между прочим (временное, на сегодня только)

Иногда меня записывают во френды, я обязательно иду в журнал того человека, чистое любопытство. И иногда обнаруживаю, что это довольно злобный человек, который придерживается совершенно других взглядов, чем я, и с удовольствием отправил бы таких как я на лесоповал. Какой вывод? Да никакого. Я писатель и художник, и не мое дело, и ниже моего достоинства как-то «фильтровать» людей, которым по каким-то своим причинам ( а это вообще не мое дело, по каким) хочется читать и смотреть то, что я делаю. Я открыт для всех, и по другому себе не представляю. Я не вхожу ни в какие объединения, но, конечно, некоторым симпатизирую, некоторым меньше или нет, но опять-таки — ничего не значит. На моем веку столько уже политиков и течений возникло и исчезло, а литература и живопись еще теплятся, и мое дело делать то, что мне нравится в этих областях, а нужно это или нет… Привык работать без «обратной связи», и опыт подсказывает, всегда найдутся немногие, которым интересно, если не будешь гнуться перед обстоятельствами. В России, мне кажется (подчеркиваю — кажется!) произошла неприятная штука, как бывший медик назвал бы это дистрофией генотипа. И самое неприятное в том, что замени сегодняшних недоделанных властителей на других, самых лучших и справедливых, напиши и старайся выполнять наилучшие законы… — мало что изменится, так получилось, что сейчас любые меры и реформы приведут к одним и тем же результатам, и они явно неважные. Выцарапали из генотипа за сотню лет почти все самое лучшее, и теперь надо тихо, спокойно и терпеливо по крохам собирать то, что осталось. Создавать для каждого независимого и честного ума наилучшие условия, а не прижимать и давить. Долго еще стандартный ответ будет, что ни делай, любое золото будет превращаться… понимаете во что. Антимидасов комплекс. Мне кажется, что сейчас нужно терпение и огромная культурная работа, чтобы через несколько поколений начать получать адекватные ответы.

если б…


…………………
Если б Симочка жила так долго, как люди… или подольше… Но не намного… Она стала бы умней многих людей, все равно они думают не тем местом, которое для этой цели предназначено…

В последние годы… (снова из «Последнего дома»)


………………………………

В последние годы на моей земле все меньше людей. Рассеялись, по ветру развеялись, кто умер, кто уехал, кто исчез без следа…
И вот прошел слух, что недалеко от нас, у реки, старая церковь сохранилась. Она всегда стояла, но раньше мало кто о ней вспоминал. Из тех, кто знал, многие говорили, пусть будет, раз в свое время не сломали. В церковь никто не ходил, а теперь с ума сошли. Мы не на окраине даже, вообще в стороне, от центра до церкви три часа шагать. А теперь ради верующих дополнительный автобус пустили, каждый час!.. Ну, пусть… Но оказалось, от остановки к церкви ближе всего через меня ходить. И началась беготня, мне это ни к чему… Cо всего города бегут. Толпы, и все мимо, мимо… Лица в землю, глаза в себя…
Раньше никто не ходил, теперь эпидемия. И все через меня — весь город стремится лбы расшибать. Люди странные… Ходят через нас по диагонали, по касательной, не трогают, не касаются… Рядом кошка сидит, пришла неизвестно откуда, впалые бока, вижу — не ела много дней. Никогда не накормят зверя… Я спрашивал у одного, он говорит — «у них души нет…» Может и нет, но что с телом делать, оно еды требует… Не слышат, бегут к своему богу, пекутся о собственной душонке, спасти ее, спасти… Ни деревьев, ни трав, ни зверей не замечают… спасают свои души. Церковные люди.
Один как-то сказал мне:
-Что вы с ними возитесь, благодарности никакой…
И не надо, я этого не люблю. Поел и ушел, не оглядываясь. Значит, легче ему стало. Запомнил меня, еще придет. Они меня учат жизни, звери. Живут спокойно и просто, а мы болтаем. «Душа, душа…» Я вижу, могу им помочь, тут и спорить не о чем. А как людям помочь, если сами себя топят?..
И я сказал ему, что жизнь всем одинаково дается, на краткий миг.
-А что потом?
— Ничто.
— Душу свою загубишь… пропадет!..
— Я не заплачу, пусть пропадет. Останусь со зверьми.
Он только вздохнул и пошел молиться за меня. Ну, пусть…
Про краткий миг я зря сказал, словно накликал. Не прошло и года, Феликс умер.

