Месяц: Октябрь 2011

…………..
Конечно, выбор объекта, кадрирование, и прочее важны до нажатия на кнопочку. Но главная работа происходит потом, поскольку оптика позволяет сделать только нечто вроде начального эскиза, наброска (аналог в живописи), а картина требует завершенности в другом смысле — она ведь ОБОБЩАЕТ, а оптика педантична и если что-то дает в фокусе, а что-то смазывает, то по очень простым принципам ( чисто физически), а художник строит по законам художественности цельного изображения. Так что оптика помогает на первой стадии работы над картинкой, а потом она даже излишне подробна, не понимает художественной лаконичности. Иногда хочется просто снять объектив и оставить одну дырочку (камера обскура) или вообще забросить к черту, но пока удерживаюсь, потому, что техническая работа по подготовке к живописи стала слишком дорога, занимает много места и отнимает время… Время!!!

Глаз пробегает многие фотографии — пейзажи, до кичёвости красивые, нюшки замечательные, моменты рассветов и закатов схвачены чудесно, и оптика позволяет птицу на лету подбить… есть замечательные нежные житейские сценки, накрытые столы с фруктами, винами и бокалами, почти голландские… НО…
Ни намека, ни урока, все мимо, они чем-то другим все занимаются, а я — другим. Мой подход к фотографии как к картине. Все изображения, независимо от техники, одинаково по сути, в главном устроены. Они говорят — имитация живописи, но представления о сути живописи не имеют, прием имитировать вообще глупость, я уж не говорю о том, что сам по себе повторяющийся даже сначала оригинальный прием — признак слабости. Единство взгляда на вещи — единственное, что возможно как повторение, поскольку лежит в самой сути художника (и фотографа, если он не только мастер-оптик и механик. В общем, чертовски все занятно… если своя позиция имеется, — начинаешь видеть себя отдельной особью, смайл… Слабый ты или сильный — как получится, но все-таки — особь, смайл

…………..
Была такая нетипичная для меня картинка, в каком-то испанском духе, портрет хорошей знакомой в шляпе. Поиграли — и доигрались! Знакомые галерейщики уговорили выставить на аукционе, в 90-х годах, — «никто не купит, зато многие посмотрят». Я поверил, кто же купит! Это потом меня начали покупать, и покупали лет восемь во многие страны,.. пока я не очнулся, понял, что картины безвозвратно теряю, в те годы шла хищническая продажа на запад, «галерейщики» (так они себя называли) не думали даже сделать слайды, собрать информацию, куда уходят работы…
Картинку смотрели несколько дней, и народу много ходило. А на аукционе, при начальной цене 300 долларов она тут же ухнула, ее схватили и утащили, как потом мне сказали — кто-то из испанского посольства. И всё, картинка пропала. Больше я не играл в такие игры, то есть, не показывал опасным образом то, что продавать не собирался.

Если взять по значению, по вниманию (чисто личное мнение) то на первом месте собственная траектория жизни в пространстве неосуществленных возможностей. Есть возможности невозможные, и почти невозможные (например, смерть последнего человека вместе с гибелью всей земли, космическая или другая катастрофа(люди исчезнут раньше :-), но нельзя совсем исключить такую возможность, также как и полет в другие галактики) — и есть возможности неосуществленные по случайным или незначительным обстоятельствам, есть среди них такие, которые отвергались по чисто субъективным посылкам, по генетике конкретной, по воспитанию… или просто случайно пропускались мимо глаз, и таких много… Вот траектория индивидуальной отдельной жизни в этом пространстве, многослойном, сложном, и представляет наибольший интерес. В сущности то же самое относится к траектории семьи, вида, рода, племени, нации, общества, государства, наконец. Может это странно, но личная траектория, несмотря на осознание себя, на взгляд изнутри возможный, на знание многих тайных для других причин — самая сложная и труднопостижимая. Там где массы, там работает статистика, она почти точная наука, а там, где один — там царит СЛУЧАЙ, хотя и многократно подправленный усилиями сознательными и под-сознательными…
В общем, сейчас это уберу, на эту тему я уже написал «Монолог», но только небольшая заявочка ведь. А дальше продвинуться сложно…

//////////////////

Тучи пыли, жесты, крики, наигранная страсть на вчерашнем «историческом процессе».
День кончается, а мошки-однодневки разлетались.

