О С В О Б О Д И М Е С Т О
Когда-то в этой бутылке был джин, есть такой напиток. Не пили, так не пили, иногда можно на слово поверить. И бутылка перед вами — темно-зеленого стекла, черная с золотом наклеечка, один бок кривей другого, для шика. Нет, не выпил, от прежних жильцов осталась. Нашел в чулане. Через год после переезда обнаружил, полез в темноту с фонариком, найти что-нибудь для клея, любой сосуд. Раньше не нужно было — тюбики, выдавливай себе без забот. Правда, клей паршивый. А вчера привезли — развесной, золотистые зерна, самый хороший. Но с ним возня — нагревать, растворять и прочее, вот и сунулся в кладовку искать какую-нибудь посудину. Не думал, что такая красавица найдется, густозеленая, пузатая, кривая, и написано по-иностранному — ГИН…
Схватил, выполз к свету, и вижу — в зеленой темноте что-то странное творится, белый туман зыбится, колышется… Придется промывать. Ухватил пробку ногтями, она на удивление легко подалась, сейчас выскочит. Отскочит с легким хлопком, а из горлышка тонким столбиком этот пар, или туман, вверх, вверх… И вместо того, чтобы истончаться, исчезать, он мутнеет, плотнеет… Прет и прет. Я его пробкой прижимаю, пробкой, чтобы задержать, прервать, а вдруг ядовитый, с военных времен или террористы забыли. А он упругий, верткий, выскальзывает, вырывается, прет и прет!..
Нет, пробка еще на месте, но уж очень свободно подалась, скользит, вот-вот выскочит. И станет передо мной, как лист перед травой… Кто говорит, от этих джинов одни удовольствия, кто о неприятностях… А может сначала удовольствия, потом неприятности?.. Не знаю, только откупоривать расхотелось. Нет, не верю, коне-е-чно, но кто знает, времена такие, что ой-ой. Джин за ночь дворец строил, а тут за два часа империя рухнула…
Стал пробку придерживать, а сам думаю. Зачем мне джин, ну, выпущу… Что я ему прикажу, это же выдумать надо! Какие-то дворцы в голову лезут, верблюды, золото, камни… Все было уже, было! Ничего новенького придумать не могу. А вдруг что-то несуразное сорвется с языка, а он тут как тут? Неплохо бы долгой жизни попросить, но их почему-то об этом не просят, наверное, не по специальности. А дворец по камешкам разнесут, никакой джин не удержит. Нет, не верю, конечно, но черт его знает…
Взял и осторожно поставил на полку. Красавица. Приземистая, с крутыми боками, золотые буквы — иностранка. Джин. Не тот, просто напиток. Сосед пробовал, говорит, сногсшибательный. А тот… не верю, но кто знает… Смотрю, в бутылке прохладный зеленый рай, и облачко у дна колышется. Выпустишь, не воротишь. Хочешь, скажет, дворец? то, третье?.. А я ему что — не знаю?.. Может разозлиться — зачем тогда выпускал? А разозленный джин уж совсем ни к чему…
Отнял плошку у кошки, клей растворил, давно дело сделано, а бутылка все стоит. И там удивительно приятно внутри — тихо, прохладно, чудесный зеленый рай. Сам бы забрался, заперся пробкой, сел — и думай себе тысячу лет, может, что-нибудь дельное придумаю… Давно хочу, да не получается. Вот только джин, паршивец, занял место. Хочет такое придумать, чтобы самому не по силам было свершить. Он ведь все может — и дворцы, и золото… всё-всё на свете. И ничего эдакого — доступного не хочет, ему тоже невозможное подавай. Думает, мучается. Не вылезет, ничем не выманишь. А если все-таки попробовать, поддеть пробку?
— Освободи место! — скажу. А он:
— Не хочу!
— Выметайся из горлышка! — я ему.
А он ни в какую.
— И что тебе лезть в бутылку? — скажет. — Я-то все могу, да ничего эдакого, доступного не хочу, вот и сижу в темноте. Тебе-то зачем?
— А я вот многое хочу, да не могу. Дай, посижу, может, что-нибудь и придумаю…
Он молчит, усмехается. А я все смотрю на бутылку, смотрю… В ней туман, зыбится, колышется…