Из всех зверей он мне самый близкий друг.
Не знаю, сколько он прожил лет, очень много, время ему было нипочем. Я думаю, он от жизни устал. Я это понимаю, особенно теперь. Иногда чувствую, как неважно все… поскорей бы пройти, пробежать, исчезнуть в черной дыре…
А потом подумаю о своих, и страшно станет.
Нет, нет, жизнь не стоит торопить.
Феликс начал худеть, хотя много ел. С особой жадностью… И я вспомнил Васю, последние его годы. Что нам под старость приятного остается, и чтобы других не мучить?.. Вкусно поесть. И то, одно съел — тошнит, другое проглотил — еще вывернет наизнанку… И с едой не просто. У котов лучше, чем у нас, и Феликс ел, и ел, и ел… И все худел. Все чаще в доме оставался, никогда этого с ним не было… Целыми днями спит на кухне, в углу… или залезет в шкаф с одеждой, там душно, темно… сидит…
Я ему не мешал. Он перестал меня замечать. Подойду, не смотрит.
А в тот вечер не мог его найти. Ходил, ходил по квартире… Остановился, наконец, и услышал. Громкое дыхание его, хриплое, он под ванну забился.
Я сел рядом, звал его, разговаривал о том, о сём, вижу, дело плохо…
Час, наверное, прошел. И вдруг он показался из темноты. Стоит, покачивается, шерсть взъерошена, глаза не видят. За несколько дней сдал. Наверное, долго держался, все виду не подавал. Понимаю, я сам такой.
Сделал шаг ко мне — и закричал. Этот крик всегда со мной.
Не страх и не боль, нет.
— Прощай, друг! — он мне сказал.
А потом еще раз, еще сильней.
— Ухожу.
Упал, вытянулся — и не дышит.

Я положил его в землю рядом с Васей, они снова встретились. Ветер беспрестанный здесь, ветки мечутся, листья, травы ведут нескончаемый разговор. День за днем, год за годом…
Генка говорил, в черных дырах времени нет.
— Как же без времени?..
— Между вещами ни различий нет, ни пустот, оттого и происходит без промедления все.
Значит, там и я, и Феликс, и Вася будем едины?..
Неплохие дыры.

Генка-полубомж (повесть «Последний дом»)

Генка как-то говорит:

— Я понял, как вселенная устроена, и почему у нас не получилось.

Я удивился, он еще и философ. Вообще-то он полуеврей. Я случайно узнал, меня спросили:

— Что ты с ним якшаешься, он же полуеврей…

-Ну, и что?..

Ничего не ответили, посмотрели как на идиота.

Он алкаш, какой он полуеврей! Они не пьют, мама говорила — избранный народ.

Как-то спросил его:

— Гена, ты алкаш… сам говорил, не обижайся… А сплетничают, ты полуеврей…

-Я русский полуеврей. Свободно могу быть алкашом, и пикнуть не посмеют.

Он смелый был человек.

— Как крымский татарин?..

Он засмеялся:

-Нет, как птица-носорог.

Но я отвлекся, он мне про Вселенную говорил. Что мы приходим из черных дыр. В них все живое образуется, вырывается на простор… и обратно падает, когда устает жить. Из одной дыры вылетели путем взрыва, в другой исчезнем. Пока летим, вся жизнь и происходит. Весело, безмятежно блеснем, сверкнем, и затухаем. Любим, страдаем, боимся, ненавидим… и все в полете кратком…

— Но еще не закончена игра. Еще посмотрим, кто кого… — он говорит.

— Какая игра?..

— Тот, о ком я думаю, должен победить. Тогда он порядочный мир построит, разумный, добрый…

— Конкурс у них?..

— Соревнование… или борьба. Но больно уж затянулось дело, сил нет ждать.

-Так ведь жизнь налицо…

— По ошибке возникла. Обыграли одного, а он им назло дыру утащил. Несет в рукаве, а она возьми да преждевременно взорвись… Дело пущено на самотек, вот и вышло то, что получилось.

— А эти что, недоигравшие?..

— Думаю, не подозревают. И вообще… мы для них событие местного значения.

Вот так так… значит, местного значения…

Он человек веселый, бесшабашный был, а философия печальная.

А я без философии жил, зато без печали дня не сумел прожить. По-моему, в каждом лице, человек то или зверь, печаль клубится. Оттого, что являемся на свет. Иногда мне кажется, счастливы должны быть те, кто не родился. Только, что они могут о себе узнать?.. Нет у них имен, не вижу лиц… Жизнь для того и есть, чтобы обо всем узнать, другого способа нет. Так что без печали, пожалуй, не обойтись, если суждено жить.

— Глупость это, всех жалеть, — Генка говорил, — на весь свет ни жалости, ни любви не хватит.

— Все равно, жалко всех.

— Ну, ты истинный дурак…

— Почему это?..

— Обиделся… Дураком почетно быть. Умный стыдится глупости, а дурак никогда. Вот и задает дурацкие вопросы. А потом умный хлопает себя по лбу — "как это я не догада-а-а-лси-и-и…"

Вспомнилось, а зачем, не знаю… Когда человека нет, каждый разговор вспоминаешь, хочешь найти в нем смысл.