Я когда-то с психиатрией дело имел долгое и подробное, когда учился на шестом курсе в Тарту. Главным психиатром был профессор Кару, по-русски, медведь, веселый человек и честный, известная величина. Больные его любили. Проходит по двору, там в луже больной сидит, пальцами воду загребает… «Рыбку ловишь? — профессор говорит, но не мешает больному дело делать. А потом произошел такой случай, схватили одного нашего професора, неугодного начальству — приехали ночью на скорой, сломали дверь и отвезли в психушку, привязали к кровати. Тот профессор не был болен, он против власти выступал. Это было… весной 1963 года, кому-нибудь расскажешь, не поверят, ведь оттепель, да? Какая к черту оттепель, если очень надо посадить!
А утром приходит профессор психиатр Кару на обход, смотрит, его коллега привязанный к кровати лежит. Ты что здесь делаешь, спрашивает, хотя уже все понял, ответ ему известен. Развязать, говорит, и выпустить. Хотя ясно понимает, чем это для него кончится. Он честный был врач, и клятву Гиппократа не забыл, как нынешние подонки, пусть не все, но очень многие.
И спас человека. Но недолго потом Кару служил психиатром, возраст предельный, тут же на пенсию отправили, говорили, что еще счастливо отделался, все-таки европейская известность… И ушел он рыбку ловить, только настоящую, к реке, тогда еще много там рыбы водилось. И я его видел, здоровался, он про эту историю рассказывать не любил. Учитесь, — спрашивает, — ну-ну…
А потом я уехал. Теперь, говорят, психиатрия другая, даже люди из Сербского, которые придумали для диссидентов «вяло текущую шизофрению», стали добрыми, раскаивались. Но я не верю. Придет время, снова воспрянут, вспомнят своего гения Снежневского, начнут орудовать, как тогда. Врач, если один раз нечестен был, уже не врач, гнать эту сволочь надо, гнать и гнать! Теперь, говорят, не мелочатся, готовые дипломы покупают… Страна, где врачи сволочи, долго не продержится.
……………………………..
……………………………..
Когда умер один профессор, хороший и нужный науке человек, то его жена ходила и показывала на старика, который в том же дворе жил. Тот старик тоже был ученый, но неудачник. Ненужный человек. Его еще до войны арестовали, выпустили через двадцать лет, он всю науку забыл-перезабыл. Работал лаборантом, потом вышел на пенсию, и долго еще жил, потому что был долгожителем, и даже его сестра, старшая, еще была жива, ей под сто лет, хотя трижды репрессировали, морили голодом и все такое, вот что значат гены, да? Так вот, жена того нужного профессора, которому повезло, он до войны всего год сидел… она в горе показывала на того ненужного никому лаборанта, и говорила — мой муж гений — был!.. ему бы жить да жить, какова несправедливость — этот вот, не нужный никому, ходит, дышит и рад жизни, а кому, кому он полезен, никчемность такая…
Когда долго живешь, пусть не долгожитель, то видишь, как часто жизнь теряет смысл и достоинство, и ничего с этим сделать невозможно. А многие думают наоборот…
………………………….
…………………………..
Меня студентом приютил один человек, я писал о нем в повести «Ант», он был настоящим филологом, то есть словами заворожен. Он говорил, что может написать, что угодно, его легкости и свободе нет предела. И, действительно, я некоторые отрывки читал, он пушкинского был племени, по глубине, прозрачности, легкости необычайный слог… Но он часто тяжело напивался, и тогда говорил, что чем легче написать, тем меньше потребности этим заниматься, и что в конце концов вовсе замолчит, противно с людьми общаться… Но не успел, в снежную морозную ночь замерз. Выпил сильно, ушел в лавку купить добавку, а потом до дома не дошел метров сто. Я поздно вернулся, ночью, опыт был трудный и неудачный, и почти у ворот наткнулся на твердое тело. Записи его искал, но почти ничего не нашел.
Да, ограничение питания дело нужное, не так, конечно, как при лениградской блокаде, а разумно, с пониманием биохимии и физиологии. Каждый может определить для себя необходимую норму по калориям. Я пришел к 1 600 — 1800 ккал, для постоянного веса при норме веса. Если меньше, то происходит уменьшение веса. Другой вопрос — качества и полноценности, не менее важно.
Голод в России времен коллективизации да и послевоенный вряд ли удлинял жизнь, это трудно назвать caloric restriction
«»ей под сто лет, хотя трижды репрессировали, морили голодом»
«Calorie restriction, or caloric restriction (CR), is a dietary regime thought to …slow the aging process by limiting dietary energy intake. …»
That is why they lived longer than professor