да около» — закончен
Впереди — 2005-ый год
День: 10.04.2007
РЕТРО: 31-го декабря 2004 года
Уже мало осталось сомнений, что Новый Год настанет, с чем Вас всех окончательно поздравляю!
Чего желаю?
Здоровья и удач — того, что мало от нас зависит, а остальное уж как-нибудь сами.
Еще, тем, кто в России: не давайте себя дурачить, хватит. Те, кто нас за дураков держат, не очень умны, не слишком образованы, и действуют примитивно, горы обещают, тут же требуют власти, денег, уважения… Мы куда умней, образованней их. Думайте!
Тем кто пишет и рисует: не слишком доверяйте словам «новое время — новые песни». Пойте своим голосом.
До новых встреч в «Вокруг да Около»
Недавно открыл текст букеровского номинанта, читаю:
(А): -Ты звони…
(Б): — А ты там же?
(А): — Нет
(Б): — А как же…
(А): — Звони домой.
И ТАК ДАЛЕЕ на полстраницы. Всяких «кхе-кхе» не счесть.
Причем известно, что А. давно уволился из учреждения и служит теперь мафии. И про Б. давно все проговорено.
И вот они стоят на лестнице, мэкают и кхекают…
Это что, реализьм?
…………………..
НЕ ПО ДЕЛУ (из 2004г)
Вот мы все любим импрессионистов, веселые ребята, блестящая живопись. А ведь в то время жив был еще действительно великий, могучий, фундаментальный, размером с Микельанджело, художник Домье. Мы его больше знаем по острым зарисовкам, злободневным, а он был Художник. И все импрессионисты его обожали, восхищались им. А он смотрел их живопись, багровел, ругался… не мог понять…
Что поделаешь, главное, что все они остались с нами.
ИЗ СТАРОГО
/////////////////////////////
Умер Михаил Рогинский, замечательный человек и художник, я с ним немного общался в начале своей живописи, где-то в 1977-1978гг, показывал свои работы, и, конечно, смотрел его картины, мне все было в них интересно. В начале, потом я понял, что живопись М.Р. — это не мое. Объясню. В одном из первых писем из Парижа Рогинский писал — » у нас живопись была — «мой мир», а здесь — просто живопись». Разумеется и «мой мир» и «просто живопись» — крайние точки на шкале, скорей абстракции, но все-таки разные художники на этой «шкале» в разных местах. Кандинский — это больше «просто живопись», он интересовался ее элементами. Пикассо — заглядывал сюда, хотя он потеплей. Миша Рогинский с его «Чайником» и «Спичками» — ближе к «моему миру» ЧТО БЫ ОН НИ ДЕКЛАРИРОВАЛ в разные времена. Тут видимо важно, сколько страсти и сердца художник вкладывает даже в простые элементы живописи (Кандинский), в свои почти лабораторные опыты (Сезанн). Если много вложено, «сердце» пробивает любую схему. На другом полюсе — «мой мир»: навскидку… Рембрандт из стариков, и многие наши художники 70-х годов, замечательная московская школа.
«Головой» никто не пишет картины, а если стараются, то… все зависит от того, что вложено: если много таланта, страсти, то происходит не «расширение области ума»(как я недавно прочитал на Палубе ВеГона), а скорей расширение области сердца, чувства на то, что умом понятно до конца быть не может. Чувство позволяет это сделать, хотя странным путем, вокруг да около истин.
Оттого и был сильным художником Михаил Рогинский, что в самые свои «чисто художнические опыты», когда вроде бы только глаз и глаз, и удивление предметом, вложил несметные чувства, и потому в его работах образовался тот фон, тот глубинный слой, который и называется «мой мир». Никуда не денешься, истина в искусстве дается только через «мой мир», вопреки «головным намерениям».
Мне, откровенно говоря, ближе, когда люди не зажимают свое сердце в кулак, а сразу и прямо говорят чувством. Если сразу и прямо, то есть шанс, что не будет банальность. Только шанс, а больше никто не даст. Это риск, да, но кто боится, тот «стёбает». Почти все великое, что сделано в искусстве — просто, идет от искреннего переживания, от непосредственного чувства.
