К нам ходит особая собака — толстая, белая, морда поросячья, а глаза китайские. Она по аллейке от нашего дома до девятого шлепает, с лапы на лапу переваливается, от дерева к дереву по правой стороне, и каждое поливает толстой шумной струей, у нее хватает на все деревья, что выстроились вдоль дорожки. Потом ковыляет обратно и поливает деревья с другой стороны, опять-таки с правой, но с другой… добирается до угла нашего дома, не забывает камень, большой булыжник, когда фундамент закладывали, вытащили, да так и оставили… польет его — и исчезает. Я думаю, она живет в домах по ту сторону оврага, там нет деревьев — новая застройка, и собака перебирается через овраг к нам. Это должно быть ей нелегко дается, при таком телосложении, но видно, очень нужно — здесь деревья, она делает дела и гуляет. Если это будет продолжаться, деревья могут засохнуть, зачем им столько солей… Особая порода, если б это был человек, его считали бы дебилом. У нас есть такой идиот в доме напротив — толстый, белый, глаза китайские, ручки коротенькие, лицо широкое, плоское — и нос пятачком, как у этой собаки. Может бывают идиоты среди собак?.. Об этом знают только собаки… Я вижу, они обходят эту стороной, то ли запах особый, то ли голос… Голос, действительно, странный, она не лает, не визжит и не воет, как некоторые по ночам, у нее хриплый возглас вырывается, словно прокашливается перед важным сообщением, горло прочищает… Хмыкает многозначительно и продвигается вдоль правого ряда деревьев, по аллейке между нашим и девятым… стволов там восемь штук… затем поворачивает обратно, шлепает вдоль другого ряда… И так раза два или три, от погоды зависит, от настроения, или запаса жидкости в теле… не знаю…
Я стою у дома и смотрю, как она сначала удаляется, потом приближается… Она продвигается и поливает все деревья, не пропуская ни одного, наконец на втором или третьем заходе добирается до угла нашего дома, опять камень! — и скрывается. Я заглядываю за угол, чтобы убедиться — она же с той стороны! откуда же еще… но ее уже нет. Странно, трава здесь невысокая, кустов нет, а до оврага добраться, с ее-то ногами, не так просто… А в повадках что-то смущающее, непреклонность в движениях, пусть неуклюжих, она знает, что хочет, ей цель ясна до последнего клочка шерсти, или еще чего-то, ценного для собак… Так двигался летчик-испытатель, который вырвал мне верхний коренной зуб. Тогда он уже не был летчиком, попал в катастрофу, его уволили, он проучился два года в училище, зубопротезном, какие протезы делал, не знаю, но зубы выдирал именно так: мельком заглянет в рот — «ага, этот!» — и тут же отходит, после катастрофы нога короче, передвигается неуклюже и неуклонно… как эта собака. Вернее, теперь, глядя на собаку, я вижу того техника, испытателя… Он отходит, берет не глядя со столика клещи, я уверен, не те, что надо, не те!.. и тут же, не задумываясь, возвращается, протягивает руку, на лице ни сомнения, ни мысли… Я даже рта не закрыл, чтобы снова открыть, и духом не собрался, как клещи уже во рту, тут же зацепили, и моментально хрястнуло, обожгло болью, но уже все, все позади… он быстро и ловко крутанул, сила у него была, дай Боже всякому, а клещи наверняка не те… Вот с подобной неуклонностью… Я смотрю — движения те же… и снова собака скрывается за углом. Я туда, а ее и след простыл. Ну, не могла добраться до оврага, не успеть ей! Движения совсем не быстрые, быстрота бессмысленна, если перед действием остановка, главное, чтобы остановки никакой — шел и сделал, протянул руку и вырвал… Или вырезал, вырезал тут же… как хирург с густыми усами, старик, вырезал мне гланды лет тридцать тому назад. Сначала уколол глубоко в горле длинной иглой, в первый момент больно, потом только хруст… отложил шприц и не глядя хватает ножницы с длинной волосяной петлей, сует в рот… даже не сказал, что главный момент, не предупредил, не промычал как обычно на обходе — заглянет в горло, хмыкнет, значит, там помойка у тебя… А он, не сказав ни слова, хотя домашний друг, папин приятель… хватает петлю и в темном узком родном пространстве затягивает, душит мои гланды — и хруст… И собака исчезает за углом. Я тут же высовываюсь — нигде нет!.. с ее поросячьим носом, узкими китайскими глазами… Такие я видел… у одной женщины, подавальщицы в столовой. Она толстая, белая, видно, очень плотная, даже твердая… наклоняется протереть клеенку, грудь почти вываливается на стол, но все-таки удерживается, а глазами косит на нас, студентов… сытая, конечно, и ждет поступков… а мы только ждем, когда вытрет лужи, уберет пустую корзинку из-под хлеба, принесет другую, полную мягких больших кусков, и тогда, не обращая на нее внимания, будем есть хлеб, запивать компотом… У нее родители китайцы, наполовину, кажется, и такие вот глаза… узкие, косые… и вся толстая, белая, как эта собака, или даже толще… Наклоняется, и грудь…
И собака снова скрывается за углом. Я бегу, смотрю — ее нет нигде.
