Повесть написана в 1985-ом году.
Напечатана в 1991 в сборнике «Цех фантастов-91» (ред К.Булычева, изд-во «Московский рабочий»)
…………….
В пятницу собираться начали рано — идти в гору нелегко, да еще против ветра. Одевались долго и тщательно, вышли за час до назначенного времени и пошли не спеша. Впереди, как всегда, Бляс и Аугуст, за ними Лариса с Антоном и я, в третьем ряду Мария с Анной. На всякий случай выпустили котов, закрыли двери — кто знает, не устроят ли кошкисты налет в наше отсутствие… Пришли в большую комнату — красный уголок, сели и стали ждать. Вбежал Крылов и сел в первом ряду. Откуда-то взялся Коля, без пальто, похоже, что он пришел еще раньше нас. Наконец часы пробили десять, открылась сразу же дверь и вошел Гертруда. За ним двое вкатили на колесиках кресло Анемподиста. Историк наш, всему придающий значение и умеющий даже газеты читать между строк, оглянулся на меня и удивленно поднял брови — такой порядок появления начальников что-то значил… Может, и значил, но я за свою жизнь устал от их немого языка и решил не обращать внимания на мелкие признаки, пока не будет крупных.
Нет, Анемподист начал говорить первым, значит, все на своих местах. Может, с колесами что-то случилось, вот и замешкался в дверях. «У них ничего не бывает случайно»,— утверждал Крылов. Я думаю, что это преувеличение — и они ведь люди… О чем управдом говорил — рассказать так же трудно, как описать натюрморт Пикассо своими словами. Пока все остается по-старому… Он говорил, конечно, наоборот, но ясно было, что остается.
А потом вышел Гертруда. Он был в голубой рубашке под цвет искусственного глаза, в золотых запонках — под цвет волос, он даже усмирил свою проволочную шевелюру, говорил не по бумажке — свободно, как недавно стало модным. Сначала, как полагается, он рассказал о новой жизни, сравнил ее со старой. Без всяких теорий и моделей он обходился — он все знал точно. Крылов сидел повесив нос и нервно крутил карандаш в руке. Мне стало жаль его. Гертруда вещал торжественно и благоговейно. Потом он перешел к планам на будущее сияющим и грандиозным. Затем подвел базу под ЛЧК, отметив, правда, что это не единственное, но важное мероприятие на пути к процветанию. Анемподист довольно кивнул, кажется, ему давно надоела возня с котами.
— Облава — не бездумное уничтожение, это чистка в рядах очень даже полезного вида… чтобы избавить вас от вредоносного поля, которое товарищи ученые расшифровали и разоблачили до последнего атома и молекулы.
Гертруда кончил, вытер малиновое лицо зеленым платком:
— Вопросы будут?
Крылов уже очнулся от встречи с истинным прошлым, вылез:
— Почему бы не поступать с ними гуманно — если уж поле такое, то выслать в безлюдные районы.
— Отвечаю пробовали, но они все без исключения возвращаются и вредят по-прежнему.
Поднялся «дядя»:
— Пусть благонадежным документ дают…
— Отвечаем, — Гертруда чувствовал себя на коне,— отвечаем: бланки заказаны, будут в следующем году, пока выдаем временные удостоверения. Еще вопросы?..
Больше вопросов не было.
— Теперь отнесемся к мероприятию со всей серьезностью, что сбережет вам здоровье и многие годы жизни. В противном случае эти блага не гарантирую…
Бляс взорвался:
— Ну и гад же ты, Гарик!
Гертруда из малинового стал фиолетовым:
— Молчать!.. Вот вы как!.. — Он схватил свою тетрадку и выскочил из комнаты.
За ним покатил Анемподист. Мне показалось, что управдом еле сдерживает смех. Начальство выкатилось. Крылов подошел к Блясу:
—- Это вы зря…
— А ты что стараешься,— вдруг заорал Бляс и стал наступать на него,— думаешь, они тебя по головке погладят… держи карман шире…
Обратно шли не спеша, Бляс с Аугустом ушли далеко вперед. Мария сказала: «Ну, теперь он устроит нам…» Антон молчал и только у самого дома признался мне:
— Всю жизнь мечтал вот так сказать кому-нибудь — и не смог.
Лариса тут же услышала: «Что, что ты мечтал?»
— А, я всегда мечтал…— махнул рукой Антон.
— Что такое котометр? — спросила у него Анна.
— Котометр — это смерть котам.
Пришли домой, я к своему другу:
— Филя, ты слышишь, котометр везут…— а он и ухом не ведет, как будто не для него куплен импортный прибор. Уйти бы с ним — пересидеть, да некуда, мороз взял дом в осаду… да и как оставишь остальных…
А время шло, шло, карабкалось в гору, и с ним карабкались мы. Приближалось Рождество.