КЛ-2004
1.
Итак, я здесь!
2.
И вот…
3.
И вот я здесь…
4.
(Откуда ты? Тебя уже не ждали…)
5.
И вот…
6.
И вот я здесь! Как можно описать те чувства…
…………………………
Классик московского концептуализма Лев Рубинштейн.
Смотрю через много лет. И по-прежнему думаю — «голый король, голый…» Хоть тысячу раз надувай щеки, это «липа». И хорошо, если обдуривал бы сознательно, тогда просто весельчак и ловкач, хуже — если серьезен. А он, похоже, серьезен, и действительно верит, что сказал новое слово.
Погоня за новизной оборачивается нищетой содержания.
КАЛЕЙДОСКОП (КЛ-2004) фрагмент картины
/////////////////
……………………..
В старости нет ни одного явного преимущества перед молодостью, ни по части ума, ни по таланту, одни потери и мелкие неудобства.
Греет только результат, но он мизерный, как бутылка с запиской, выброшенная на обочину, в канаву.
Все-таки, два мелких приобретения я бы отметил.
Первое — странная способность понимать по лицам, по глазам гораздо больше, чем раньше. Приходит само, никого не научить, к тому же, горький опыт, потому что много видишь — мелкого. Человеки все, и ты такой…
Второе, что и не греет, и не обнадеживает, и не дается как бы само собой, а может быть, может и не быть. Возможность, которую раньше невозможно было реализовать.
Мой учитель Мартинсон любил слово МАКРОСТРУКТУРА — он первый стал говорить о макроструктуре белков. Сколько верных слов уходит в неизвестность вместе с людьми их выразившими… А потом эти же словечки, мысли возникают снова, и ни в одном глазу — никто не вспомнит, что уже было, и какой-то человек за это, может, жизнь отдал… (((Сволочная природа жизни налицо: человек по своим возможностям гораздо глубже и значительней любой конкретной жизни, любой истории, в которую попадает как домашняя птица в суп.)))
Так вот, преодолевая старческие растекания по древу — макроструктуру имеет И конкретная наша жизнь. Наши лучшие и худшие порывы составляют периоды и циклы, и витки спирали. Но чтоб это заметить в большом масштабе, и на себе, что особо важно — на себе — требуется большой кусок времени. Пожалуйста, тебе его с охотой выдают!.. Но не бесплатно — стареешь… и почти совсем теряешь возможность воспользоваться «макроструктурным» взглядом: ни ума, ни таланта, ни сил на это дополнительных не дадено.
Но есть теплое пятно — все-таки что-то можно рассказать.
……………..
Думал о Хрюше, самом удивительном моем котике. Он убедил меня, что в речи главное не сами слова, а интонация, атмосфера, ритмы, звуки… Он говорил со мной на своем языке, долго, страстно, длинными периодами… бежит рядом и рассказывает, что было, пока меня не было…
А я отвечал ему — «да, Хрюша, понимаю тебя».
…………….
Есть моменты в жизни, которые не повторятся НИКОГДА. Особые УГЛЫ. Когда удается собрать в одном теплом укромном месте все самое-самое, и тогда МОГУТ получиться — картины, книги, нормальные человеческие отношения. В сущности, не просто место, оттого и говорю — УГОЛ.
Когда все рядом — лежанка, подушка, за ней стол, машинка… тут же мольбертик небольшой… Темновато, тепло — и тихо-тихо.
Потом кажется, отчего бы не собрать все снова, и комната найдется, и картинки повесишь, и подушку ту найдешь… может быть… и плед старый, и кот придет, мяукнет почти беззвучно, пристроится в ногах…
Нет, не соберется все вот так, чтобы воедино, чтобы спелось, слилось, как когда-то — БЫЛО…
Представьте, что Вас пригласили — на встречу, в кафе, на прогулку, поехать куда-то… довольно ограниченное время, хотя и насыщенное впечатлениями… И вот Вы возвращаетесь, и пишете, а Вы привыкли записывать впечатления — пишете, как было, что показалось интересным… ну, самое-самое, если было, конечно. Такая не очень длинная запись, личный дневничок, что ли…
САМОЕ ОБЩЕЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ! Никто деталей не хочет, разве что самые яркие… КАК ТАМ БЫЛО.
