Наша нынешняя трагедия заключена в чувстве всеобщего и универсального страха, с таких давних пор поддерживаемого в нас, что мы даже научились выносить его. Проблем духа более не существует. Остался лишь один вопрос: когда тело мое разорвут на части? Поэтому молодые писатели наших дней – мужчины и женщины – отвернулись от проблем человеческого сердца, находящегося в конфликте с самим собой, — а только этот конфликт может породить хорошую литературу, ибо ничто иное не стоит описания, не стоит мук и пота.
Они должны снова это понять. Они должны убедить себя в том, что страх – самое гнусное, что только может существовать, и, убедив себя в этом, отринуть его навсегда и убрать из своей мастерской все, кроме старых идеалов человеческого сердца – любви и чести, жалости и гордости, сострадания и жертвенности – отсутствие которых выхолащивает и убивает литературу. До тех пор пока они этого не сделают, они будут работать под знаком проклятия. Они пишут не о любви, но о пороке, о поражениях, в которых проигравший ничего не теряет, о победах, не приносящих ни надежды, ни – что самое страшное – жалости и сострадания. Их раны не уязвляют плоти вечности, они не оставляют шрамов. Они пишут не о сердце, но о железах внутренней секреции.
До тех пор пока они снова не поймут этой истины, они будут писать как равнодушные наблюдатели конца человеческого. Я отказываюсь принять конец человека. Легко сказать, что человек бессмертен просто потому, что он выстоит; что когда с последней ненужной твердыни, одиноко возвышающейся в лучах последнего багрового и умирающего вечера, прозвучит последний затихающий звук проклятия, что даже и тогда останется еще одно колебание – колебание его слабого неизбывного голоса. Я отказываюсь это принять. Я верю, что человек не только выстоит – он победит. Он бессмертен не потому, что только он один среди живых существ обладает неизбывным голосом, но потому что обладает душой, духом, способным к состраданию, жертвенности и терпению. Долг поэта, писателя и состоит в том, чтобы, возвышая человеческие сердца, возрождая в них мужество, и честь, и надежду, и гордость, и сострадание, и жалость, и жертвенность – которые составляли славу человека в прошлом, — помочь ему выстоять. Поэт должен не просто создавать летопись человеческой жизни; его произведение может стать фундаментом, столпом, поддерживающим человека, помогающим ему выстоять и победить.
………………..
Со времени Нобелевской речи У.Фолкнера прошло 55 лет.
: 2 комментария
Обсуждение закрыто.
Слышат, и еще как слышат 🙂
…..
Когда старые зубры и монстры… обвиняют другое лит. поколение… в том, что вместо суриозного смысла, кропотливой лепки характеров и выстройки сюжета, автыр начинает просто, открывши пасть бездонную, хабалить по принципу «че вижу – о том голошу и всё, типа, в шуточку», то монстры и зубры не учитывают одно. … — естественный стиль (даже состояние) лит-ры, утратившей общественное звучание, роль идеолога и учителя жисти. Она сохранила свою ценность только для самого автыра и его поклонников, стала вполне клубным мероприятием. … — лирическое воспроизведение мира понарошку.
……………………..
Думаете, не читал этот человек Достоевского и Фолкнера? Это же реакция на ТУ литературу. Для них «или- или» : если не идеолог, то — «клубное звучание». Птенцы сорокинского гнезда.
Такое никогда не слышат.