Какая мне разница, где сидеть за столом, в какое окно смотреть, везде тоже самое вижу. Моя жизнь, мой колпак, мои картинки, слова… Незаметно, без звука и стука закрываю дверь, мне так больше нравится. Вышел из России — с благодарностью и горечью, я не из тех, кто возвращаться может. Редко уходил, но окончательно — всегда. Здесь нет надежды больше — ни на что, не только хорошее, но даже приличное. Толпа серости… и много замечательных людей.
Я не в тех чинах, слава богу, чтобы «предьявлять заявы «, прогнозы писать, тип довольно асоциальный, с тех пор как вышел из науки (да и там гвоздем из пола торчал, хотя был способен), но продолжал свою одинокую гвоздеватость и в живописи, и в прозе… Чуждый. Социальной ориентации, социального интереса — никакого, и нигде не будет. Отдельные люди встречались, вижу — есть, махну рукой и дальше плыву, а может на одном месте, как в «Последнем доме», кручусь. Там где больше двух, там бардак, увы, в России только так. Но так — везде, и только если-очень-очень повезет… Мне — не повезло, и не надеялся — никогда.
………………………
Ночью, бывает, проснешься, и счастье, если конфетка есть, и немного винца. На свете счастье есть, но быстро кончается… смайл…
………………………..
Дверь, за ней еще кое-какие картинки остались, в основном так себе, мне кажется. Лучшее — недавно сообщили мне — окончательно решил взять Серпуховский музей: живопись штук двадцать, много графики и фотонатюрморты, последняя страсть моя. А может и не последняя, кто знает…
……………………………
У магазина рано поутру, как только откроют… Картинка на оргалите, поврежденном, и уплыла куда-то, надеюсь, где-то в мире еще живет, для меня картинки как звери, живые… Хуже-лучше, не в этом дело, просто живые для меня… как немногие простые вещи, которые вспоминаю…
…………………………..
Анатомичка, по воспоминаниям написано, теперь смотрю как на запоздалый консилиум. Опыт первого курса остался жить во мне, ничего из этих накопченых наформалиненых тел не вылетело духом каким-то, сплошное вранье… Отказал пучок Гиса, черт возьми… и разрушилась вселенная, миллиарды клеток умирают… и ничего больше, ни-че-во. Хотите — верьте, а я себя обманывать даже из большого страха — не стану. Картинки и слова — чуть долговечней, да, но и для них найдется своя черная дыра. А пока — они есть, и хорошо…
……………………………..
Шурик, бездомный котишка, всегда со мной был, когда я бродил вокруг десятого дома, фотографировал или рисовал… Присяду, он тут же устраивался на ноге… А про дальше, говорить не хочу.
…………………………..
Остров, музыка, которая одна имеет полную доказательную силу — говорит нам о внутренней природе искусства в чистом виде, тут уж разговоры о «связи с реальностью» выглядят смешно. Они смешны и в живописи, конечно, но там есть «зацепки для реалистов». А про слова не говорю, хотя… звук, музыка и в них главное — голос среди пустыни, в темноте, преодолевает страх перед жизнью…
……………………………..
Девятый дом не десятый, он красивше, но пустей для меня. Если бы не Мотька, которая жила в овраге за домом, там рыла норы для котят… я бы и не вспомнил об этом красивом доме…
………………………………..
Сухие травы, такой шестирик.
………………………………….
Вид из окна четырнадцатого этажа. Квартиру, как живое существо, жаль… но останется тенью сознания — скоро, скоро…
……………………………….
Ожидание. Чего? Неважно. Важней само состояние, главное, пожалуй, в жизни. Пока есть ожидание, живем.
………………………………..
Хорошее было время, бывали дни и утра…
………………………………….
Предчувствие чумы, пастель, обработка… Много вариантов, спасибо ЦИФРЕ… А про чуму… ничего не скажу, я не предсказатель, ну, может, пред-чувствователь немного…
……………………………….
Здравствуйте, мое почтение, господин Сезанн. Такого сложного гения потом уже не было, весь двадцатый век — из него пошел. Вот это чувство — стремление, жажда целостности образа… они ушли, начали раздроблять, по частям усиливать… Пора к целостности возвращаться, но не с моими слабыми силами, конечно, так что — только призыв и мечта…
