Мы с Белленом легко нашли домик, нам сдали комнату. Повезло, хозяева пили. Лучшие люди на свете алкаши. А те, которых называют «приличные», — почти всегда хлам с помойки. В этом мы сходились с Немо. Но он, в отличие от меня, понимал в жизни толк, знал, откуда берутся деньги, умел галстук на шею повязать… довоенная жизнь в нем крепко сидела. Он и кровать застилал как в армии, и с этой кроватью потом меня замучил. Смертельно надоел своим показушным чистоплюйством. На деле он был такой же бардачник, но притворяться умел как никто.
Хозяин бил хозяйку, отставной офицер на пенсии, инвалид. Он преследовал ее по всей квартире — кухня, две проходные комнаты, и в конце наша, тупиковая. Хозяева мирно сидели на кухне, пили, как обычно, самогон. Каждый вечер. Потом спорили, и он тут же начинал ее бить. У него левая рука была сухая, и он молотил ею свою сожительницу по голове и плечам. Сухой рукой, как палкой. Она выла и бегала от него по квартире. Забегала и в нашу комнату — спасите! Мы запирались, хозяин стучал… Потом она говорила, нет, я пойду, он рассердится… и смущенно улыбаясь, выходила. Он еще немного ее лупил, потом уволакивал в свой угол, она стонала…
Меня захватило течение жизни, тащило и несло, несло и тащило…
Скоро хозяева привыкли к нам, приглашали пить. Сначала я отказывался, потом начал присоединяться. Мне понравилось. Как выпьешь, все кажется прекрасным, в груди покой… Правда, потом меня рвало, ночью стоял у забора, в перерывах смотрел на звезды, и думал, что умру, так мне было плохо. Но утром вставал со свежей головой, шел на лекции. Мало что понимал — химия и физика по-эстонски. Но я видел, что и эстонцы мало понимают, хотя родной язык. Нас в русской школе лучше учили. Со второго семестра перевелся на небольшой русский поток, и мне стало легче.
Почему я пил, а потом, чуть изменилась жизнь, точно также мгновенно перестал?.. Страх. Хотя, жизнь тогда была тихой, мирной, мы спокойно гуляли по ночам… Не в этом дело. Я не понимал, зачем я здесь, и где должен быть… ничего не понимал. Нет, что-то понимал, мне нравилось учиться, узнавать, как устроены мир и жизнь… знания любил. Но в школе я занимался всем понятным делом, обязательным, а теперь другое — должен сам добровольно строить себе жизнь. Но не понимал, куда стремиться.
Вот! Как я потом понял, у меня не было простых жизненных желаний и целей, которые придают смысл ежедневной суете. Мои однокурсники почти все знали, зачем учатся. Представляли будущее, пользу от учения… Например, выучиться, чтобы работать, получать деньги за это, заиметь квартиру, жениться, потом дети… какие-то удобства жизни, комфорт… может, даже машину купить… Ни о чем таком я не думал, и будущее в обычной жизни не представлял. Вообще, обычную жизнь не ценил, к ней не стремился. Мне казалось, она как-то сама устроится, неважно как — пусть будет любая… только бы мне бежать к высокой цели, только к ней! А вот представления, что за цель меня ждет не дождется… не было, не могло еще быть. И даже учение, самое интересное для меня дело, теряло смысл, зачем?..
Меня течением потащило. Я мог бы сопротивляться, это в моей натуре было!.. Но зачем сопротивляться, если непонятно, куда плыть?..
Почему так получилось? Сейчас, оглядываясь… думаю, потому что сразу после войны рос. Родители на развалинах, на краю воронки сидели. Их довоенная жизнь была стерта с лица земли, а новая казалась ужасной. Я видел каждый день их барахтанье ради выживания. Они тоже ничего не ценили… потому что только что всё потеряли. А я, как умел, их жизнь воспринимал.
Наверное, преувеличиваю, я пил немного, но не выдерживал спиртного. Я был истощен и слаб для своих лет, и у нас не было никакой закуски, кроме соленых огурцов и черного хлеба.
