Фрагмент книги «Монолог…»


………………………………………
Итак, я был на Севере, сидел в лодке, взял цветные мелки и нарисовал несколько пейзажей. Это перевернуло мою жизнь. Я увидел, что создал другой мир — целиком, начиная от чистого листа. Это было именно то, чего мне всегда не хватало — сам, от начала и до конца! Приехав домой, я побежал за красками. Заперся, сел, взял кисточку, простой альбомчик, и начал. Я рисовал одну картинку за другой, не останавливаясь и не задумываясь. Не успевал закончить, как уже знал, что рисовать дальше… Вдруг я услышал странный звук. Это было мое дыхание в тишине. Наконец, я оказался ОДИН! Оказывается, я всю жизнь об этом мечтал — оказаться одному и что-то сказать, не прибегая к подсказкам.
С тех пор я не мог выпустить кисточку из рук. Я писал десятки небольших картинок в день, из меня буквально выпирали впечатления. Это была чистая радость. Я забыл про свою жизнь, которую так долго нес на руках, боясь споткнуться.

3
Тем временем я написал диссертацию и должен был ее пристроить. Было несколько неприятных для меня встреч, разговоров, небольших поражений, таких же побед, и я подошел к защите. Прошел благополучно предзащиту в отличной лаборатории, написал автореферат… Путь был открыт, вряд ли кто сомневался в исходе. Осталось ждать два месяца.
Я рисовал целыми днями, но не думал о живописи, как о профессии. Мне просто было интересно, я все время радовался тому, что у меня совершенно неожиданно возникало на бумаге. Конечно, я выбирал какие-то цвета и их соотношения, но происходило это так же свободно, незаметно, как пробуют еду, выбирают одно блюдо и отвергают другое. По вкусу. Значительно позже я стал задумываться, и обнаружил, что «не умею рисовать», неспособен схватывать пропорции. Мне это давалось с большими усилиями. К тому же я не любил рисовать с натуры, она вызывала во мне раздражение. Все в ней казалось слишком спокойным, вялым, бесцветным, разбавленным нестоящими деталями… А главное — она не дает мне возможности сосредоточиться на бумаге! Поглядывание то туда, то сюда наводило на меня тоску. Когда я бросал натуру и смотрел только на свой лист или холст, то получались вещи, которые нравились мне.
Это было естественное для меня, простое дело, на первый взгляд оно вовсе не требовало усилий. Мне было легко, весело, интересно, и все, что получалось, меня радовало, потому что было полностью моим. Собственные работы казались мне чудом, возникавшим каждодневно из ничего. Всегда была неожиданность при встрече с результатом. Путь к нему состоял из тысяч крошечных выборов, при каждом мазке; делались они независимым от моего сознания образом.
Трудно описать чувства, возникающие перед белым листом. Они примитивны, не знаю даже, с чем сравнить… Миша Рогинский, к примеру, говорил, что женщине объяснить это не возьмется.
Это дело многое во мне объединило, смогло выразить: все нерассуждающее, чувственное, не поддающееся слову поднялось из темноты и напряженного молчания.
И здесь, так же, как в науке, меня интересовало только то, что я делаю сам. Картины других художников оставляли меня равнодушным.

