………………………………………………..
Выступал престарелый графоман со стихами. Стихи… да ладно, не о них разговор. Закончил читать — и снова! Точь-в-точь — все сначала!
Забыл, что уже один раз прочитал.
Все обомлели, что делать… Нашлась ведущая — «не сделать ли нам перерыв…»
Я ушел, что было дальше — не знаю.
К чему это я…
Все-таки, старость – свинство…
(по поводу известной картинки:-)))
………………………………………….
Пикассо был всемогущим художником. И великим пижоном — любил удивлять. Но остановился перед абстракцией, хотя был куда мощней Кандинского.
«Где же тут драма?» — он как-то спросил, стоя у одной из абстрактных работ.
Не так уж важно, темно или светло, конкретно или абстрактно, а вот есть ли драма…
Ван Гог говорил, чем ему хуже, тем светлей картины.
Для Рембрандта драма была борьбой света и тьмы.
А как же Рубенс? Радость жизни так и бьет фонтаном.
Но быстро надоедают его тетки, набитые ветчиной.
Смотрел недавно на Никиту Михалкова, и слово пришло на ум — хитроусый.
В народе немудреных хитрецов называют хитро…пый, а это и умен, и лукав, и талантлив, а все равно, все равно… Из тех, кто не за волной бежит, а тонким чутьем — впереди, впереди волны успевает, предчувствует ее фибрами души… :-)))
……………………………………………
Есть у меня житейский рассказик, бытовой. Событие, действительно, имело место с моим знакомым АБ. Но и с БА что-то похожее случилось, и с XZ, совсем в другой стране, нечто подобное произошло. Почему-то я этот рассказик не разорвал, как многие другие, «бытовушные», я их называю, а оставил. Хотя он для меня ценности не имеет. Но что-то остановило.
В жизни каждого бывает, растет внутри тела или головы пузырь, а может гнойник, надувается, тяжелеет… В нем страхи всякие, зависимости, долги и обязанности…
И вдруг — лопнул. И много воздуха вокруг! Хотя вроде стоишь на той же улице, и машина-поливалка рогатая — та же, что вчера, снова поливает мокрый асфальт… Раньше мог только сюда, и в мыслях другого не было, а теперь, оказывается, могу еще и туда, и в третью сторону, и вообще — ко всем чертям! Это чувство, беспечно-аморальное, по-детски радостное… Оно должно когда-нибудь придти, хотя бы раз в сто лет. Потом вспоминаешь, морщишься, улыбаешься… — вот мерзавец!.. Вот злодей!..
………………………………….
Два принципа, или правила для прозы придумал себе.
«Гласность» и «Бритва».
ГЛАСНОСТЬ. Текст, который легко читается в голос, легко и глазами читается. Чтобы лился, без запинок и затычек, а сложности… пусть у читателя в груди или голове, потом. Чтение вслух — последняя проверка на вшивость. Многие думают, что умное или чувствительное должно быть сложно написано. Нет, если до простоты и прозрачности не дошел, значит, по большому счету, проиграл вчистую. Все самое высокое и трудное несколькими словами можно сказать. Правда, тонкость имеется, такая штука, как контекст. Он должен вытолкнуть повыше самые нужные слова. А не топить в многословии и суемудрии.
А «Бритва» — никакого избытка, нервных клеток мало. Да — да, нет — нет.
Осёл, всего меж двух стогов, и то от голода сдох.
………………
За последующие после окончательного ухода из науки 10 лет я не написал о науке ни единого слова. Странно, половина жизни не могла пролететь незаметно от самого себя!..
Наконец, понял — у меня нет стилистики для книги про науку. Что такое стиль? Это выражение лица. Важно найти то выражение, с которым собираешься писать. Чтобы не слезло от начала до конца вещи.
Однажды почувствовал, вот! — то самое выражение. Случайно получилось. С ним мне будет интересно рассказать.
Так я написал роман «Vis vitalis», почти 100 000 слов.
Правда, странная у меня наука получилась.
Но больше о ней никогда писал.
