Месяц: Июль 2009

………..
Если опасность, знают, куда бежать, где скрываться.

///////
Я думал, просто устала, всё было за это, а она через два дня умерла.
К этому не привыкаешь, но устаешь, и думаешь — а что, черт возьми, пусть так, совсем неплохо, взял да устал, прилег, вздремнул… И идите вы… Кто-нибудь обижается? Пройдет. Но потом торчать здесь сорок дней… Увольте! Смайл, конечно.
(А котенок ее — живой!)

Время игнорировать реальность, и снова выбить пыль из старых истин.
Пора хиповать. Не жалеть умирающих за «бабки» от инфарктов, а посмеяться над ними. Как вызывают смех усишки и ясны очи Михалкова, выстраивающего свою микровертикаль власти…

//////////////

Зрение спусковой крючок осязания, а с осязания всё начинается, и, наверное, кончается тоже. Но глаз только напоминает, и приближает.

Когда говорят — «его убеждения…», то это не говорит мне ничего. Раньше говорило.
Мне говорят — «убеждения…», я спрашиваю — «а образ жизни?»

Если б в 1968-ом мне было не 28, а 8, то я, возможно, еще не что-то бы мог надеяться, и иметь иллюзии… Я говорю про ближайшие десятилетия для культуры и искусства в России. Но мне БЫЛО 28, и я вижу круги и повторы… Поэтому мне совершенно ясно, что остается только подвал или эмиграция, — не обязательно сразу, и, разумеется не для всех, а для самых упорных на своем, на своих истинах и идеалах. И подвал немного не тот подвал, в котором я нашел Мишу Рогинского перед отъездом в те годы, так что особо жаловаться нечего. Да и вообще… странно жаловаться и чего-то ждать от власти, ((да и от общества в целом — власть целиком его порождение и отражение…)) если всю жизнь ничего не ждал. Но драма все-таки есть, и она вовсе не здесь, она — общая: мир послевоенный имел какие-то иллюзии, и верил в возможности благородного мира, условно скажем так, а мир настоящий — стал настолько сволочным и бесчеловечным, что никакой надежды на доброжелательное отношение к настаивающему на своем таланту — нет и не будет.
Разумеется, мои слова ничего не значат, я давно в своем подвале сижу, и ни для кого не авторитет. Но иногда тянет высказаться… а потом — забываешь, черт с ними!.. — вот можно еще картиночку построить… :-))

Два простых урока самому себе
1. Никогда ничего не упрощать для других — якобы «для понимания». Упрощение — особый механизм внутреннего развития, выяснения сути; настоящая простота дороже всего, ее никому не объяснишь, люди сами доходят — или проходят мимо, второе чаще. Так и я мимо многого прошел.
………..
И второе — нельзя посвящать людей в свои внутренние сложности, если сам их не преодолел, хотя бы в общем плане.
Упрощенный пример. Как-то меня хвалил за работу Леня А., талантливый человек, ((который потом, кажется, спился напрочь)). Тогда мне казалось, он стоит в смысле понимания выше меня. И я решил… вернее, у меня вырвалось… рассказать ему о своих реальных трудностях и сомнениях…
Помню его выражение лица, он не мог скрыть разочарования… и досады… Он ничего этого не хотел слышать, не ждал…
Я остановился, замял разговор. Выясни САМ, ни от кого помощи не жди, и никогда не жалуйся — тогда понял.

Большая ошибка, когда художник начинает смешивать отношение к себе с отношением к тому, что делает, и люди ему в этом помогают — потерять ориентацию, потому что постоянно врут милым знакомым собутыльникам и собеседникам, а это вред художнику, любому, писака он или мазила, все равно, я уж не говорю об услужливой, часто взаимной, помощи пролезть куда-то, на площадное место, повыше, откуда можно и себя показать и петухом прокричать.
Для меня всегда примером были два человека, вернее, их конкретное поведение перед желающей больше узнать о них «как о людях как мы» толпой. Иоселиани и Женя Измайлов. Их строгость, настороженность — и постоянная дистанция.

…………………..
Автору такие штуки что-то дают, зрителю, наверное, ничего или очень мало.
……………………………
Если не об этом, или шире — об авторе гораздо больше говорят не какие-то общие приемчики, или даже то, что называют навязчиво — «стиль», сложная совокупность… (Здесь не место…) А какое-то общее отношение к свету, наверное, к теплу, к цвету, как к одному из качеств света… В общем, писать об этом слишком сложно, но здесь определенно есть намек — автору, самому себе…

…………………
Не ищите глубокого смысла, его здесь нет.

……………

юююююююююю
Бумага, чернила акварель

Несколько более простых ощущений сродни чувству композиционной точности, например, положение тела в поле силы тяжести или положение шашки на шашечной доске, или… Почти звериное чувство, если не говорить о только нашей способности чувствовать себя и пятном на картине, и шашкой на шашечной доске…

///////////
Она еще думает, развернуться задом к пропасти не так уж просто…

…………..
Пока Шнурок был жив, его братец был гораздо светлей его, и меньше, и взгляд другой…
Теперь, когда Шнурка не стало — его брат все больше становится похож на него.
Такой вот историко-генетический механизм замены.
Дальше рассуждать не хочется, слишком антинаучный подход, скажем так, чтобы замять тему
Роман про идиота от науки уже написан.
Мы склонны отталкиваться от живых, притягивают мертвые. Может в разговорах с ними мы честней?..

