…
Наконец, вбежали молодцы из личной охраны великого академика Глеба, небрежно катанули красную дорожку, недокрутили, академик перепрыгнул, погрозил пальцем, влез на вышину и запел свою песенку — не просто так собрал — от дел оторвал, денег нет и не будет, поэтому следует, не распыляя сил, определить истинное направление.
— У нас две модели проявили себя, давайте, разберемся.
Слово Штейну, он идет, выставив вперед могучую челюсть, начинает, радуясь своей легкости, плавной речи и красивому голосу. Он без всякой дипломатии с места в карьер начинает побивать камнями современные безграмотные увлечения — бесконечные эти поля, чужеродную энергию, которая сочится из всех дыр и щелей, заряженную воду, предсказателей, пришельцев, упырей и вурдалаков, иогов, христиан, иудеев, мусульман и весь наступающий на светлое здание мрак и бред. Затем он переходит к положительной части — «причина жизни в самой материи…» — при этом густо цитирует своего ученика Марка с новым веществом, открывающим путь к полному разоблачению VIS VITALIS…
Он выложил с немалыми ошибками все, что в него за полчаса до этого впихнул Марк, выпалил добросовестно, с жаром, но все же с облегчением пересел на своего проверенного конька — ринулся в самые высшие сферы, где был неподражаем: он говорит о науке, как об искусстве, и искусстве как науке, густо цитирует стихи и прозу…
— Все в нас, — он заканчивает, — поэтому, люди, будьте бдительны, не поддавайтесь на обманы фокусников, гипнотизеров и мошенников.
…………….
Редкие аплодисменты, свист, топот, треск стульев, предвещающие бурю. Люди другого ждут, они трезвости не хотят, серьезности как огня боятся — они верить желают, верить!.. Такое уж время: растерянного безверия — и отчаянного ожидания чуда. Когда нет спокойной веры в жизнь, то остается верить в то, что вне ее. Это порой похоже на расчесывание зудящих мест — до боли, до крови, зато с безумным интересом.
Штейн возвращается на место по узкому проходу, слева к нему тянутся чужие лапы, норовят порвать модный пиджак, справа свои жмут руку, радуются…
Очередь за вражьей силой.
………………..
Они существенно продвинулись, это тебе не какие-то никому не видные, непонятные молекулы! Здесь много чего собралось — и нечто божественное, и пошлятина о пришельцах, тарелочки ихние и блюдечки, и всемогущие поля, живая и мертвая вода, ангелы и черты, вурдалаки и упыри… Узлы, ганглии, иога, карате, колебания и завихрения, неземные источники жизненных сил…
Всеобъемлющее учение выдал Ипполит, с виду невзрачный человечек. Вдруг все объединилось, спаялось — и двинулось тучей на скромную теорию Внутренних Причин.
Марк видит, Штейн ошарашен: в одну кучу свалено столько, что сразу и не разгребешь. Зато налицо монументальность.
— Эклектика! — кричат его сторонники, — наглая фальсификация, где факты?!
Но их голоса тонут в реве зала:
— Поля, поля! Пришельцы — к нам! Спасемся, друзья!..
…………………
Вскочил великий мистик Шульц, он потрясен наглым надувательством, осквернением его собственной идеи:
— Так нельзя, нельзя!
И, потеряв сознание, не сгибаясь, в полный рост шмякнулся оземь. Его хватают за руки и за ноги, деловито уносят, и заседание продолжается.
— Маэстро расстроился, увидев всю эту вонючую кучу на своей теории, — решил Аркадий.
Марку жаль Шульца, хоть и противник, но честный, и сколько раз ему помогал.
……………….
Встает главный академик Глеб, он уже понял настроение, и убедительно говорит:
— Я уверен, экстравертная модель приобрела новых сторонников. Наш почтенный Шульц… к сожалению, заболел… поддержал бы меня. Он у нас пионер, хотя узко понимал, можно сказать, чисто энергетически, а это соблазн. Теперь наш коллега Ипполит представил талантливое обобщение теории и практики, удивительно цельное и интересное, хотя, коне-е-чно, что-то придется еще проверить. И, возможно, другая теория, нашего уважаемого Штейна, тоже вольется… как частный случай… и мы добьемся консенсуса, не так ли?..
Штейн хочет возразить, но Глеб не замечает.
— Обобщенное толкование даст новый толчок идее… — и пошел, пошел плести, мешая английский с нижегородским, сметая аксиомы и теоремы…
— Он все перемешал, а вечером издаст приказ: Ипполит его заместитель. Первая фаза, — обрадовался Аркадий, — скоро Глеб исчезнет, Ипполит развернется… Потом неожиданное возвращение Глеба, разгром конкурента… Здание только жаль.
…………………
Да, внешняя модель убедительно победила. Но толпа не расходится, раздаются голоса, что пора к ответу безответственных противников истины, сбивающих общественность с панталыку. Сторонники Штейна окружили бледнеющего шефа плотной кучкой и вывели из зала, отделавшись пустяковыми царапинами и синяками.
Марк шел с ними, в дверях остановился. Его поразил внешний вид события.
В огромные окна лился закат, на высоте постепенно переходящий в холодный сумрак. Ретивые служители уже погасили свет, и все сборище голов было облито красным зловещим заревом; люди сбивались в тесные группки, двигались, перебегали от кучки к кучке, обсуждали, от кого теперь бежать, к кому присоединиться, гадали, что откроют, что закроют, куда потекут деньги… Постепенно краски бледнели, красное уступило место холодному зеленому, зарево еще медлило в оконных стеклах, ветки деревьев замерли — четким рисунком на темнеющем пустом фоне…
Природа сама по себе, мы — сами по себе, одиноки во Вселенной, далеки друг от друга. Жизнь наша только в нас, только от нас зависит; внутренняя теория верна, хотя и невыносимо печальна — она верна!
