Я приехал сюда тридцать лет тому назад. Мне дали квартиру. Тогда квартиры давали просто так, денег не спрашивали. Утопическое общество?.. Вы правы, оно страхом и силой держалось. Но мне повезло, когда я вылупился, страх и сила поустали, затишье наступило. А что может быть лучше затишья да медленного загнивания… Вы за быстрое развитие и бурный рост?.. Спорить не буду, желаю счастья и удачи. Но думаю, мне повезло, тогда квартиры всем давали. Почему мне похуже? Так всегда бывает — одному получше, другим похуже. И я возмущался, а потом понял — не заслужил, за что давать?.. Никому не нужен, вот и поместили меня ближе всех к земле. Для городского жителя, наверное, наказание.
Прошли годы, и я другую вещь понял — какую прекрасную дали квартиру никчемной личности, неизвестному художнику. Есть такие — «н. х». В музеях иногда под картинками написано. Признаюсь вам, я один из них. Ничего не поделаешь, не выучился. Пишу объявления, вывески… Платят за это, вот и живу. Подневольная работа даром не сходит. Выдастся момент, сядешь — что бы нарисовать… от себя, для души… Под настроение, особенно по ночам бывает. Зимой. Летом отвлекаешься, за окном шорохи и шепот, травы да листы. Звериные шаги… А зимой безнадежный мрак и ветра свист… Скажешь себе — вот!.. настало время, давай, скажи свое слово, пусть негромкое. Простое… И все одно и то же в голову лезет — бутылка, тыква, яблоко да виноград… Иногда морковь, цвет у нее теплый, добрый…
Ничего высокого, красивого в голове не осталось.
Что это я, все о себе да о себе… Обычно молчу, а теперь и вовсе поговорить не с кем. Генка был, не стало его… Вот и разговорился. Кто я? Временами не знаю даже, не могу объяснить. Теряется облик, зыбится… И зеркало не друг мне больше, смотрю в него, и не верю — что оно знает, простое стекло!.. Когда долго живешь недалеко от земли, все одинаково важно становится, все живое… каждый интересен. И со временем растворяешься в окружающей жизни, ищешь себя, и не найти… Кроме оболочки телесной, куда она денется. Может, я человек, может, кот… или дятел… или шиповника куст, его недавно подрубили, а он живой. Или, может, я и есть окно, глядящее на землю, что вокруг?..
Неважно, главное, здесь мои друзья.
Иногда они уходят, или вдруг погибать начинают, засыхать… Я думаю, от тоски, или от страха. Тревожусь обо всех, особенно об уходящих, как они там?.. Иногда возвращаются, оживают, или новые приходят на их место, и я рад каждому, кого здесь встречаю, будь то зверь, или трава, цветок… или человек, если с добром пришел…
Но самые дорогие мне звери и люди не возвращаются.
А я всегда здесь, мне некуда идти… и незачем, понимаете?..
Это моя земля. Мой дом. Последний…
* * *
Въехал сюда, и сразу на балкон. Даже не балкон, а лоджия, сверху потолок, сбоку стены, красный кирпич, на закате светятся, излучают тепло, и я жалею, что не пейзажист. Здесь как на корабле, палуба… или полоска суши у воды. Еще вроде бы квартира, но духом балкон относится к земле, открыт ветрам. Выше меня и рядом, на первом этаже, — застеклили, отгородились, а у меня денег не было. Вот и остался, не отделенный от неба и ветра. Зимой прохладно, зато живу на краю. В этом особая стихия, не сразу понимаешь… Потом никогда не жалел.
Вышел и увидел — пусто, полоска цемента, это пол, передо мной прутья редкие… А справа и слева, в концах, северном и южном, где стены, красный кирпич… Сидят два больших кота. Черный и белый. Черный на северном конце, белый — на южном. Сидят и молчат, смотрят друг на друга. Меня, можно сказать, и не заметили. Ну, пришел… мало ли кто сюда придет…
Я постоял, и вернулся в комнату. Коты посидели еще немного и пошли в разные стороны, черный — на север, белый на юг. Проскользнули через решетку, спрыгнули на землю, всего-то полметра, и ушли.
Потом я узнал их и подружился, особенно с черным, его звали Феликс. А белый — Пушок, он уже старый был, и через год умер, летом. Я сразу расскажу о нем. Нужно спешить, со временем самый близкий образ рассеивается, меркнет… Даже свет, который спешит к нам от звезд, и тот может опоздать. Прилетел, а здесь уже никого… Что делать ему, это большое горе — опоздать, когда спешишь на помощь. Пусть он тогда осветит мой дом, лужайку перед ним, овраг, поляны изувеченные… и холм, где мои друзья лежат, и реку, великую, молчаливую, которая уносит воду, а сама всегда с нами остается.
Если я завидую кому, то реке. Она уносит воду, приносит новую, но всегда на своем месте лежит.
Спасибо! Здоровья и творческих удач Вам! Дан
Дан, спасибо Вам за Вашу прекрасную книгу! (Я говорю про «Последний дом».)
Когда-то — так давно, в 1976 году — я был у Вас, в той самой квартире…
Так радостно встретить Вас теперь.