……………….
миллион лет тому назад.

…….
опасна для здоровья.

Ничего нельзя делать от противного, даже если противное — противно…
Мои «Углы» не от стремления уязвить гламур или кого-то еще, а от большой любви к забытой, заброшенной в угол ЖИЗНИ. Зато СВОЙ УГОЛ, он кажется мне интересней любых попыток встроиться в любую современную систему, а в нашу — особенно. «Выживание приспособленных» — идея и для обезьян неважная, им надо род и племя защищать, а для людей гибельная, ведь почти все в мире создают неприспособленные, хвала им!

НЕ стоит бояться никаких привычек. Нужно иметь сильные отвычки.

Если тезис не тянет за собой антитезиса, то на черта он нужен…

…………………………..
Довольно неуклюжий пример, но что-то сказать хотелось… Наверное всё то же самое — о «подстерегании случайностей».
Случайным тыканием в клавиши не написать «Войну и мир», во всяком случае, это в индивидуальную жизнь не уместится. Все остальное случай может. СЛУЧАЙ. Чем же мы лучше его, если сами — дети случая? Возможно, мы сокращаем «время перебора» и подсознательно отбрасываем области, в которых для нас нет интересного. Через сто лет проходим еще раз — и обнаруживаем самое интересное. В общем, философия мелковатая получается, смайл.
Но картинку разглядывал с интересом. Миллионы красивеньких пейзажей и ветчинно-винно-фруктовых натюрмортов раздражают своей общей похожестью, наверное, хочется чего-то «матового», смайл…

…………………………..

Два парня, будущие гении, их звали Ван Гог и Поль Гоген, что-то не поделили. Мнения зрителей, наблюдающих эту историю, разделились — одни за Вана, другие Поля поддерживают. Вана защищают те, кто видел американский фильм, в котором он, до удивления похожий на себя, мечется — не знает о будущей славе, досконально рассказывает про картины, по письмам брату, и отрезает себе ухо в минуту отчаяния. Он так встретил этого Поля, так принял в своем доме в Арле!.. а тот, безобразник и бродяга, заносчивый силач… «И картины писать не умеет… да! — так сказал мне один интеллигентный человек, сторонник Вана, — они у него уже цвет потеряли и осыпаются…» Тут на него наскочил один из лагеря Поля и, с трудом себя сдерживая, говорит: «Мне странно слышать это — осыпаются… а ваш-то, ваш… у него трещины — во!» — и полпальца показывает. А тот ему в ответ…
Потом, правда, Ванины поклонники приуныли — смотрели фильм про Поля, французский, и некоторые даже не знают теперь, кто был прав. А нам это так важно знать… Вану страшно и больно, он выстрелил себе в живот, уходит жизнь беспорядочная и нескладная, несчастная жизнь. Все эскизы писал, а до картин так и не добрался. Но это он так считал, а эти-то, болельщики, они же все знают наперед, все!.. им чуть-чуть его жаль, в неведении мучился, но зато что дальше будет — ой-ой-ой… мировая слава… гений… Что Поль, что Поль… На своем дурацком острове, полуслепой, художник называется, умирает от последствий сифилиса или чего-то еще, тропического и запойного…
— Он нормальный зато, Поль, и жену имел, пусть туземную, а ваш-то Ван просто псих, уши резал и к проституткам таскался…
Представьте, идет вот такой спор, хотя много лет прошло, умерли эти двое. Ну, и что, если давно. Смерть весьма нужное для славы обстоятельство. С живыми у нас строже, а мертвые по особому списку идут. У них льготы, свое расписание… И все-таки важно их тоже на своих и чужих поделить — Ван, к примеру, ваш, а Поль — мой… И вот болельщики, собравшись густыми толпами, валят в музеи, смотрят на Ванины и Полины картины, которые почему-то рядом — и молчат. Думают:
— … Ван все-таки лучше, потому что обожает труд, руки рабочие и башмаки… А Поль — этих бездельниц таитянок, с моралью у них не того…
— … Нет, Поль, конечно, сильней, он с симпатией жизнь угнетенной колонии изображает… к фольклору ихнему уважение проявил…
Сзади кто-то хихикает — «мазня… и я так могу…» Болельщики хмурятся, шикают, все понимают, как же — смотрели, читали… Вот если б им похлопать гения по плечу — «Ваня, друг, держись, мировая слава обеспечена…» Ах, если б им жить тогда…
Тогда… А кто кричал тогда — «бей их…»? А потом шел в музей — постоять перед Лизой…