Когда выставка в большом зале по стенам, это одно, а на стендах, кажется, совсем другое. На стендах кажется, что легче, — не нужно думать обо всём зале, о «генеральной» композиции в соответствии с большим пространством, в котором картины ничем не закрыты, есть отход, и приходится думать о взаимодействиях на большом расстоянии. Но в сущности это как всегда — трудности не исчезают бесследно, они переносятся с одного уровня на другой. Если совсем исчезли трудности, значит исчез высокий уровень напряжения, и проиграл.
В «стендовом» пространстве, когда «ячейки», по нескольку картинок содержащие, зал рассыпается на сильные и слабые взаимодействия, вот и кажется, что слабыми можно пренебречь. Но в сущности вся битва переносится в смотрящие головы — тот, в кого всё это впихнули, должен уйти с единым впечатлением, чаще всего он и не понимает, как сложились у него в голове те, что в первом боксе с теми, кто через зал — в дальнем… Этот тонкий впечатленческий синтез, его не решить простым смотрением, стоя в большом зале у дверей или где-то в дальнем углу, и сопоставляя всё — на глазок… не-ет… куда сложней… В голове, в голове… В своей голове! Все в сущности для себя делается — ДЛЯ СЕБЯ. Спрашивают обычно — «а что Вы хотели сказать нам?» Да ни-ча-во! Автор не должен опускаться на уровень читателя-зрителя, он высоко-мерен должен быть, и в этом — да! есть риск, потому что способности может не хватить, но правду сказал Сцент-Дьерди Альберт — «если уж пошел ловить рыбу, возьми с собой самый большой крючок…»
А может не надо? Как мне сказали тридцать лет тому назад — «дорвался до выставки, так уж давай, парень, давай, вешай как можно больше, плотней, когда еще возможность появится!» Это неправильно, и этой неправильностью страдали даже большие мастера, которых всё не пущали да не пущали, а потом — пустили! И они утрамбовывали пространство, спешили сказать — всё, всё сразу! — а только дело губили. Всякая идея выставки, композиции, кина… должна чуть-чуть перегореть, ведь сначала кажется, ВСЁ интересно… Потом понимаешь, (и если держат за руки тоже, хотя обидно!..) — что нет, не всё, и незачем это свое «всё-всё» показывать, называй как угодно, хоть высокомерием к зрителю, всё равно. Перегореть. И слабое сгорит в огне того, что посильней. Или ничего не останется, тоже дело обычное…

………………
Мордой вниз страшно, и страшно трудно, потому что зад перевешивает, того и гляди, кувыркнешься с высоты!.. А задом вниз — еще страшней, потому что не видно, куда ползешь…
………………
Мне говорил один художник, что может начать рисовать голову с чего угодно, хоть с глаза, а у меня на листе не умещалось. Технически это технарь прав, он руку набил. Но цельный образ, может быть, сильней и лучше решается сочетанием нескольких линий, а глаз и вовсе — ни за чем окажется. Набросок цельный для среднего уровня — лучше. Но если художник размером с Пикассо, то он сразу может выбрать самую точную и нужную деталь, и на таком уровне — да, все равно, с чего и откуда начинать. Беда в том, что средний слушает сильного, и думает, что это для него сгодится. Но если средний сразу знает, что средний, то будет еще ниже своей возможной планки, поэтому художник высокомерен и самоуверен должен быть 🙂

………….

///////////////////////////////////
Мне время от времени присылают фотки веселеньких зверюшек в бантиках, которые выделывают разные смешные штучки, случайные и специально подстроенные. Что-то мне не попадаются такие в наших подвалах. Чумка, глисты да блохи — это да.

Смотреть на жизнь из окна.

………………………………

5 августа, видимо, откроется выставка в музее экологии Пущина.
Это мое «Вступление» к выставке.
Ну, посмотрим… 🙂
…………………………………….

О себе и о выставке

«МОИ ДРУЗЬЯ — КОТЫ И КОШКИ»