4
Мне было хорошо, только мысли о предстоящей защите не радовали меня. Как-то утром, проснувшись, я почувствовал тяжесть в груди, вялость, что-то неприятное мне предстояло… Я вспомнил — диссертация. Я принужден буду убедительно говорить о том, что мне не интересно, казаться значительным, умным, знающим — заслуживающим… Не хочу. Хватит притворяться — перед собой, перед всеми. Я не верю в науку. Хочу писать картинки. Профессия это или нет, я просто хочу их писать.
Я почувствовал, что сейчас с наукой будет покончено. Первое, что я должен сделать — это пойти и уничтожить, разорвать свою диссертацию. Я тут же вскочил, наспех оделся и побежал в институт, где должна была происходить защита. Я очень боялся, что там никого не будет и мне не отдадут мою работу сейчас же!.. Там были люди, я схватил свою папку и убежал. Они, наверное, приняли меня за ненормального. Единственное, что они могли предположить — я собираюсь уехать из страны. И то, зачем так неразумно отказываться от звания? Никто ничего не понял.
Я бежал по узкому проходу к метро «Ленинский проспект», по бокам с двух сторон стояли мусорные баки. Я с наслаждением рвал страницы и выбрасывал их в эти ящики, последней разорвал и выбросил папку. Я был так доволен, как будто написал еще одну картинку. Действительно, я внес новый штрих в свою жизнь. Но пока я не могу уйти! Это наполняло меня нетерпением и горечью — я не могу сразу освободиться и уйти. Разлюбив, надо уходить. Мне и в голову не приходило, что очень многие всю жизнь ходят в Институт, как на службу, а потом бегут домой — жить. «Дом для тебя — ночлежка…» — говорила моя первая жена. Я жил там, где был мой главный интерес.
Все эти годы, пока я не ушел, я был в постоянном бешенстве, что не могу это сделать сегодня, сейчас!.. Такое было время, каждый сидел в своей ячейке, а если вылезал, его сразу били по голове. Когда я, наконец, уволился, ко мне стал приходить милиционер — «собираетесь работать?» Картины не покупали, всерьез их никто не принимал. Да и продавать было непонятно как, запрещено.
Пока я числился на работе в Институте, мало кто знал, что я рисую. Я старался скрыть это, чтобы не вызвать насмешек. Но больше, чем насмешек, я боялся «понимания» — нашел себе «хобби»… В бешенстве от своего бессилия я бездельничал в лаборатории даже тогда, когда мог без большого труда сделать что-то разумное и полезное. Я ненавидел свою работу, которая держала меня здесь насильно. Сидел в своем углу и, когда меня не видели, рисовал, а потом шел домой, чтобы там рисовать. С наукой было покончено.
Так я сидел в лаборатории еще восемь лет, почти ничего не делая, пользуясь своими «запасами», памятью, эрудицией, неопубликованными материалами, которые постепенно давал в печать. В конце концов моя «копилка» опустела, но как раз к тому времени меня решили выгнать. Вовсе не из-за науки. Перехватили вызов из Израиля, который предназначался мне. Это была обычная практика властей в те годы. Знаменитый 84-ый! Мои коллеги, такие интеллигентные и свободомыслящие, совершили подлость и вряд ли даже поняли это. В 1985-ом они меня не переаттестовали, а в 86-ом я ушел сам, не дожидаясь вторичной переаттестации.

Автор: DM

Дан Маркович родился 9 октября 1940 года в Таллине. По первой специальности — биохимик, энзимолог. С середины 70-х годов - художник, автор нескольких сот картин, множества рисунков. Около 20 персональных выставок живописи, графики и фотонатюрмортов. Активно работает в Интернете, создатель (в 1997 г.) литературно-художественного альманаха “Перископ” . Писать прозу начал в 80-е годы. Автор четырех сборников коротких рассказов, эссе, миниатюр (“Здравствуй, муха!”, 1991; “Мамзер”, 1994; “Махнуть хвостом!”, 2008; “Кукисы”, 2010), 11 повестей (“ЛЧК”, “Перебежчик”, “Ант”, “Паоло и Рем”, “Остров”, “Жасмин”, “Белый карлик”, “Предчувствие беды”, “Последний дом”, “Следы у моря”, “Немо”), романа “Vis vitalis”, автобиографического исследования “Монолог о пути”. Лауреат нескольких литературных конкурсов, номинант "Русского Букера 2007". Печатался в журналах "Новый мир", “Нева”, “Крещатик”, “Наша улица” и других. ...................................................................................... .......................................................................................................................................... Dan Markovich was born on the 9th of October 1940, in Tallinn. For many years his occupation was research in biochemistry, the enzyme studies. Since the middle of the 1970ies he turned to painting, and by now is the author of several hundreds of paintings, and a great number of drawings. He had about 20 solo exhibitions, displaying his paintings, drawings, and photo still-lifes. He is an active web-user, and in 1997 started his “Literature and Arts Almanac Periscope”. In the 1980ies he began to write. He has four books of short stories, essays and miniature sketches (“Hello, Fly!” 1991; “Mamzer” 1994; “By the Sweep of the Tail!” 2008; “The Cookies Book” 2010), he wrote eleven short novels (“LBC”, “The Turncoat”, “Ant”, “Paolo and Rem”, “White Dwarf”, “The Island”, “Jasmine”, “The Last Home”, “Footprints on the Seashore”, “Nemo”), one novel “Vis Vitalis”, and an autobiographical study “The Monologue”. He won several literary awards. Some of his works were published by literary magazines “Novy Mir”, “Neva”, “Kreshchatyk”, “Our Street”, and others.

Фрагмент книги «Монолог…»: 2 комментария

  1. Re: И что бы я без тебя — не знаю.

    28 января заглотнув смертельную дозу «водички» уматерился натурально, тут и у сестренки крыша выезжала, никогда неслыхала как братик удмуртский мат поприменяет! Позвонила на следующий день, выговор мине но легенький такой, не знает и она обо мне ниче, иль притворяется? Ага.
    А внутри пустенько так было, мысль сверху — отдохни, расслабься, короткошерстный.
    Я тугодум. Взвешу все «за* и против «за», и около «за», а как иначе? Но если экшн, то это экшн.
    Спасибо тебе.
    Я искренен.