…………………
Из иллюстраций к своему рассказу «Ночной разговор».
Черт у меня всегда интересней художника. Я с симпатией к этому персонажу, который изначально был Химерой на Соборе Парижской Богоматери. Фигурка оказалась в любых ракурсах выразительной и разной. В этом достоинство хорошей скульптуры, она интересна под любым углом. Тем и отличается от моего недоделанного автопортрета, смайл.

Люди настолько устали сейчас от гельмановских штучек и всего современного искусства, что готовы кинуться в самый махровый классицизм, и бросить на фиг все умные и пошлые «задумки» и «придумки».
За сотни тысяч лет искусства физиология зрения и восприятия мало изменилась, а изощренность мозгов усилилась, конечно, оттого все время будут возвраты к серьезному и искреннему искусству — и временные выбросы в сторону выпендрёжа и эксгибиционизма. И в коммерцию. Рассматривая более крупные периоды времени мы видим колебания, атаки и возвраты. Лучше всего быть просто искренним и делать то, что нравится, а не то, что Гельман проповедует, а для веры нам достаточно поповских ряс, и от них уже тошнит.

Иногда читаешь в неожиданных местах, вот в «английском от Сергея Смирнова», который регулярно мне присылают, читаю:
……………
Счастье это искренность.
Счастливыми будут искренние.
Искренних людей очень мало, а может и вообще нет. Поэтому вот так и живем.
Искренних не только по отношению к другим, а именно по отношению к себе.

Если б с моим сегодняшним сознанием-пониманием-знанием вернулись мои 20 лет, и то время… Я бы уехал из России. (Никуда не пускали, даже в Польшу и Венгрию меня, но пофантазируем) С 20 до 30 делается личность, характер, жизнь. Конечно, личность делается раньше, но я говорю о самостоятельных попытках. Ничего особо хорошего за пределами России не было, просто возможности себя реализовать побольше. Если б мне было сорок… Никогда бы не уехал, там бы мне жизнь не дала возможность так беззаботно бросить престижную работу, отказаться от денег, запереться дома, делать живопись, прозу… Никогда бы не получилось… Если б мне вернулись мои пятьдесят… я бы тоже никуда не уехал, тогда здесь появились надежды на человеческую жизнь. В 90-ые было интересно, надежды были. Если б мне было шестьдесят… Тоже с места бы не сдвинулся, в мою жизнь вошел Интернет, свои журналы, возможность публиковать, выставлять, мне не до вояжей было 🙂
Если б мне было 70… Приехали 🙂 Если б я не был дураком и еще на что-то надеялся, то уехал бы в дружелюбную какую-нибудь отсталую-захудалую страну, к теплой земле, где не так холодно и темно, да…
Мне уже все равно, что здесь делается, я вижу — все идет своим чередом, здесь такие как я не нужны, а переживать за мрак, который наступает, болезненно и для здоровья опасно. Каково черта!
И все-таки, переживаю… Глупость сплошная. Со всех сторон страну рвут мерзавцы и дураки, и отстаивают ее из своих соображений такие же мерзавцы. Единицы есть, как всегда, но из них пока не выросли Сахаровы и Марченки, они в коротеньких штанишках еще… И единичные старики, это погода, но не климат.

