ПРИКОЛИТЕ БАБОЧКУ…
Прекрасна жизнь или ужасна – к качеству искусства отношения не имеет. Жизнь и такая, и другая, и третья – всякая, важно, насколько вы в своем убеждены, и можете до читателя – друга, собеседника, спорщика, – свою правду или неправду волнующе и страстно донести. А если Вы свою истину как бабочку – повертим и так, и сяк, посмотрим отсюда, оттуда… ах, красота!.. Полюбовались… и прикололи в альбом. Тогда на что надеетесь? Получится то, что хотели – десерт к реальности. А потом говорят – «писатель больше не властитель дум…» Но это еще цветочки. Эра возрождения и разума позади, властвует госпожа Альбина, привораживающая к реальности по фотографии. При чем тут властитель дум, Вы собеседника-спорщика и друга-врага теряете. А получите – светский разговор о ненаписанной книге или легковесное подражание прошлому времени.
Завороженность реальностью: люди вдруг сообразили, что быть богатым и здоровым лучше, чем бедным и больным. Вроде и раньше знали, но не так весомо, зримо, убедительно, и возможностей меньше было… Даже неплохая идея, если становится идеей фикс, может привести к торжеству хамства и убожества.
……………………
КРАСОТА — ВЗДОР…
Когда я учился в Тартуском Университете, философию нам преподавал Столович. Толстенький жизнерадостный малый, он занимался эстетикой. Даже написал книгу о том, что такое красота, объективное ли свойство материи или так себе нечто. Сейчас бы сказали – виртуальное. Его тогда ругали… непонятно за что, ведь он считал красоту свойством объективным. Зато прославился на весь Союз, и второй философ, Блюм, завидовал ему, хотя занимался куда более важным вопросом – теорией революций.
Мне, как и всем студентам Столовича, пришлось прочитать его книгу, иначе зачет повис бы в воздухе: толстячок не был мстителен, но обижался, если его труд не уважали. Эта книга что-то у меня в голове оставила, хотя совсем не то, что хотел Столович. Я так и не поверил, что есть «объективная красота». Но есть свойства – картин, текстов, музыки, от которых у людей, чувствующих культуру, дыхание перехватывает, а одна женщина убеждала меня, что при виде прекрасного что-то (или кто-то, может, автор?) хватает ее за горло и цепко держит…
В конце концов, я перестал думать об этом, занялся более достойными делами, как тогда считал. А потом вдруг начал писать, рисовать, и все равно не думал, в основном чувства кипели-бурлили…
Потом я постарел, стал писать-рисовать реже, хотя умения прибавилось: когда что-то научаешься делать, то это не всегда хорошо. Теперь у меня появилось время думать, и я вывел для себя несколько свойств – одинаковых и для текстов, и для картинок, – для любой «вещи искусства».
Это простые свойства, присутствие которых в значительных количествах и вызывало во мне… нет, не «чувство прекрасного», я по-прежнему не знаю, что это… – вызывало необузданный ВОСТОРГ, потому что я был человеком далеким от размышлений, и еще более далеким от спокойного любования, разглядывания… я не эстет… ВОСТОРГ! – другого слова не подберу. Восторг вызывает вовсе не «красота»: красивенькие и довольно бессмысленные словеса, эффектные сравнения давно стали банальностью, и сейчас быстро осваиваются рекламой. В ней такие перлы красивости, что лучше бы авторам писать голо-голо… или точно, прозрачно-точно… или до бессмысленности страстно… Ну, не знаю, но Столович в моих глазах совсем съежился, хотя был довольно мясистый мужчина…
Так вот, три слова я выделил для себя, и за много лет ничего другого не придумал. Творческая вещь должна быть Цельной. И Лаконичной. Без лаконичности цельность не воспримется. А третье слово – Выразительность. Написанная картина, если хороша, сначала легко вливается в глаз, вплывает со своим светом, тьмой, а потом… застревает где-то между гортанью, началом пищевода сверху и верхней частью грудины снизу – и это чувство бывает утомительным и тяжелым. Цвет, слова, звуки – у них должны быть такие негладкие, шероховатые, иногда острокрючковатые части и стороны, которые, зацепившись за что-то внутри нас, приводят в движение давно проржавевшие зубчики и шестеренки, и это внутреннее движение… оно распространяется на весь организм, и я начинаю вибрировать, дрожать, произносить что-то нечленораздельное, но по-русски… плакать, – а потом чувствую – могу, наконец, дышать полной грудью, как ни банально звучит, именно ею, полной… и уже не так, как раньше. Мне уже не скучно жить, вернее, скучность реальности никуда не девается, но не касается меня! – и точка. Когда я в шестнадцать пил с братом спирт, то ощутил впервые примерно такой отрыв, правда, он скоро кончился… а искусство… оно… и так далее.
В общем, красота – вздор, вопросы вкуса нас не должны волновать. Если вы сильны и безоглядны, то люди воспримут и ваш вкус, и слова, и звуки, и ритмы… И все само собой пойдет, само собой.
Да, красота рождается в нас.
Разная кристаллическая решетка дает эти различия, атом один и то же 🙂 Но не суть. Думаю, красота в нашей голове. Пение соловья мелодичней — для нас, а насчет красоты кошачьих воплей нужно спросить у кошки 🙂 Китайцы считают свое пение красивым, нам это довольно трудно понять 🙂 Раньше женщины с чахоточной грудью и выступающим животом казались красивыми. Не все воспринимают рубенсовских красоток. В общем, наши представления о красоте меняются. Есть, конечно, какие-то соотношения пропорций, которые более устойчивы, всякие сечения и т.д. Самые устойчивые представления в изо- зависят от физиологии нашего зрения, которая вряд ли сильно изменилась за последние сто тысяч лет. Наш взгляд привлекает самое темное и самое светлое пятно, это происходит помимо разумного желания, сразу, как глянем на картинку. «Вход в пещеру и выход из нее» — запечатлелось. Отсюда чувство цельности изображения — если два конкурирующих по темноте(светлоте) пятна, то изображение для нас разваливается, хотишь не хотишь 🙂 А если нет чувства цельности, то сила воздействия изображения резко падает, оно не воспринимается целиком.
Думаю, есть некоторые свойства творческих вещей, независимо от того, слова это или изо- которые мы воспринимаем как выразительность и красоту. Они, конечно, есть.
А по-моему красота все-таки есть. Когда-то считали, что красота — это функциональность. В ответ на что, кажется, Бердяев писал, что уголь от алмаза отличает только одна молекула и что пенье соловья и кошачьи вопли — вещи одной природы. Пес его знает, что это такое, но красота есть. Вообще в мире есть очень много всяких вещей, которые никак не объяснить, с какого боку к ним не подходи и чем их не мерь. «Красота ты здесь родная не доступна не легка…» (с) Ю.Шевчук
Да, а я, наверное, не силен и не безогляден.