И оттого я тут несколько записей повторил. А вечером некоторые сами исчезли — другие. Что-то в атмосфере происходит, сердцем чувствую… И потому не посчитайте за назойливость, если некоторые записи вдруг начнут размножаться. Я буду их по мере сил удалять и удалять… Но тут я вспомнил…
……………………………………………..
О, какая была история… На первом курсе мы жили в общежитии, в старом-престаром двухэтажном доме. Но жили мы еще выше — на чердаке. Это было огромное помещение, и очень теплое, в нем стояло кроватей сорок, и у нас было весело. Те, кто друзья — рядом, те, кого хуже знали — подальше… Потом мы всех узнали, но к весне нас расселили по разным хорошим общежитиям, там было чисто, но зато не так тепло. И я не знаю, как сказать… в новых местах не было еще одной подробности, одной детали — чердак тот принадлежал клопам. Это было их царство, а мы вторглись, и они не хотели понимать, что нам деваться некуда. И началась война, она шла всю зиму. Пока нас не выселили. Клопы, конечно, победили, но мы избежали позора тотального поражения. Ну, если б у Наполеона не было Бородина, он бы все равно войну проиграл, но не было бы так очевидно. Всегда можно было бы на что-то свалить, холода, дикие пространства, воевать по-современному не хотят… Но Бородино было. А у нас с клопами — не было, и мы ушли, побежденные, конечно, но расстались без больших обид. И думаю, что клопы тоже так думали. Тем более, что питались они эту зиму неплохо.
Их были не отряды, не армии, не легионы даже — это вся страна двинулась на нас, страна защитников своего царства- государства… Один наш друг чуть не сошел с ума, когда увидел, как они идут! Они двигались как закаленные в боях римские воины: потери… они молча смыкают ряды, и дальше… только скрип стоял, шорох и скрип… А мы все — стоя, стоя на кроватях, ножки, конечно в тазиках с водой… но эти-то падали сверху, и сверху над каждой кроватью был полог… Но вот что интересно, все это продолжалось до пяти утра. В пять как по единому сигналу, клопы исчезали — ни одного! И мы спали часов до одиннадцати, благо в начале шли общие лекции, и в огромном зале нехватка нескольких десятков человек проходила незаметно. А порядки у нас еще были либеральные.
Весной нас выселили с чердака, хотели сделать дезинфекцию, но на каникулы, когда весь дом был пуст, он внезапно сгорел весь, горел быстро и тихо, и когда приехали пожарные, все было кончено. Я думаю, клопы решили перебраться в другое место, ушли под землю, и тайными ходами перешли в помещение старого вокзала, что метрах в двухстах от нас. Потом доходили до нас странные слухи, что по ночам старый дом, якобы, шевелится…
Построили новый вокзал, чистенький, красивый, но все не то, не то… Это была стихия, что-то космическое… Я думаю, это было последнее государство клопов на земле…
………………………………………………
Так, собственно я не об этом, я должен был повторить запись, которая чудесным образом исчезла, ответ моему другу или оппоненту, не знаю, как назвать. Вот он:
………………………………….
Видимо, это у меня двоилось в глазах — два одинаковых текста! Вот один старательно удалял. Второй на месте. Отвечаю.
Совсем не все читатели так напористы и агрессивны, как тот, с которым шел разговор. Вот Вы ведь не такой!
Большинство читателей, если книга (картина)серьезная, читают (смотрят) без предубеждения, и составляют свое мнение.
Насчет слова «писатель». Действительно, слово жутко неудобное. Я, когда начинал, спросил одного довольно известного и хорошего поэта — «вы поэт?» Он очень смутился, и пробормотал что-то вроде — «да пишу иногда… бывает…» В общем, вопрос на засыпку.
А в сущности, это все-таки профессия. Столяру, если он плохо сделал стул, можно тоже сказать — «ты говно!» И читателю, если он просто показывает свою дурость и ничего не понял — «говно ты, а не читатель!»
Только писатель в более уязвимой позиции считается. Столяр сделал плохой стул, ему сказали «гавно», а он в ответ — «сам гавно», и неизвестно ведь, очень может быть, что в точку попал. К тому же на соседней улице другой столяр сидит, и сделает тебе стул за милую душу…
Писатель профессия более уникальная, что ли, если, конечно, он хороший писатель. И даже если всех плохих собрать, то столько, сколько столяров, не наберешь. Но почему-то писатель сильно обижается, когда ему говорят «Гавно». Я думаю, что зря. Тут дело не простое. Чтобы на стуле сидеть, ясно, что иметь надо — известную часть тела, она может немного различаться у разных субъектов, но все же стул для многих сделан, на среднюю задницу он сгодится. Для того, чтобы прочитать и понять хорошую книгу, нужно что-то более тонкое иметь, и не у каждого находится этот орган восприятия. Или толст, или незаметен… В общем, у писателя, если читатель ему — «Гавно!» очень часто есть основания ответить — а сам-то кто?
Но писатель обычно человек интеллигентный, тонкий, и начинает искать недостатки в себе. И мучается от этого. Хотя очень часто — ЗРЯ! Часто читатель — гавно, во всяком случае, такое нередко бывает. И потому не надо бояться этого слова никому — ни читателю, ни писателю. А вот столяру бы надо… или лифтеру… Побить могут.