………………………………

Слышу критику сериала, который меня глубоко тронул.
Особенно одна женщина, писательница… такие умные и острые слова у ней…
Как точно подмечает — нелепости, плохую игру… И вообще — всё, оказывается, дрянь-мусор и мура.
А я-то переживал…
Понимаю, что она пишет, признаю — да, и это верно, и то…
Отчего не видел, когда смотрел?
Еще хуже — если б снова посмотрел, или что-то подобное — сегодня, завтра…
По-прежнему был бы уязвлен, обижен, растроган.
В чем дело?
Ведь я был ученый, умел думать, ставить вопросы…
Посмотреть бы сегодня на мой открытый мозг, украдкой, чтобы никого рядом …
Отчего он так корчится от задачи, которая другим легко дается?..
Что-то во мне испортилось… или устало, истлело?..
Эта писательница… постоянно на расстоянии, наблюдатель, оценщик событий, остро чувствуя ошибки, промахи или фальшь… и фальшь тоже, да! — говорит: «вот это — они, такие-сякие, а это — я! И я им не верю…»
И она права, права… Отстранена, не сливается, не участвует… как я с детства, и до сих пор разговариваю с героями… Мгновенно прирастаю, вижу, что хочу увидеть, а остальное неважно…
Если подходят с критикой, то я – «да, да…» — и тут же забываю.
Совершенно не годится!..
Понимаю, но толку ноль. Но…
При этом, не скрою, думаю иногда по ночам, переходя от окна к окну… – «как было бы ужасно мне… до ломоты в костях, до судорог в шее, если б я…»
Был как она?..
Ужас. Задохнулся бы в безвоздушном…
Хотя знаю — есть люди, живут хорошим, высоким, им, чтобы поверили, нужно доказать.
А таким как я, доказывать не надо — готов! Рад, что надули!
С ума сойти…

http://rudpagis.gallery.ru/watch?a=bbI8-ewur&subpanel=matrix

Вы спрашиваете о цели и критериях хорошести картинки, фотки, живописи, графики, я так основное из длинного письма понял. Понимаете, я человек необученный, и хотя образован многократно, но не в этом чертовом по сложности деле, что я могу сказать… Скажу одно — при первом мгновенном пусть случайном взгляде на изображение оно должно влиться в ваш глаз целиком, всё сразу, без сомнений и споров-переговоров между частями, отдельными пятнами, тем более -персонажами. Всё — сразу и никаких разборок, что, кто, зачем, и вообще, чего там нарисовано. Тогда последующее разбирательство и разглядывание возможно, и многие интересные детали могу проявиться, а если первого нет, то ничего нет и не будет. Я уж не говорю о содержании, кто, что, зачем и как к кому относится, понимаете, это вообще вопрос десятый. Картинка должна вас сразу захватить своим общим видом, цветом и светом, и породить в вас чувства — или абсолютного покоя или чрезвычайного волнения, а без этого все изо-искусство превращается в хлам. С известными(т.е. малопонятными) оговорками то же относится к тексту — если его вид на странице не вызывает у вас ничего кроме ощущения уныния, предстояния перед постылой горкой, которую каждый день преодолеваете на пути в магазин, то читать никакого смысла не вижу. Несколько заостряю, но не вру. И если стих при первом взгляде на него, а стих хватается сразу, хотя бы три-четыре строчки, не вызывает у вас стучания в груди или хотя бы шевеления, даже если вы почти труп, то ничего хорошего не ждите, на свой изощренный разум положите крест… если сразу не чувствуете в стихе отчаянной искренности, смелости и полного наплевательства на то, что о нем думают зрители- читатели…

Пора, пора…
Тоска и грусть по поводу гибели России, в некоторых произведениях, вызывает сочувствие, но куда серьезней глобальное: тупиковый вариант всей эволюции, который мы перетащили в свою жизнь из прочего живого мира. Но там он служил развитию, хотя с оговорками. Принцип «выживания приспособленных» превратился у человека в разрушительный, препятствующий нормальной жизни.
Пора звать ученых и мыслителей править миром, единственный выход. И гнать взашей алчных тупиц, владеющих примитивной комбинаторикой.

