Когда я был аспирантом, то работал в очень хорошей лаборатории, по тем понятиям страны и времени, но больше — страны. Но к нам хотя бы приезжали люди типа Александра Рича, не нобелевского лауреата по генетике, но человека, который лично знал и работал с Моно и Жакобом, общался с Криком и все такое. Он был в компании самой-самой, в клубе избранных, в котором не читают публикаций, а встретятся на часок, обменяются сегодняшней информацией, и к себе в лабораторию. А некоторые удирали просто с заседаний, услышат что-то, и сразу в лабораторию, тут же проверять, а утром — ответ. И никаких журналов! Мы были этого лишены, но журналы были, и приезжал к нам Александр Рич, не высший класс, но нечто особенное все-таки, он говорил о нашем местном гении и титане Александре Спирине, выдающемся молодом и подающем по нашим понятиям блестящие надежды: «competent but not outstanding», так он о нашем лучшем говорил, сам при этом не лучший, но рядом с лучшими стоявший почти каждый день. И пивший кофе по утрам.
И помню то чувство, гордости от причастности, и все-таки небольшого унижения… небольшого потому что его испытывал и наш великий и могущественный шеф, я видел это по его длинной чуть отвисшей челюсти… постоянная его ноющая боль — никогда не бывать в настоящей загранице, а в ГДР и Венгрии — сколько угодно, но там-то что??? — там наше, и только чуть-чуть ТОТ блеск, потому что больше ездят и общаются, чуть-чуть, но больше…
………..
А потом к нам приехал то ли из Брянска, то ли из Воронежа человек лет сорока, он многое знал и умел, читал в сто раз больше нас, отличал Торелла от Теорелла, а мы путали… Но мы-то могли больше, мы-то видели чуть другое, и ближе стояли к истине! Мы чувствовали блаженство когда стояли перед ним, и то можем, и это, и вот наш прибор — английский спектрополяриметр, правда, старый и ручной, каждую точку, пока измеришь, глаза вылезают из орбит, следить за зайчиком на экранчике… Но все равно, это мы — могли, мы — видели, и к нам, а не к нему приезжал Александр Рич, и у нас чудо прибор, а у него — ничего, ничего, ничего… А он стоял окруженный нами, высокомерно поправляющими его, с нашим великим шефом, шефулей, известным физиком, да, но ничтожным генетиком, претендующим, знающим, но ничего не могущим сделать, встроиться в процесс, о котором сегодня, перед завтраком, уже обсудили и решили Моно с Жакобом, и примкнувший к ним за кофем Александр Рич…
А мужик этот из Брянска или Воронежа, стоял как старый усталый волк среди молодых псов, все понимал, и презирал нас… и себя, себя, себя…
А что потом? Кто куда, навсегда разбежались по российским городам. И канули, почти все… Мне еще чуть-чуть повезло, просунул палец в щель в заборе, несколько статей во всяких Голландиях, их постепенно забывали, ну, три, ну пять лет… и благополучно забыли. А потом я что-то СВОЕ понял — и ушел, закрыл за собой дверь, и до сих пор не жалею, ни минуты не жалел, стал собой, и все мое — с собой, и только от меня зависит, от меня, от меня…
Вот старятся наши великие, на дачах академики, и что? А то! С интересом, пылом и страстью прожитая жизнь. И это немало, немало, хотя хотелось больше, и тот же Александр Спирин нобелевской не сделал, почему? Все как у людей было, поездки, приборы, сотрудники послушные… А вот не было того утреннего кофе с Жакобом и Моно… а только приехавший в неважную командировку Александр Рич…
Если б Вы что-то умное и толковое сейчас сказали, сделали — то и было бы открыто. А так, хоть и видимость открытости, но для Вас — закрытая дверь:-) Оттого и злитесь, Вам нечего пока сказать нового. Ждем-с открытий и мировых достижений, кто Вам мешает?
А то вхожу к Вам и читаю:
…………..
…полная несознанка-«чё ты хочешь? Я не знааааю!»,в голове кавардак неимоверный.
А я тут на днях получил «повышение»-назначили ДедМорозом! Замполит еще предупредил:»Подумай,мол,что дитЯм говорить буш.Типа,чтоб без мата!» Понятно,что без мата,но что????Как с ними общаться?
………..
Действительно, новое слово сказано! :-))
А насчет ЖЖ Вы ошибаетесь, тут каждый сам решает, с кем общаться.
У меня здесь будут картинки, книжки, рисунки, а ругани не будет, «неокрепшие умы! :-))
Вот и стойте себе «на стаже Родины», как Вы пишете в своем журнале.
даа,старички!