А пригласили Вас — на жизнь. В сущности, короткая поездка, встречи, прогулки… довольно ограниченное время, хотя и насыщенное впечатлениями. А, может, и не насыщенное.
Вовсе не умные рассуждения от Вас ждут, а просто, коротко и выпукло — ЧТО ТАМ?..
Ну, как приходит откуда-то ваш хороший знакомый, друг или родственник, а Вы не смогли туда или не захотели, настроения не было, но место, несомненно, интересное…
И Вы его спрашиваете — «ну, как?..
А он отвечает, — «да, знаешь…»
……………………..
Не больше и не меньше.
Хотели бы еще там побыть, или хватит, пожалуй?..
Много ли Вы встречали таких книг?
/////////////////
Этим летом Васе исполнилось бы 28. Не бывает, но он прожил немало — 16 лет. Больше всего он любил ливерную колбасу. Так я сначала думал. А потом Вася застал наш недолгий взлет, и «докторскую» — «колясками». Не знаю, как в других местах, а у нас эти батоны называли колясками. Оказывается, он и докторскую любил. Но если всерьез — он больше всего любил, чтобы оставили в покое, дали бы побегать на свободе. Ему повезло, хозяин его понимал, сам такой.
Д В О Е
……………….
Двое, без ненужной фамильярности, радуются общению.
При этом не отделены от остального мира.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
…………
Здесь лучше несколько размыть лица.
Давно. Тогда мы еще праздновали дни рождения. Потом — отмечали. Потом старались не замечать.
ПУТЬ В ГОРЫ
……………..
Не люблю горы, они ненужно подчеркивают ощущение беспомощности перед природой, которое и так понятно. Мне достаточно равнин бескрайних, холмов, и ощущения глубины под ногами. Мы в тонком слое земли копошимся, боимся океанских впадин в несколько км, а под ногами — тысячи километров, непонятных, непредсказуемых…
То, что предполагалось «вложить» в Халфина из «Острова» — механизм со-знания: попеременное взаимное отражение полушарий мозга, дублирование, хотя с разными оттенками. Таким образом система может «понять себя» как бы со стороны. Опустил, занудно для худвещи, и не добавляет образу.
В Е Р А Н Д А (Повесть «Белый карлик»)
………………..
Вспоминая, не заметил, как оказался возле дома. Старенький двухэтажный, мы с Мариной снимали первый этаж, две комнаты. С задней стороны огород, туда выходит крохотная веранда с покатым в сторону от дома полом. Квадратные мутные от грязи стекла… кое-где выбиты, дверь снята – проем, и ступеньки спускаются в траву…
…………
Город хищными присосками окружил, приближается, но не достал еще, такой вот островок запустенья и покоя. До центра двадцать минут. Я очень этот дом любил. Наверху хозяин, старик, месяцами жил у детей, почти не видели.
Каждая неудача несет с собой удачу. Если б не этот дом, многого бы в моей жизни не было. Марины могло бы не быть. Но я не о ней – о доме мечта осталась. А про Марину могу ошибаться. Необузданная страсть хоть раз в жизни должна довести до полной бессознательности. Иначе недовольство рождает горечь – «вспомнить не о чем…» Часто это заблуждение, не о чем жалеть. Но ведь недоказуемо, и недоказанным останется. А жить нам приходится с недоказанным и с недоделанным, вот беда. Умереть – это понятно, но ведь и жить!
Хорошо бы сказать свободно и спокойно – было…
Мне передала одна умная старушка, а ей с гордостью поведала гувернантка, дева старая – «у меня всю жизнь любовь была…» На какой-то станции меняли лошадей, задержалась на полдня, с родителями. И там ждал юноша, ему в обратную сторону. Они не разговаривали почти, перекинулись вежливым словом. И вот она считает – было!.. До конца жизни помнила. А он? Никто не знает, может, и он.
