Ф Е В Р А ЛЬ (фрагм. повести «ПЕРЕБЕЖЧИК»)


……………………………………….

Семнадцатое, минус пятнадцать снова!..

И невыносимо дует, а лед присыпало тонким слоем нежного снега; ветер закручивает бледные смерчи, перемещает холодные барханы… Предатели все, и мороз, и снег, и даже эта чертова труба! Согнувшись, передвигаюсь, проклиная ноги, ветер… Редкие ветви на зеленоватом, холодном небе… Февраль не уйдет добром, только хлопнув дверью.
Из подвала — ледяного, доступного всем ветрам и завихрениям, высовывается трагически серьезный Хрюша с глазами позднего Маяковского. За ним Костик, за Костиком Макс, с блестящим бандитским зубом и гривастой башкой… В подвальных черных переходах бело-серый подкидыш, вспомнил вчерашний суп, и в плач… А вот и Люська, примчалась, моя красавица, хвост задран, глаза сияют… Мои подозрения все усиливаются, кажется, нам предстоят котята… Алиса присоединилась к нам в подъезде, шагает шустро, только живот волочится по ступеням. На второй лестнице устала, отдыхает, мы ждем ее…
Так я собрал своих, кормил кашей и остатками вчерашнего обеда. Когда доедали, бесшумно и быстро впрыгнул в форточку Серый, даже не задел края, особый котовский шик, и давай подкрадываться к мискам. Люська, негодница, тут же ему пощечину, хоть бы уважала возраст! Он зажмурился, помотал головой, но скольжение к еде не прекратил. «Поели? Дайте и Сереже тоже!» Он уплетает так, что посуду мыть не придется.
А в коридоре уборщица и мусорщица, орут на пару, клянут моих зверей. Тут же под лестницей огромная куча, вещь совсем не наших масштабов, что я не понимаю, что ли! В чем, в чем, а в этом я специалист. Но им наплевать, люди великая нация, все дозволено!
«Котов ваших надо убивать!».
«Вот-вот, чуть что, убивать… Зачем тогда приручали?..»
«Это не мы!»
А ведь знают, что я встречаю своих и провожаю, и никаких куч не позволю в общественных местах. Но бесполезно уговаривать, слабый всегда виноват… Их неприятно удивляет, что каждый зверь имеет свое имя, а не просто «кошка». Привыкли к кличкам.
Я сижу, вокруг меня мусор, запахи, шерсть, из окна дует ветер, на лестнице крик, но я спокоен — поели. Что будет завтра, не знаю, и знать не хочу. Жизнь складывается из моментов, ничтожных движений, мелких усилий… мы отыгрываем у смерти время, день за днем… чтобы в конце концов сокрушительно продуться.
Когда я уходил, меня догнал серый кот с белой мордой, перегнал и остановился, смотрит. “Вася, живой еще! Все-таки не забываешь наш десятый… “ Худой, и просит есть. Я с радостью вспомнил, что на подоконнике оставил немного каши с рыбным бульоном. Только б не добрались наши! «Вася, погоди!» Нашел кашу, выбежал, а его нет. Пошел к подвалу, вижу — сидит у дверей, значит, не забыл, как мы здесь встречались, разговаривали о кошках, о погоде… “Каким ты был сильным, помнишь, как с тобой дрался хромоногий Стив, как ты гонял нашего бесхвостого молодца, а потом признал его?.. Вася… помнишь Феликса?.. До вас самым сильным был Пушок, его ударили косой в шею, рана не могла зажить, он раздирал ее, как только покрывалась корочкой, потом начала гнить… он долго умирал, вот здесь, в этой подвальной комнате. И тогда вы поделили власть с Феликсом, и обходили друг друга, зная, что равны… Вася, Вася, наши усилия поддержать жизнь уходят в песок, в холодную землю. И все-таки, жизнь складывается из дней, а за день можно и побороться, ты понимаешь это…”
Вася вылизал миску дочиста, стоял и смотрел на меня. Он был сыт, но хотел слышать знакомый голос. Морда одутловатая, посечена шрамами, он стал даже меньше ростом, чем был. «Ну, иди, иди…» Он мотнул головой и пошел, и скоро слился со снегом, как будто и не было его.

