Смотрел передачу Фанайловой по «Свободе». Обсуждали акцию Павленского. В одном письме меня тоже спросили, вы же натюрмортики всё… как относитесь…
Знаете, я уехал из России, с большим облегчением, много хорошего в памяти увез с собой, а все плохое — тень, которая конечно всегда будет со мной. Тень страха перед многообразным насилием, властью, тень безнадежности и для меня лично невозможности как-то противостоять. НО… Скажу Вам честно про эти тени — не настолько это было для меня важно всю жизнь, все зловещие пляски властей, начиная с моего детского возраста. Меня учила мать читать хорошие книги, говорила, что на свете столько сделано и прожито-пережито значительного и прекрасного, и оно будет, и останется навсегда, а эти вот, вчерашние, сегодняшние, завтрашние наверняка… тени, они кажутся себе всесильными, но по сути ничего изменить не могут. Они как перманентная чума… в свое время она выбила половину Европы, но Европа воспряла, и сегодня воспрянет мир, и завтра так будет… И меня всегда привлекали чудные строки, но больше зрительные образы наверное, как я теперь вижу, потому что ценю только такие слова, которые вызывают вовсе не мысли в нас, а образы, чувственные образы.
А Вы меня спрашиваете про Павленского. Он герой, он вызывающий глубокое уважение человек. Для меня это всё. Дело-то не в нем, а вообще во многом в современном искусстве. Главное для меня слово было сказано — акция продуманная и просчитанная. Может быть, по своему красива, хотя все сделанное явно напоказ, агрессивно, мне не нравится. Я просто говорю — не нравится, и никаких оценок давать не могу. И больше всего мне не нравится именно рассчитанность, разумные акции, логическая доминанта. Просто у меня другое представление об искусстве. Мне нравятся художники, да и писатели тоже, которые начиная вещь, не знают точно, как она кончается, Мне важно в искусстве его работа с бессознательным, с далекими ассоциациями, в общем, с тем, в чем наука, логика, рациональность бессильны. И я это хорошо знаю, потому что лет двадцать, а то и больше всерьез занимался наукой… и убедился, что хотя она идет шажками, от известного к неизвестному, все-таки и в ней, И В НЕЙ! необъяснимые строго порывы и скачки … и в ней они главное, главные стимулы развития.
Акция Павленского для меня поэтому и не искусство, поскольку замечательно просчитано. При всем уважении… О связи искусства и политики, общественных страстей… Вполне возможна… если это “Баллада Редингской тюрьмы”. Я говорю о высоте чувства, о высоком таланте, да, конечно, тогда это и высокое искусство.
А для меня… у меня тихий голос: тоска и страх одинокого цветка, зверя, их образы — гораздо сильней действуют, и мне кажется, дольше будут действовать и влиять на людей, хотя и не были на это РАССЧИТАНЫ…
Извините за дурную стилистику, времени мало.
Будьте здоровы. Дан Маркович