Однажды я так стоял у забора, и вдруг почувствовал тяжелую руку на плече — пей!
Вода с сильным запахом нашатыря. Мне сразу стало легче, но не из-за воды. Я понял, Немо нашел меня, а я уже не надеялся.
— Привет, Альбертик, я тебя ищу, ищу по общежитиям…
Он не оправдывался — никогда!.. А мог бы, ведь он мне написал, я рассчитывал на него.
— Пришлось ноги уносить, нашлись дураки. Мелкие неприятности. Я деньги искал. Теперь мы на коне. Будем хорошо жить, пойдем выберем себе дом, один из моих.
Он ни слова не сказал о выпивке, и я забыл, что почти каждый вечер пил, а мне едва стукнуло семнадцать. Потом мы пили с Немо, не часто, примерно раз в месяц, но при этом вкусно ели, и мне не было плохо.
А Беллен остался, потом он не сдал какой-то экзамен, и исчез.
У Немо было несколько домов и квартир, на всякий случай, он говорил. Некоторые я знал, ходил туда, когда искал его, но там меня плохо встречали. Другое дело теперь! Он вытаскивал бумажки, не глядя, платил, сдачи не надо. Мы выберем лучшее место, он сказал. Хозяева держали для Немо жилье, обычно он исправно платил, немного, но тогда всё было дешево. И он в любое время мог придти в одно из своих убежищ, домов, квартир… зажигал свет, топил печь, ел, что принес с собой, ложился спать в тепле, утром смотрел в окно на новый пейзаж…
— Никто не знает, где я, он говорил. — Колобок от всех убежал. Я теперь однокурсник твой. Восстановился.
История загадочная. Многие преподаватели были его знакомые, некоторые собутыльники, но были и враги. Сразу после войны, он поступил учиться. Солдат-освободитель. Приняли без экзаменов, учился год. Потом его исключили.
— За что?
— Ни за что. Нарушил в муравейнике порядок. А может КГБ, я тогда от них убежал. Нашелся человек, он историю партии читал. Фронтовик!.. По пьяной дурости. У него на кафедре двухпудовая гиря, он всем перед экзаменом предлагал, кто поднимет, говорит, тому пять. Все отказывались, и сдавали. А я поднял… и он меня провалил! Похоже, потому, что сам уже поднять не мог, инвалид. Потом мы не раз пили с ним, он жалел…
— И ты не вернулся?..
— Настроение пропало.
Я слушал, спрашивал-отвечал… и не слышал. Он меня искал, не бросил! Я был так рад… невозможно описать. Все-таки, мне было еще мало лет.
И я искал квартиру с ним.
Догадываюсь, он для форсу передо мной — ходил-бродил, деньги бросал, морщился, нет, нет… а сам уже знал, где мы будем жить. Оставил на последний заход.
……………………………………..
Мы остановились, наконец, у домика, деревянного, большие доски покрашены желтой масляной краской, но давно, из-под нее зеленая видна. На улицу три окна и дверь, но вошли со двора. Огромный пес бросается навстречу. Но кусать не стал, узнал Немо, кинулся лизать. Он был слепой.
Вышла хозяйка, нестарая еще женщина, Лиза, больших размеров, но не толстая, с красивым лицом, но очень сальными волосами. Мне ее волосы не мешают, Немо говорил. Пес жил в туалете. Деревенский туалет, только в доме, в пристройке за кухней, у выхода во двор. Деревянная полка с овальной дыркой, внизу шевелятся черви, их миллионы. Под полкой сбоку пространство, там обычно спал пес. Он не видел, но по запаху чужих определял безошибочно, даже из туалета. Немо опасался, что он укусит меня, когда я занят там. Это было бы неприятно для будущего, говорит. Но пес меня сразу полюбил. Его звали Баро. Откуда взялся Баро, никто не знал, как-то пришел сюда, и остался. Немо смеялся — «я Немо, он Баро, мы старые друзья. Наверное, у нас одна судьба, в этом доме жизнь прожить…»
Теперь я вижу, он угадал.