Я прозаик, художник, живу в Пущине с 1966 года. До этого учился в Тарту, в Ленинграде, приехал в Пущино заниматься наукой. В конце 70-х годов оставил науку, стал художником, писателем… Писать об этом долго, проще посмотреть в Интернете известную энциклопедию «Википедия» на «Дан Маркович», там имеются ссылки на все мои книги, выставки, на работу в Интернете; там же статья «Пущино», где есть упоминание обо мне, как о человеке, жизнь и творчество которого связано с городом со времени его основания.
В прошлом веке я довольно много выставлял свою живопись в Москве, последние десять лет выставляю редко. С 2007 года параллельно со смешанной графикой занимаюсь фотонатюрмортами, но не как фотограф, а как художник. Выставка фотонатюрмортов сейчас идет в Серпуховском художественном музее.
У меня семь напечатанных книг — три сборника рассказов, больше десяти повестей, роман, вошедший в лонг-лист русского Букера 2007 года. Меня печатает изд-во «Э.РА», печатал до 2007 года (вкл.) бумажный журнал Ю.А.Кувалдина «Наша улица». Я публиковался во многих журналах, от «Невы» до «Russes Lettres» (Paris), некоторые рассказы переводили на франц. и англ. языки.
В интернете основал несколько сайтов, один из них – старейший (с 1998г.) лит.-худ. альманах русского Интернета «Перископ» ( www.periscope.ru ) Систематически работаю в LJ («Живой Журнал», danmarkovich), ежедневно выставляю там свои картинки, рисунки и отрывки из прозы.
…………………
На этой выставке – другая сторона моей жизни. Примерно тридцать лет я тесно связан с жизнью животных города, в основном, с теми, кого называют «бездомными»: стараюсь помогать им, последнее время общаюсь с ними больше, чем с людьми.
Много писал о них, например в повестях «ЛЧК» («Цех фантастов-91», ред. Кира Булычева), «Жасмин» (ж-л «Родомысл», №9), «Последний дом» (сб. «Берега (Серпухов), кн. «Повести», 2007г), «Перебежчик» (премия конкурса «Тенета-98», книга в изд-ве «Э.РА», 2008 г.) Последние годы много фотографировал зверей. Меня интересуют их лица, взаимоотношения, история жизни, но я старался не забывать и о художественных свойствах самих листов, как и полагается художнику. Мои работы назвать фотографиями в «чистом» виде трудно – я люблю обработку, оптике не доверяю ни цвет, ни свет.
Приглашаю вас посмотреть кусочек из жизни зверей, с которыми дружил и дружу много лет. Их лица кажутся мне более значительными и благородными, чем лица многих представителей нашего вида. Особенно в наше время. Я приехал в строящийся город фундаментальной науки, внес свой скромный вклад в развитие города, а кончаю жизнь на развалинах научного городка, среди погибающей науки, в условиях упадка культуры, искусства. Печально, что будущее города я довольно точно предсказал еще в повести «ЛЧК», написанной в конце 80-х – оставленный город, банды так наз. «кошкистов», охотящихся за животными… Некомпетентность власти и неуемная жажда наживы любой ценой привели к упадку фундаментальной науки в стране в целом и в нашем городе в частности. Сейчас уничтожается уникальная растительность города, его природоохранные зоны, в тяжелом положении находятся и животные: многих из тех, кто здесь представлен, (в целом у меня несколько тысяч фотографий) уже нет в живых.

Меня можно найти по тел. ( известен в музее экологии)
И по эл. почте danmarkovich66@gmail.com

С уважением Дан Маркович

…………….
Открытая морю, и всегда тепло. Дружелюбное равнодушие. Представлял, когда писал «Паоло и Рем». (Может быть, точно не помню.) Мечта о больших холстах, широких мазках. Отрицание любой «реальности». Жизнь — не мешок с мелочами…
Впрочем, потом об этом писал в «Предчувствии беды».

Отдельные люди бывают интересны, очень интересны, большинство же — ужасно. Никто меня не убедит, что сообщество людей интересней, чем сообщество животных. Я могу наблюдать за зверем часами, а человек мне обычно надоедает за десять минут, особенно, когда говорит. Ничего не поделаешь. «Вторая сигнальная» оторвалась от жизни, она как экзотическая геометрия среди Евклидовых постулатов, верна и применима в очень ограниченных условиях, а в основном — врет. Как есть жующий мир, так есть и говорящий. Ненавижу говорящие рты. Жуюшие и говорящие.

юююююююююююююю
Один из двух, второй серый. Мотя исправилась, теперь примерная мать. Значит, моя была ошибка, не хотела она в доме растить котят. Теперь они на воле живут, Мотя довольна.

Мне сказал один старый художник в Коктебеле:
— Федотов говорил — «рисуй раз за сто, будет все просто»
А я не понял, что за «разасто»…
Вспомнил через лет десять, и вдруг стало ясно!

………………
напряженные отношения — притяжения, отталкивания, любовь и неприязнь, даже враждебность двух-трех вещей с самого начала меня больше притягивали, чем отношения людей, которые для живописи слишком литературны. Хотя некоторые умели, например, Дега, — сухо, бесстрастно, но — живописно… Моя страсть, неумелость и полная уверенность в себе учителя слегка коробили, он-то умел такие штуки в сто раз точней, чем я, а «этот туда же — лезет в воду…»
И был, конечно, прав, если не считать необходимости для каждого очертить свою сферу интересов, пусть неточно, пусть неумело…

///////////
Жировые мелки, если не слишком жирны, и не для американских детей (наглояркие), то дают разные возможности, одна из них — тепловая обработка, здесь главное — не сжечь бумажку, но бывает, что и прожечь местами — помогает…

………………..

Если цвет воспринимаешь как личного друга, то и как врага порой воспринимаешь.