И я, человек другого времени, доверчиво передаю дальше, хотя не понимаю. Доверие к истинам прошлых поколений ничем не заменить, ведь не всегда возможно понимание.
Заразился от Григория, мелкая философия на глубоких местах.
Но был такой дом, и веранда, это важно.
………………
По вечерам кресло сюда вынесу, сижу, пока не стемнеет. Марина говорила – «ты странный, на что тут смотреть?» А я здесь многое видел, вдали от всех. Высотки на горизонте, в летнем предзакатном мареве. Город прямоугольный, серый… а здесь островок жизни, петрушка вытянулась, могучее растение… герань… какие яркие у нее цветы… воробьи скачут… Где, где… Неважно, в старом районе около Сокола, там еще домишки деревянные стояли. Сейчас не знаю, что там, и не хочу туда, смотреть больно.
Так вот, веранда…
Покосилась, доски прогибаются. Я любил ее. Как домик отдельный, кораблик мой… Иногда делал крюк, подхожу сзади, чтобы видеть. Есть такая болезнь, клаустрофобия, страх закрытых пространств. У меня наоборот – любовь к ним. Терпеть не могу площади бескрайние, места скопления людей, улицы широкие, помещения огромные… Хочу, чтобы за спиной надежно было.
…….
Сижу в кресле, передо мной оконце, стекло выбито, вид живой на травы, кусты… у самого крыльца рябина, подальше еще одна, осенью гроздья багровые у них…
ИЗ ПОВЕСТИ «ОСТРОВ»
Я… нащупал металлический предмет, это был ключ, плоский он был, странный, такого я не знал… Довольно длинный, как штырек. Я вытащил его, с черной пластиковой рукояткой, особый предмет, который открывал какую-то свою дверь, он знал про нее все, и, главное, она знала его, помнила прикосновения. И я надеялся, что это не пропуск в случайное пространство, не какой-нибудь ящик почтовый… нет, те ключи гораздо меньше, плоские, примитивные устройства, а этот таил нечто важное, он был – от двери, та дверь была моя, и тихим голосом, очень тихим, почти неслышным, меня окликала.
Ключ лежал на ладони, живой, теплый, и не сопротивлялся, он был – мой, хотя и с характером, я чувствовал, он знает… Он понимал, что-то важное в нем заложено, и был от этого слегка высокомерен, это я чувствовал по теплу, которое от него исходило, он излучал тепло, грел мне ладонь и что-то вполголоса говорил, сквозь зубы, а я не понимал, не улавливал, хотя подставил ухо, но переспрашивать не решался. Он говорил, поплевывая, не глядя на меня, а я делал вид, что понимаю, и вежливо ему кивал, а потом он замолк, и я остался один.
Но странно, я вспомнил, ключ не был завернут, он не был в том виде, в котором должен быть, а значит что-то не так, и, может, это не мой ключ? Руки снова нащупали булавку, но она была неподкупна и неумолима – не поддастся, я понял, и отступился. Как получилось, что нет той бумажки, ключ гол, значит, в опасном состоянии, он обладает свойством юлить и выскальзывать – из рук, карманов, исчезать в дырах, подкладках, тихо и незаметно добираться до следующего отверстия, тогда уж на волю, падать в траву, прикидываться незаметным, и даже не блестеть, чтобы не попасть на острие глаза. Отсутствие бумажки сильно озадачило меня, в нем было что-то странное. Хотя я не помнил, в каком виде нашел ключ в прошлый раз, но все-таки помнил, хотя и смутно, что таких недоразумений у нас с ним не было. Дальше не пробиться… Бывает, взбредет в голову, что видел когда-то человека, даже знал его, но где, когда?.. и это также неразрешимо и обманчиво, как нынешняя загадка ключа.
Ключ есть, где же мое убежище?.. Где-то здесь, среди трех домов, моя дверь, и окно, и отделенное стенами помещение… где все это осталось?..