…………………………………………….
Мешковина, наклеенная на картон, писать приятней, чем по гладкому грунту. Картине лет пятнадцать, нигде не выставлялась, уж больно темна. Но я люблю свет и цвет, проступающие из темноты.
Автор: DM
Дан Маркович родился 9 октября 1940 года в Таллине. По первой специальности — биохимик, энзимолог. С середины 70-х годов - художник, автор нескольких сот картин, множества рисунков. Около 20 персональных выставок живописи, графики и фотонатюрмортов. Активно работает в Интернете, создатель (в 1997 г.) литературно-художественного альманаха “Перископ” . Писать прозу начал в 80-е годы. Автор четырех сборников коротких рассказов, эссе, миниатюр (“Здравствуй, муха!”, 1991; “Мамзер”, 1994; “Махнуть хвостом!”, 2008; “Кукисы”, 2010), 11 повестей (“ЛЧК”, “Перебежчик”, “Ант”, “Паоло и Рем”, “Остров”, “Жасмин”, “Белый карлик”, “Предчувствие беды”, “Последний дом”, “Следы у моря”, “Немо”), романа “Vis vitalis”, автобиографического исследования “Монолог о пути”. Лауреат нескольких литературных конкурсов, номинант "Русского Букера 2007". Печатался в журналах "Новый мир", “Нева”, “Крещатик”, “Наша улица” и других. ...................................................................................... .......................................................................................................................................... Dan Markovich was born on the 9th of October 1940, in Tallinn. For many years his occupation was research in biochemistry, the enzyme studies. Since the middle of the 1970ies he turned to painting, and by now is the author of several hundreds of paintings, and a great number of drawings. He had about 20 solo exhibitions, displaying his paintings, drawings, and photo still-lifes. He is an active web-user, and in 1997 started his “Literature and Arts Almanac Periscope”. In the 1980ies he began to write. He has four books of short stories, essays and miniature sketches (“Hello, Fly!” 1991; “Mamzer” 1994; “By the Sweep of the Tail!” 2008; “The Cookies Book” 2010), he wrote eleven short novels (“LBC”, “The Turncoat”, “Ant”, “Paolo and Rem”, “White Dwarf”, “The Island”, “Jasmine”, “The Last Home”, “Footprints on the Seashore”, “Nemo”), one novel “Vis Vitalis”, and an autobiographical study “The Monologue”. He won several literary awards. Some of his works were published by literary magazines “Novy Mir”, “Neva”, “Kreshchatyk”, “Our Street”, and others. Посмотреть все записи автора DM
Свет, проступающий из тьмы. Действительно, яркий свет слепит, и уничтожает оттенки. Это хорошо видно на закате, когда солнце умеряет силу, и тогда именно становится виден, загорается цвет. Но не только в этом дело: свет, проступающий из темноты — близкая мне рембрандтовская традиция, способ передать драму через борьбу света и тьмы. Этого Вы не увидите на благополучных и красивых голландских натюрмортах, например, или в картинах Руббенса, где полно света и кипит жизнь. Об этом я писал в повести «Паоло и Рем». Мне ближе темная, более драматичная живопись Рема (прототип=Рембрандт). Лаконичность японцев мне близка, особенно, в прозе. Не столько стихи, которые я вряд ли понимаю в полной мере — перевод, сколько очень короткие рассказы, в которых японцы великие мастера. Они используют подходы, которые в русской «короткой» прозе, по-моему, мало использовались вообще (у нас к малой форме не то, чтобы пренебрежение… невнимание, пожалуй), например, рассказы «с обрывом».
Сравнение Ваше интересно само по себе, но спроси меня про японскую живопись… 🙂 Совсем другая, и перспектива своя, да и вообще… Кстати, спасибо, надо посмотреть… Старая, действительно, лаконична и «графична», а что сейчас делают японцы в живописи? Мне кажется, что начали подражать Европе. Спасибо за внимание. Дан
Жаль Вам света, Дан. Бережны Вы с ним. Будь Вы японцем, сказал бы, что отмеряете его крохотной чашечкой для сакэ. Наполнили, поднесли ко рту, закрыли глаза. Темно. Глоточек; играющей жидкости во рту так мало, что едва даёт о себе знать её огненная сущность. Но дух загорается.
Кисть делает мазки. Свет, отмеренный глотком, распределяется по холсту. Вот уже и весь вылит, и заполнил, что мог, да только немного его было. Видны предметы, лица – но едва. Так и смотришь на них на полувздохе. А если бы больше, ярче?..
Если больше, то черпать его пригоршнями и лить, лить. Больно, должно быть. И ладони жжёт, и глаза затем, с холста, слепит. Этак малого не разглядеть, да и, быть может, спалило его полуденное солнце. Небережливо, неосторожно, неразумно. Не Ваше.
В том ли дело?