Автор: DM
Дан Маркович родился 9 октября 1940 года в Таллине. По первой специальности — биохимик, энзимолог. С середины 70-х годов - художник, автор нескольких сот картин, множества рисунков. Около 20 персональных выставок живописи, графики и фотонатюрмортов. Активно работает в Интернете, создатель (в 1997 г.) литературно-художественного альманаха “Перископ” . Писать прозу начал в 80-е годы. Автор четырех сборников коротких рассказов, эссе, миниатюр (“Здравствуй, муха!”, 1991; “Мамзер”, 1994; “Махнуть хвостом!”, 2008; “Кукисы”, 2010), 11 повестей (“ЛЧК”, “Перебежчик”, “Ант”, “Паоло и Рем”, “Остров”, “Жасмин”, “Белый карлик”, “Предчувствие беды”, “Последний дом”, “Следы у моря”, “Немо”), романа “Vis vitalis”, автобиографического исследования “Монолог о пути”. Лауреат нескольких литературных конкурсов, номинант "Русского Букера 2007". Печатался в журналах "Новый мир", “Нева”, “Крещатик”, “Наша улица” и других.
......................................................................................
..........................................................................................................................................
Dan Markovich was born on the 9th of October 1940, in Tallinn. For many years his occupation was research in biochemistry, the enzyme studies. Since the middle of the 1970ies he turned to painting, and by now is the author of several hundreds of paintings, and a great number of drawings. He had about 20 solo exhibitions, displaying his paintings, drawings, and photo still-lifes. He is an active web-user, and in 1997 started his “Literature and Arts Almanac Periscope”. In the 1980ies he began to write. He has four books of short stories, essays and miniature sketches (“Hello, Fly!” 1991; “Mamzer” 1994; “By the Sweep of the Tail!” 2008; “The Cookies Book” 2010), he wrote eleven short novels (“LBC”, “The Turncoat”, “Ant”, “Paolo and Rem”, “White Dwarf”, “The Island”, “Jasmine”, “The Last Home”, “Footprints on the Seashore”, “Nemo”), one novel “Vis Vitalis”, and an autobiographical study “The Monologue”. He won several literary awards. Some of his works were published by literary magazines “Novy Mir”, “Neva”, “Kreshchatyk”, “Our Street”, and others.
Посмотреть все записи автора DM
Согласен 🙂
А каждому остается только выжимать себя по максимуму. Как говорящему так и слушающему. 🙂
Насчет оценок — да. Но есть время, оно многое расставляет на свои места, видимо, накопление оценок. Со временем эти «хорошо» и «плохо» наполняются все более конкретным содержанием — в контексте движения искусства.
А сиюминутно — почти каждый автор находит своего «оценщика», которому он по душе. Сложное дело, но чем автор лучше, тоньше, тем меньше людей вступает с ним в этот резонанс. Правило, из которого есть исключения.
Мне, кажется, что неопределенным остается только сам критерий оценки. Думаю, что именно то обращение к собственным чувствам, о котором Вы говорили, тут играет главную роль – это проявляется даже в номинантности оценок видно («хорошо», «плохо», «никак»).
P.S. Я очень люблю работы Филонова, особенно его оформление книги Хлебникова «Ночь в Галиции». А из живописцев люблю Брейгеля-старшего (особенно его «Пословицы» – очень хотел бы посмотреть в оригинале).
С последним абзацем Вашим согласен.
Разумеется, основная нагрузка на инициатора. И нет необходимости «охватить» всю массу «приемников» — читателей, зрителей. И идти на поводу у тех, кто хочет упрощения, тоже не следует. Вообще, честно говоря, когда делаешь, не думаешь о них 🙂 Но если написано хорошо (не будем углубляться, что это 🙂 — то обязательно будет резонанс, пусть среди небольшой части читателей-зрителей, много и не нужно, и невозможно, много их только на путях упрощения и подстраивания, а это обсуждать даже не стоит.
Но если написано плохо (опять обсуждать трудно и не стоит), то написанное, хотя может восприниматься как эффектная фразеология, красивые слова — вряд ли кто-то вообще что-то услышит внутренним слухом, увидит своим внутренним зрением. На мой вкус, это плохо 🙂
Люди устроены во многом по-разному, но в основном — похоже 🙂 , во всяком случае те, кто что-то чувствует, а не только рассуждает, при виде картины, или при чтении книги. Обращение к нашим человеческим чувствам, СОБСТВЕННЫМ и других людей, кажется мне мотивацией искусства, хотя может и не единственной ( я этих тонкостей не разбираюсь), но для меня лично самой важной.