не хочется обижать Вас,но пылью трусить лучше на свежем воздухе,убегая от инфаркта.А не засыпАть вашим «мировоззрением» неокрепшие умы,из которых может получиться хороший образчик ЧЕЛОВЕКА,а не мелочь безродная с претензией на интеллигентность.ЖЖ открыт для чтения всем!!! Не добивайте нацию-вы уже убили её,так имейте мужество это признать!!!
С Симоном Эльевичем давно не общался. У нас с ним почтительные, но несколько холодноватые отношения были, в основном, из-за его экспериментов. Он экспериментатор никакой был, и я грешным делом думаю, что там слишком много натяжек было, сделано все было «на соплях», точность аховая. Я написал об этом в романе Vis vitalis он есть в сети, и кажется будет на бумаге тоже. Там два персонажа Штейн (Волькенштейн) и Шульц (Шноль) — изображено все намеренно гротесково, и вещь слегка фантастичная.
Но теор его соображения интересны были всегда. Работы про случайность я знаю. Как говаривал о Шноле Блюм (Блюменфельд) вместо доказательств Шнолю — «сердце подсказало» (из нем фольклора) Тот случай, когда религиозность научника пробивается вопреки всему, а факты служат теории как подпорки 🙂
Но это я без ехидства, вернее, с постоянным и многолетним ехидством-уважением 🙂
Но вот с лета не вижу Симона.Хотя в Пущино это возможно, зимой мы в сугробах, и по домам сидим.
Приятно услышать, я вспоминаю о тех временах как о чем-то вполне «романном», трансформация личности произошла кардинальная, так что живу то ли вторую то ли третью жизнь. Насчет Шноля могу узнать точней, мои сотрудники еще живы и работают в Биофизике, в нефесенковской части (чайлахян, а сейчас Иваницкий снова)
Я был аспирантом у М.В.Волькенштейна в Ленинграде в ИВС (высокомолекулярных соед. АН) 1963-1966гг Там же сделал диссер по конформационным переходам в ферментах при аллостерии, а защищал уже в Пущино, а шеф тогда (М.В.) стал чл-корр и переехал в Москву к Энгельгардту в Мол. биол.АН, а у нас имел лаб в Биофизике АН у Франка Глеба. У меня в ИБФ была группа, там я работал до 86 года, занимался структурными изменениями ферментов, кинетикой и многим еще оптическими методами, спец метками (флуор и дихроичн) и проч. Докторскую написал, предзащитил у Браунштейна, то есть, вполне на уровне тогда был. … и ушел насовсем в художники %-))) в 86-ом. До этого рисовал лет восемь, потом «совмещать» уже не мог, еще начал писать прозу, и эти дела пошли всерьез, а не по-любительски.
С достатком у нас никогда не было, но работы делали неплохие. Год еще работал у Привалова в Белке АН (микрокалориметрия структурных переходов), потом снова у М.Волькенштейна. Шноль был у меня оппонентом на защите в 1967, вместе с Торчинским, был и Капица сын, я многих знал, да и меня знали. Работы Шноля по колебаниям в ферментах я многократно проверял, это туфта была совершенно, сам же он умница и эрудит, и много сделал для колебательных процессов (Жаботинский и проч, поставил задачу). Мы с ним постоянно оппонировали, То что он видел сам (экспериментально) — не существует. Общие соображения всегда были интересны.
…………
Одно время я продавал свои картины, попал в бум интереса, 1988-1994 примерно, и много моего есть в разных странах. Потом перестал, рисовал серьезно. После ухода из науки систематически не зарабатывал, периодически переводил. Сейчас я на пенсии, подрабатываю переводами на англ отчетов по грантам :-)) Иногда. Интернет дома по старому знакомству бесплатно, делаю кое-что по дизайну за это. А вообще, пишу прозу, понемногу печатаюсь в Инете и на бумаге тоже. Рисую, но уже не так интенсивно. Веду свои журналы в Интернете и все такое. Живу, не жалуюсь, без среды, асоциален, без постоянной работы с 86-го года, и можно сказать счастлив, хотя это странно 🙂
Ниже отвечу на вопрос.
А со Шнолём вы общаетесь? Меня интересуют его работы про неслучайность случайностей.
Ага, так вы тоже из наших! Очень рад познакомиться! А чем занимались в прошлой жизни? А теперь как на интернет зарабатываете? В Scientific American была недавно статья про то что стресс чувствуют только те, которые находятся не в своей тарелке — то есть те, которые знают, как они несчастны. А ежели тот же уровень достатка, но среди равных, то никакого стресса… Мы копошимся, пытаемся прыгнуть выше своей головы. Но при этом есть осознание, что если не мы, то кто-нибудь вскорости сюда же доползёт… Разница только в том, пытаться или не пытаться, то есть на переднем крае ты или на один шаг позади… Я решил относиться к этому как просто среде существования. Научники — это те, кто обитает в институтах.