КНИГА О ПОГОДЕ, КОТАХ И ВСЕМ ПРОЧЕМ.
///////////////////
Вот так, друг Филя, мне разрешили писать о погоде, это чудесно, ведь, в конечном счете, от нее зависит все наше будущее. Я напишу о сияющих желтых и красных листьях, о небе, о полях и лесах, об оврагах… Об оврагах? Пожалуй, это ни к чему… Но я смогу писать о солнце, о закатах и восходах, о тепле, о котором мечтаю, о свете, который льётся с неба, и как он проходит через зеленый листок — летний, и через прозрачный —осенний, и что с этим светом делается в стаканах и графинах, в комнатах и подвалах… Подвалах? Нет, лучше не надо о них. Мне достаточно погоды, она так разнообразна и изменчива. Ты слышал, Филя, говорят, она зависит от котов… Нет, нет, это другая ступень — коты, тебе не разрешено! Да и как о них писать? Разве можно рассказать о прыжке, который не улавливает глаз? Я бы сравнил его, пожалуй, с твердым знаком в слове; на согласном мгновенная задержка—собираем силы… молниеносный перекат — и мы уже на гласной… А как рассказать о богатстве звучания согласных—“м”, “с” и “р”, запертых в зубастом рту за коричневой полоской плотно сжатых губ… И даже о бешенстве летящих гласных — “э”, “я” и “у”—таких простых, казалось бы,— ведь тоже не расскажешь… А взгляд?.. Один только мимолетный взгляд Феликса, обративший в бегство смельчака Криса,— какой он? Можно сказать, что был он желтый, а что еще?.. И ведь они такие разные — эти коты! Вася-тонкий, стремительный и таинственный, ускользающий от нас в свою страну, в тишину домика на окраине. Крис — могучий, быстрый, простой, добрый, но с тяжелым детством, не уверен в себе и хвост не держит как надо. При этом нагловат иногда, что поделаешь. А вот мой Феликс, обросший густой шерстью, суровый, решительный старый кот. Вот Серж — красавец, но простоватый малый, флегматик и домосед. А Люська? Привлекательная, между нами говоря, кошка, но совершенно невозможная стерва. И этот несчастный серый котик, жертва эволюции и собственной слабости, побитый Феликсом, слезы льющий на подоконник. А Пушок? Тут не знаешь даже, как подступиться… с его отрубленной головой, со всей этой печальной историей, так напоминающей нам о людях… А Бим? Ведь обещал! Но хоть взглянуть бы разик на него, не бронзового и стального, а обычного пса…. Люди и коты населяют наше убегающее вниз кривое пространство — холм, спускающийся к реке. А собаки? Разве Артист не фигура? И этот мимолетный Кузя, который не дает ему спуску нигде и никогда…
Удивительна, в сущности, эта жажда писать слова. Что они могут? А ничего… Всегда, всегда рядом с людьми, уничтожающими друг друга, существовал ясный ум и прозрачный язык. Всегда какой-нибудь Монтень во время чумы скитался по дорогам. И все уживается как-то — тут же мыслят, говорят — и мычат, скрипят и воют… Впрочем, не слишком ли я разговорился? Так приятно вдруг стать разрешенным, что не сразу чувствуешь на плече тяжелую ласковую руку и начинаешь фантазировать: вот это напишу, вот это… и напечатают?.. — немыслимое дело… Про погоду! вот удача! Про погоду…
Я кинулся просматривать свои тайные записи, вдруг что-то удастся выудить для печати, мучился, разрывался — и разрывал живое… А потом понял — нет, пусть молодые бегут за поездом. Погода неотделима от котов, коты от погоды… а что говорить обо всем остальном…
