о глазе…

Глаз особый орган, для художника опасен. Нет ничего проще, чем нарисовать печальный, веселый, плачущий, смеющийся… Уголок туда, уголок сюда, лучик, блик, морщинка… слезку подпустить… Зритель млеет — тонкая психология…
Не верьте художникам, «давящим на глаз!» Аналогично поступают писаки, бьющие ниже пояса. Удар обреченный на попадание. Манипуляция человеческими слабостями. Наш век — время тотальных манипуляций. Зритель, будь бдителен!

вокруг да около…

……………………….
Искусство заходит глубоко, но никогда или страшно редко – насквозь проходит. Пойдешь вроде бы до конца в своей решительности, а упрешься не в свое. Придешь к общему финалу. Искусство беззащитно и прозрачно, оно как остров, который плавает над землей.
В книге «Монолог…» В поисках истин и глубин, я пробовал пройти через свои тонкости. И вернулся. Ничего, кроме общих основ не обнаружил — жажда жизни и страх смерти. Там уже нет искусства. Но нет и отдельной личности, только общее со всем живым миром. Общая судьба.
Но этого недостаточно.
Значит, в искусстве идти до конца — выходить за пределы искусства. И из жизни отдельного человека – тоже. При этом, если не хватит таланта, скатишься в банальность. Немногие удерживаются на трагедии. Общая истина нужна… и не нужна. Каждому надо примерить ее к себе, раскрыть собой, найти неповторимый вариант событий. Об этом говорит искусство. И потому деликатно остается в своих рамках, зная свою силу… и ограниченность тоже.

А иначе — зачем…

……………..

То, что нарисовано, написано, влияет на автора необратимым образом.
Наверное, есть люди, умело натягивающие на себя ту или иную маску… но они мне мало интересны.
Картинка во многом подстерегание случая. Лучшее не задумывается заранее со всей тщательностью, а выскакивает из-за угла. Слово «талант» пустое, зато есть другие — восприимчивость, тонкая кожа. Не люблю душелюбские разговоры… «душа, душа…» Просто кожа должна быть тонкая, и чувствительный глаз. И готовность тут же принять то, что ждал, не зная точно, что, где возникнет, откуда придет…
А потом это наваливается на тебя — вроде твое, но непонятным образом попавшее в книгу или картину.
И художник, артист, писатель… начинает крутиться в кругу образов, впечатлений… они толкают его дальше, или, наоборот, останавливают, задерживают… А хорошо это или плохо, может сказать только время. И то не всегда скажет.
Мне писал один литературный человек, рассматривавший мои картинки — он от них идет по непонятным мне путям, к ранее прочитанным текстам… Наверное, интересный путь, но для меня невероятно тяжелый, — меня легко ведет к другим обманам зрения, к впечатлениям жизни, не умственным, а только чувственным переживаниям.
Недавно попался старенький рисунок — вдруг! И вспомнил темную осень 1960-го, юг Эстонии, колхоз, куда нас студентов послали убирать картошку. Ожидание будущей жизни, выкарабкивание из страхов… Дерево, куст, забор, темнеющее небо…

ЗАРАСТАЙ…

Давным давно я нашел умирающего котенка, принес и лечил. Сначала вылечил от кошачьего насморка, для младенца это страшная болезнь, часто умирают. Потом взялся за паразитов, вывел червей. Наконец, приступил к чесоточному клещу, который младенца мучил. Котенок уже немного ожил, ему нравилось теперь лечение, не то, что уколы! Я втирал какую-то гадость в шкурку, но ему было приятно, потому что все чесалось.
На проплешинах понемногу волосы начали расти.
Я чесал и приговаривал — «Зарастай, шерстка, зарастай …»
Имя долго не давал ему, без имени легче умирать. Когда имя, долги, обязанности, тебя знают. И, может, будут переживать, когда исчезнешь, а этого не надо.
Но я уже подумывал, глядя как шерстка растет, что пора назвать.
Оказывается, он уже свое имя нашел.
ЗАРАСТАЙ!
Ему приятно было, когда чесали, и он решил, что это и есть имя. Так и осталось.
Вырос Зарастай, пошел в Детский сад. У нас все наоборот, в Детский сад, что через дорогу, ходят взрослые коты. Там теперь мало детей, тихо, много места, есть где погулять и спрятаться от непогоды. А вечером прибежать поесть ко мне.
Долго жил Зарастай, потом все-таки состарился, и решил уйти в кошачий рай. Есть такое место на земле, уйти туда можно только зимой. Потому и умирают коты, когда темно и холодно. Надо пройти через Детский сад, потом спускаешься в овраг, и по нему — к замерзшей реке. Перебежать по льду может даже старый кот. На другой стороне лес, перед деревьями несколько домов, там живут лесники. У них тепло, они кормят зверей и всех принимают с радостью — им веселей. Это кошачий рай. Здесь простор, гуляй сколько хочешь, есть тепло и еда. На нашей стороне машины, и люди разные попадаются, для старого кота трудно, а за рекой спокойней им.
Вот туда и ушел Зарастай.
Я часто туда смотрю, вижу — дым над трубой.
Значит, тепло Зарастаю.

из иллюстраций


///////////////////////
К повести «Предчувствие беды»
(вроде бы будет в 12 номере (2007г) журнала «Наша улица»)