ИСПАНКА


……………………………………..
Мадам О. в образе испанки.
Картинка куплена с аукциона в 1989г, где сейчас, не знаю.
Осталась ч/б фотография, к тому же изрядно пострадавшая.
Я был уверен, что не купят, просто хотел показать. Потом жалел.

Д К Д


……………………………………….

Так у меня в дневнике обозначено — ДКД, если ничего особенного не произошло. День Как День. Но этот не совсем. Видите, точка рядом, карандашом. Значит, не совсем обычная пятница была. Но крошечная точка, значит, мало особенного. Если очень особенное – кружок. Я пятницам не верю, самый коварный день. В детстве я в пятницу заболел, полгода не мог ходить. Правда, та пятница тринадцатым числом была. Вообще-то я в числа и всякую магию не верю, но если пятница, да еще тринадцатое… как не поверить… Все шучу с Вами, стараюсь полегче, потому что общий журнал, ЖЖ, не стоит его портить печальными словами. А если всерьез?.. Настаиваете… Пожалуйста — уже ни во что не верю. Просто родимые пятна остались, детские воспоминания. Я их бережно храню, мало осталось… Помню, стояли мы с другом Эдиком у моря, ветреный осенний день, балтийская погодка, серые волны, тонкие кружева на них… И я говорил, всего можно достичь, если постараться. Мне пятнадцать было, и ему. Даже великим человеком стать, он спрашивает. Посмеяться любил. А что, я отвечаю, можно и великим, а что?.. Задор, ветер в голове, страшная великая эпоха кончилась, мы новую ждали, с волнением, но без страха… Он рано умер, а я вот жив еще, и что?..