Физиология цвета…
Не знаю, как на других, а на меня окраины больших городов наводят тоску зеленую или даже синюю, самый нелюбимый цвет. Кстати, цветовые пристрастия постоянны, думаю, корни в генетике. Например, мне трудно с людьми, которые любят синий…

Спорное, но упорное…
В поэзии ритмы чрезмерно наседают.
А в прозе они как соль: мало — нет прозы, много — разъедают текст…

Найди то, не знаю что…
В доме, где постоянно скитаюсь по лестницам, меня привлекают пятна цвета, трещины, паутина, тусклые окна и все такое, от чего обычно люди брезгливо морщатся, пожимают плечами, стараются прошмыгнуть…
Держу подмышкой бутылку или фигурку, которую вылепил, или предмет из домашних, подходящий для лестничного интерьера.
Кризис искусственных постановок, имитирующих свободу. С ними скучновато стало…
Особенно, когда бродишь по этажам, видишь, как у бомжей самопроизвольно рождаются натюрморты.

Те триста…
Вижу страх, горе, прозябание окружающего нас живого мира.
Масса людей надежно защищена от этого ежедневными заботами, сохраняют уверенность в ценности собственной шкурки.
Но я видел людей, которые сами лишили себя защиты, живут в открытом море горя и страха. Бросаются на помощь, забыв о собственной безопасности и пользе.
Мир держится на этих беззащитных, на пути полного очерствения стоят они, как триста спартанцев стояли…
Мало их, забывающих о себе?..
Но без них всю жизнь загоним под асфальт, а потом и себя — туда же.

Жизни не чуя…
Постепенно, особенно с возрастом, в жизни начинают преобладать процедуры, самые разные, но именно они — совокупность стандартных планируемых действий для достижения определенных ограниченных целей. Нехитрые сценарии и методики ежедневного приспособления-выживания, чаще примитивные, иногда хитроумные, умело обоснованные…
И это конец ощущению жизни как единого процесса.
Нужно выпутываться из процедур, также как когда-то выпутались из детства.
Но тогда было легче — рост способствовал. А старение не способствует, наоборот, вовлекает, а процедуры становятся все унизительней…
Совсем исключить их невозможно, но хорошо бы потеснить настоящими задачами и целями, а иначе…
Скучно даже говорить, что иначе…

Своими руками…
Критики хнычут — «в текстах только содержание, жанр, текучка жизни, мерзость или развлекаловка…»
Двадцать лет бежали за волной, хвалили хамов, чего жалуетесь.

Рисуем для себя…
Реакция зрителей на изображения на выставке всегда была удручающей, теперь стала удручающей вдвойне. К непониманию высокомерие невежд добавилось. Поэтому радует, когда чувствуешь – человека зацепило, подтолкнуло, и он двинулся по своему пути, не заезжая в умопомрачительные рассуждения, плохую литературу, убогую философию… Просто смотрит, и что-то в нем слегка сдвинулось, повернулось… Значит, все-таки живы связи рисующего с воспринимающим рисунок.
Но это капля в море…
Но всегда остается главное значение выставки — отдалиться от себя, увидеть сумму своих усилий одним взглядом, да на чужих стенах.

Оторвавшись от картинок…
Глядя на толпы людей, видишь новые признаки, много говорящие — моднючие гастуки-пиджаки, особую упитанность морд, выпестованных элитными продуктами, выпяченные в улыбках зубы, фотки с начальством, членство в академиях, особенно мировых, которых теперь пруд пруди… вечеринки, тусовки… Люди стали четче делиться — на тех, кто дома обедает и кто не дома, а может даже в ресторане ужинает…
И не уверяйте меня, что вискас хорошая еда для кота, а педигри от большой к собакам любви.

……………………………………..
2х-3х предметов плюс окружение плюс разный свет… на всю жизнь хватит 🙂
Вернее, жизни не хватит.