P.S. От себя. Квадрат Малевича я не считаю произведением живописи, это художественная декларация, иллюстрация идеи, лаконично и точно выраженная. Кандинского просто не люблю, он все-таки на мой вкус слишком рассудочен и холоден в своих абстракциях, хотя я никак не против абстракции, она начинается от самых конкретных картин, есть в них, если они хороши. Пикассо люблю как гениального графика, и отдельные периоды живописи, когда он меньше старался нас удивить 🙂
Тогда этот вопрос переносится в плоскость коммуникации («что хочешь сказать?», «с какой целью хочешь сказать?», «кому хочешь сказать?» с одной стороны и «хочу ли я слышать?», «готов ли я воспринимать это?», «с какой целью я буду это воспринимать?» с другой стороны). Вероятно, основная ответственность приходится на инициатора. Но…
Мне помнится беседа с художником, имени которого я не запомнил, в передаче «Старый телевизор», где он рассказывал про очень интересный случай. Старушка, у которой он жил во время одного из своих пленэров, очень интересно среагировала на альбомы, которые были у художника с собой. Например, про «Бурлаки на Волге» она отозвалась как о какой-то мерзкой крысе – женщина не воспринимала картину с учетом перспективы. Впечатление от работ Кандинского и Малевича (так похожих на лоскутные одеяла в доме старушки) было как от «красивых» картинок. А работы Пикассо, по её словам, «черти противные». Причем речь не шла в плоскости «черный квадрат написал гений или шулер», так как для большинства людей, «черный квадрат» тот самый «лимон», причем рефлекс выработался сразу, и у всех разный. А вот для женщины он не являлся «лимоном слюноотделения».
Я не ратую за сложность или простоту в коммуникации, если речь идет о её художественном аспекте с огромным разнообразием задач. И даже если что-то так и останется за гранью моего понимания, должен ли художник упрощать ходы? Думаю, что нет, хотя идти на встречу было бы благородно.
А метафора это малая толика в наборе художественных средств. Но все-таки средств, и все-таки художественных. И искусство, как мне кажется, является руководящей мотивацией для существования самого искусства, так как всё естественное уже имеет свою мотивацию, более глубокую и загадочную, чем это можно было бы представить при помощи метафор, перспектив и других протезов. Но если в конце XX века, не знаю, сколько лет спустя после изобретения перспективы, есть люди, которые не воспринимают её, был ли смысл отказываться от неё сразу? И не теряем ли мы что-то с детства воспитанные на перспективе?
Вот именно — сходные признаки устанавливает говорящий, в данном случае — пишущий. Но когда дело касается художественной литературы, с вашим «установлением» должен согласиться читающий, более того, ваши слова должны вызвать в нем чувства и ощущения, на которые надеется «устанавливающий».
Дело не столько (и далеко не) в переносе названия, сколько в «переносе свойств», присущих одному предмету, явлению, на другой объект. Желательно еще, чтобы это (доверие) устанавливалось в читающем самопроизвольно, естественным образом, (огрубленно — таким, как слово лимон вызывает у нас слюноотделение). Согласие с названием компьютерной программы достигнуть значительно легче, во-первых, не так уж и важно название, во-вторых, согласие чисто «головное», «логически-разумное», поверхностное (сходство оболочки с окнами, к примеру)в то время как согласие или несогласие с художественным определением — хоть лбом об стенку бейся, никакими разумными доводами не докажешь, что «похоже»: читающий должен это ПОЧУВСТВОВАТЬ сам, и никогда не поверит никаким доказательствам, кроме самого художественного текста. Оттого лучше избегать сложных и хитроумных сравнений, которые бывают «словесно» даже очень эффектными, но «не видишь», «не слышишь» — и не веришь.
Метафорический перенос, или метафора, — это перенос названия по сходству. Сходные признаки устанавливает говорящий, и они могут быть самыми разными, указывая на внешнее и внутреннее сходство предметов. Сходство предметов, на основе которого происходит перенос названия, может касаться размера, объема, цвета, звука и других свойств предмета.
Пример внешнего сходства: компьютерная программа Windows получило свое название из-за внешнего сходства оболочки программы с окнами ‘проемами в стене, оставленными для обзора окружающего пространства, как правило, имеющих прямоугольную форму’
Пример внутреннего сходства: значение существительного кузнечик ‘маленький кузнец’ при образовании опиралось на сходство по стуку (в немецком языке это насекомое названо ‘прыгающий в траве’ — der Grashuper )