Ничего. Читаю дневник, прошлые года. Вижу — пятница, ДКД, и крохотная точка рядом. Неглубоко залез, глубже без бутылки опасаюсь. А тут всего год прошел, ровно год, и сегодня того же месяца, июля, тринадцатое число… Нет, не пятница.
В тот день, год назад, я шел в мастерскую. У самого дома встречаю Володю. Идет и плачет.
Володя не ребенок, лет сорока человек, невысокий, рыжеватый, издалека похож на школьника. Но вблизи понимаешь, давно не мальчик. Сгорбленные плечи, лицо в морщинах… Володя замечательный человек, и алкоголик. В-третьих, его побили лет десять тому назад. Почему замечательный — и алкоголик? Трудно в наше время быть замечательным, и не пить. Было трудно, а теперь еще трудней стало. Раньше власть распоряжалась массами, эту массу – туда, ту – сюда… И вроде проскочить незаметно можно, хотя иллюзия и бред. А теперь коммерческие клещи, заказные, и на каждого, с уважением к отдельной личности, свой индивидуальный захват… Володя и раньше пил, но теперь вошел в полное пике. Он инвалид, работать не может, пенсия тысяча рублей. Но у него друзья, не дадут пропасть, поделятся всем своим, так что жив, пьет и пьет. Раньше у него жила собака, она его от смерти спасла. Приютил щенка, а вырос огромный черный пес. Как-то шли они и встретили компанию молодых людей, лет по пятнадцать всем, зато много. Спросили время, Володя им вежливо – не наблюдаю. Они не поняли, стали придираться. Володя снова отвечает, но уже не так вежливо, и его начали бить железными прутьями, сломали обе руки и многое внутри повредили. Пес помешал убить, сильно заступался. Но и ему по спине досталось, и по голове…
Володя выжил, дали инвалидность, только задыхаюсь, легкие отбиты, говорит. А пес – ослеп. Володя его лечил, лечил… витамины, промывания… В конце концов помогло, начал свет ощущать. Но время собачье быстрей нашего, умер Волчок. Ранним морозным утром. В безнадежном климате живем, разве здесь можно нормальную жизнь устроить?.. Вот и я не знаю…
Володя страшно запил, и с тех пор бесконечно пьет. Уже несколько лет. Хотя понемногу. Но каждый день. Ему много не надо, бутылочку красного, и готов, сил мало осталось. Я смотрю – почему так… ведь бывает, на колясочках раскатывают, полны жизни и сил нечеловеческих… Полезны и себе и людям… Но есть и другие, для них день остановился, только утро морозное, за окном муть, небо черное с багровым, и синий снег… Я этот синий ненавижу, смерть а не цвет…
Теперь у Володи собаки нет, и не будет, он говорит, больше не сумею смерть пережить… Володя кормит птиц, дома на балконе стая голубей, и на улице кормит каждый день, у дома. Он в страхе, обещают птичий грипп, обязательно к нам явится, говорят, — в будущем смертельный для людей. Ради будущего будем птиц уничтожать, говорят.
Володя навстречу мне, и плачет, несет котенка, белого с черными пятнами на носу и лапах, я его давно знаю, живет в подвале.
— А второго, серого – нет… — говорит Володя, и слезы по морщинам, грязными руками прижимает к груди белого котенка.
— Может, еще найдешь…
Он не верит, второй день ищу, говорит. Наверное, засыпали в мусорном баке. Эти котята повадились бегать в строительный мусор, спали в большом баке, он вечно открыт. Люди с восьмого этажа устроили себе евроремонт, дом от ремонта шатается от девятого до первого этажа. Возводить хоромы среди мусорных куч привычка новых людей. Забор повыше, замок получше – и на все наплевал, проехал мимо разрухи на мерседесе покупать и продавать. Это Бизнис называется, подешевле урвал, в другом месте подороже всучил… и чем сильней окружающих нагрел, тем больше молодец и умный человек. Рядом по обочине учитель с тремя образованиями бредет, он круглый дурак и никому не нужен… Эти с восьмого этажа стены переставили, постоянно сбрасывают вниз мусор, доски и все такое. Вниз дорого носить, дешевле из окна…
Володя уверен, задавили серого котенка.
— Но ведь не нашел…
— Так они потом спустились, следы замели… — он вздыхает. Чувствую, пиво уже было, на вино не хватило.
Что делать, говорит, друзей все меньше…
У тебя голуби, смотри, сколько…
Голубей скоро не станет… У тебя случайно десятки нет, на хлеб не хватает.
Даю десятку, знаю, сначала хлеб, голубей надо кормить. Не сможет вина купить, если голуби не кормлены.
А еще десяточки нет… я отдам…
Это на вино. Молча даю мелочью, пять и пять.
Стоим у дома. Какой-то шум наверху, смотрим, на балконе стоит парень на перилах, на четвертом или пятом этаже, сразу не сосчитать. Покачнулся и вниз. Не падает, а прыгает, как будто со стула на пол. Но ему дальше лететь, и он сначала ногами, потом боком… а тут земля, и он – спиной, упал, и замер. Совсем рядом, метрах в пяти от нас. Под окнами. Ничего не сказал, не крикнул, — прыгнул и упал. Кошки и котята у нас каждый день пропадают, иногда находятся, чаще нет, но люди из окна не каждый день прыгают, поэтому не совсем ДКД, точка у меня стоит. В том году первый случай был. А второй уже в этом, двое прыгнули, чистая любовь, накурились и решили полетать. В дневнике у меня, поскольку двое, пожирней точка стоит… А тогда Игорь спрыгнул, я вспомнил, его Игорь зовут. Ему пятнадцать было в прошлом году, как нам, тогда, у моря. Пятнадцать, наркоман… и это он, в одиннадцать, мою Зосю железным прутом убил. Потом вокруг дома за хвостик таскал. Я его поймал, схватил, еще бы немного… Он бы головой о стену дома, кирпичи, он бы не выжил… А он – смеется, кривляется… Руки расжались, отпустил его, ушел, сам свою смерть найдешь…
Ну, скорую вызвали… Трогать его нельзя, может, позвоночник… Лежит, не двигается, но дыхание, пульс налицо. Мы сели с Володей, ждем… Снова звонили, еще несколько человек подошло…
Скорая приехала через 55 минут, взяли за руки, за ноги – положили на носилки и увезли.
Я к себе пошел, а Володя с котенком в магазин побежал, там у него друзья.
Когда я уходил, он обратно шел, котенок при нем. Такую ветчину, говорит, сожрал… Смеется. Домой, говорит, домой. Пока квартиру не отняли, я домой. А что потом? Да хрен с ним, что потом…
Игорь?.. Жив остался, только ногу вывихнул и сотрясение мозгов, можно сказать, ничего не сделалось.
А Володя… тоже ходит, кормит голубей, просит на бутылочку, все такой же мальчик, только рыжина с сединой…