  2. Re: Милый Дан!

    Дан!
    На 1984 году вы меня почти поймали.
    В планах было проложить еще три дощечки на болоте, и с 84 г. тож,
    что я непрнменно сделаю. Знаменитый 84-ый!
    Я немало дивлюсь как мы с вами похожи, вы точно такой как я, но другой…
    Иногда хочется спросить — а не пересекались ли мы с вами ранее где-то как-то…
    Не люблю материться, но слов других уже не нахожу.
    Епть, сороконожка любуется морковкой, овощная тема ей не к лицу, но упряма!
    Небо и сон, что может быть более личным? Нет! И тут найти толпу неподходящих знакомых,
    летающих по небу аки ангелы.
    Сначала было к удивлению дело, подумаю о чем то, а вы ответ готовый предлагаете.
    Думаем одно-временно что ли?
    Дальше.
    Пришло время что долго ждал, вот оно, смотри,пользуйся, но в материальном мире прогресс
    настолько инерционен, разделен во времени, про выдержанность можно позабыть если не боец.
    Один единственный вы поддержали меня, к чему я это?…
    У Горького рассказка есть такая «26 и одна». Так про то что цифрой «один».
    Бывало, все хорошо, но одна фигура портит весь пейзаж. Одна! (если хотите — Один!)
    Все нормальные люди, коллектив, но попадется ложка с дегтем в бочке… с диабетическими
    углеводами. Самопотравленная, не прикосайся, заразно ну очень, и с вибрациями на высшем уровне по диссонансу! Блях нах!…
    Не подойти, не потрогать, в лечебных целях ессесно, кусается!
    Сдать любую фигуру но отомстить.
    Пожертвовать последним но помочь.
    При сложном диалоге иметь ввиду на порядок выше (на порядки выше если спичит) тему
    что простым способом неразрешима, движенье бровью, полслова шопотом,- услышан!
    Это ли не …
    Про встречу с выпускниками школы. Моей, неимоверно епть и нах…
    Я не мог пойти на эту встречу из-за одного человека! Опять один!
    Но получилось так что ребцы сами обьявились, то был кураж духа, счастье и отдых одновременно. Я не был там на встрече, но получилось так — я побывал там! Ай спасибо!
    Вам спасибо, Дан вы или не Дан! (веселый смайлик).
    Секретов много, копать не перекопать.
    Есть такие секретытучи что я и в невменяемом состоянии под наркозом 100 литров водки не сдам. Передать кому что ли? А нах над!
    Мы отвлеклись. Вроде как все нормально шибздет, вроде как чтот не такля-пакля.
    Гороскопы эта полная хуня, слыхал бы меня Вроня-упал бы в обморок!
    Я, китайская крыса трахал «ох-ную» кобылку 66 года рождения позабыв про все энти гороховые
    гидрогороскопы, и знаешь что меня остановило в отношениях с той «огненной лошадкой»?
    Жалость! Вела себя так неосмотрительно что пообщавшись с той грызуней-крысяткой сама бы заоколела б на все 10 баллов шторма. Пожалел огневуху. А сколько кайфа было!
    Я ее люблю до сих пор. Отношусь к ней как своему учителю по матерщине в оргазме.
    Очень нежные чувства. До сих пор.
    Дан!
    Не приспособлен я к этому по жизни. Легче умереть и не донимать общество.
    Отнесись ко мне серьезно. Один (опять та цыфра) во многих лицах.
    Пускай подохну, отыщи ту помойку если что где я бездыханный,почти колдобину.
    Люблю небо.
    Люблю человеков.
    И нах типа хрен эта падловая жистя колебает мой бессмертный разум?
    У тебя есть в ЛЖ ((лив жорналь) ента лутше чем ЖЖ) компиляция старых фотографий, я с ними подружился,они мне в радость. Не кукарекаю на церкву. Любо видеть предков. Эстэтичнее.
    Грешен. Спасибо всем кто приложился ко мне не чая надежды на духовное выздоровление.
    Хочу в церковь.
    Хочу в церковь.
    Хочу в церковь.
    Можна в церкву придти, епть, или нет?
    Разрешения прошу у слуг господних, можно в храм итить за всех усопших, великомучеников,
    живоздравствующих помолиться, чтоб не толкали в спину в храме?
    Моя молитва была и за тебя. Боязнь меня обуздала, случись с тобой что-либо,
    подумали бы и на мою окаянную душу! Понимаешь об чем я прогинался? вижу все.
    Пустите в храм без издевательств,
    это и в ваших интересах,
    (а дале три этажа матюков).

Обсуждение закрыто.