ПАПУ АРЕСТОВАЛИ
В феврале в один день я долго был в школе, много уроков, потом мы с Эдиком медленно шли домой, толкались, ездили по лужам замерзшим. Все равно скучно, пообедаешь, и день кончился.
Я пришел, дома разбросано, мама плачет, бабка носится, ставит вещи на места, говорит — обойдется, Зина, он ни в чем не виноват. Простой врач.
— Вот именно, врач.
— Завтра вернется, вот увидишь. Пойдем звонить.
— Зачем идти, вот телефон.
— Его отключили.
Я удивился, надо задание узнать у Димки, отличника, он все записывает, мы с Эдиком забыли. Я и не подумал, что папа надолго, сказали, скоро приедет, я поверил.
Но завтра его не было, и потом, целую неделю никто о нем не знал. Мама ходила, и бабка с ней, узнавали, где он, но им не говорили ничего. Мама говорит, надо пойти к одному человеку, духу не хватает, но папа его лечил, может, скажет, что с ним.
Пошла, приходит, — «он сам боится, только сказал, жив доктор, и все».
……………………………
ПАПА ВЕРНУЛСЯ
В начале марта снег почти весь растаял, и я вспомнил, как папа получил благодарность на войне. Наши войска вошли в Эстонию, и все в валенках, а папа добился, чтобы им дали сапоги, потому что весна у нас коварная, мокрая. И правда, он говорит, спас наступление, солдаты шли по воде.
Мы в тот вечер сидели без света, отключили во всем районе, а свечи зажигать мама не захотела, незачем, говорит. Но из окна шел свет, я удивился, — что там, ведь фонарь на улице не горел. Один живой остался, бабка говорит, и то голая лампочка, колпак разбили, русские всЁ разбивают, не могу понять зачем, ведь все им уже принадлежит, зачем свое бить?
При чем тут русские, говорит мама, но не спорит, устала.
— Надо бы поужинать, у нас где-то картошка холодная, и плиту растопить.
— Мам, ты забыла, у нас уже месяц газ.
— А, да, газ…
Бабка встала в темноте и ушла.
Откуда свет, мама спросила, я посмотрел — там луна, кусочек старой остался, и снег на крыше сарая под нами, освещает окно.
— А, да, снег… Хотя тает. А в России все время снег, снег… Я так устала от всего…
Папа вернется, я говорю, он же не виноват, что другие доктора враги.
— Милый, они не враги, ну, может, один что-то не так сказал…
Тут я услышал легкий шорох в передней… нет, за дверью, но не стучат и не звонят.
Там кто-то есть, говорю.
Она вскочила, побежала к двери, открывает, и ни звука не было, потом слышу, что-то тяжелое упало. Я побежал, и бабка выскочила из кухни, а в передней темно, только какие-то люди на полу, а потом слышу голос — папин! — «Фанни, да принесите же воды, воды…»
Не надо воды, мама говорит, она встает, ничего, говорит, не надо, ты пришел, пришел…
Дальше я не помню, мы были в одной куче, плакали и смеялись.
И тут включили свет, разом, а не как обычно, — сначала мигает, мигает…
И мы увидели папу, у него волосы серые какие-то, а были черные, только виски седые.
Ничего, он говорит, можно подкрасить, представляешь, какое счастье, они не успели… я не успел…
Молчи, мама говорит, я слышала по радио, он умер. Теперь должно проясниться, не может больше быть, как было.
Не знаю, говорит папа, уже ничему не верю. Но это прекратилось в один момент. Теперь осталось считать живых и мертвых. Чертова жизнь, я больше не могу!
Он заплакал, я никогда не видел, чтобы он плакал, тонким жалобным голосом, взрослый человек.
Мама говорит — мам, уведи мальчика, а мне — милый, иди, пора уже спать, спать. Мы снова вместе, спи спокойно, завтра поговорим.
Я ушел, бабка уложила меня, покрыла одеялом, поцеловала, я чувствую, у нее щека мокрая, она говорит — «Алик, спи, спи, расти большой, умный, может, лучше нас будешь жить».
Вы не о том говорите. Я ведь пишу о людях, которые были мне близки, и жизнь которых была искалечена, я ведь не столько о себе пишу, сколько о них. Из-за тех событий мой отец умер в 52 года, а его родственники, и мои, или погибли или ненамного пережили моего отца. Потому и пишу с горечью. А про свою жизнь я тоже писал, если будет интерес, посмотрите,например в журнале Ю.А.Кувалдина «Наша улица»
http://kuvaldn-nu.narod.ru/dan-markovich.html
там и «Монолог» и «записки» и «Интимизм», в общем, много написано.
Благодарность. От современницы и ровесницы.
Отроческие годы шли под папин рефрен: «Пока Наташка вырастет, всё-всё переменится…» Я отца не знала до 8 лет. Его арестовали за 2 месяца до моего рождения. А потом — после лагеря — 101 км. Наезжал, правда, в Питер из-под Тихвина. Стали вместе жить — мне уже 20 было. Все отношения искажены. Тяжёлый импринт бедности на всю жизнь. Хотя тогда я и не думала про бедность. Вроде, более или менее, как все. Тогда вообще не так уж много думали о деньгах. То есть как бы думали, потому что их было в обрез и меньше. Но не очень-то к ним стремились. Это, к сожалению, переменилось. Но я, хоть и живу полжизни вне России, не научилась вести жизнь как бизнес. Много раз была наказана за это. И опять на те же грабли.
А другое переменилось ли? Переменилось. Всё ли? Нет, не всё… Из-под нового и новейшего так и лезет старое — как из-под пятницы суббота.
У Вас есть дар воскрешать и останавливать мгновенья, они сохраняют объем и многосоставность. Пронзительно. Спасибо.
Дай Вам Бог здоровья и сил.
Это ваш выбор так жить как вы живёте,
так почему вы пишите об этом с горечью,
с обречённостью? Интересно пишите,
но тем не менее. Вы — счастливый человек,
сказали бы многие, те которые не могут
позволить себе жить как хотят,
или боятся, или по другим причинам,
личным или социальным.
Дорогой мой, как можно сравнивать? Я был мальчиком, надеялся на жизнь впереди, сейчас мне 72, я уже ни на что не надеюсь, копошусь еще, интереса не потерял, но ведь понимаю, что меня ждет. Когда у Вас впереди больше десяти лет надежды, то это почти что вечность, о смерти не думаешь.
Но Вы, наверное, спрашиваете про условия жизни. И тогда жизнь была тяжелой у моих родителей, только что прошла война, они потеряли половину семьи, приобрели усталось и болезни… Жить было страшно, потому что людей арестовывали и они исчезали, и это правда. Сейчас я не боюсь ареста и лагеря, и это, представьте себе, много 🙂 Ну, я живу бедно, пенсия… но и всю жизнь так жил, в аспирантуре мне платили 59 рублей, как это Вам объяснить — ну умножьте на сто, примерно так. Потом научным сотрудником — 105-120.
Мне повезло в одном — всю жизнь занимался только тем, что мне нравилось, но жил очень бедно. Но я так выбрал. Уехать не хотел.
Вот сами и решайте, что лучше, что хуже. Сейчас дети моих сотрудников бросили работу по специальности, торгуют, это хорошо? Я так не считаю.
Вот сами и решайте.
Вы лучше живёте сейчас, как считаете?
Да, это наша жизнь, нашего поколения. Я плачу… Не могу унять слез…