Месяц: Апрель 2007

Бывает неприятие плодотворное, отстаивание своего, когда есть, что отстоять.
Бывает агрессивное, враждебное, но талантливое, хищно подмечены слабости.
Наконец, бывает неприятие крысиное. Обнюхивание, с одной мыслишкой, есть ли что сожрать…
Наш новый класс уже обнюхал интеллигенцию, и понял: поживиться почти нечем, кроме как поиметь тех, кто, дрожа от страха или счастья, сам сдаваться лезет.

Самый плодотворный диалог — почти монолог, то есть, каждый слышит другого вполуха, и, лишь используя чужую мысль как повод, говорит о своем.(почти шутка)
………………
Один старый художник говорил мне — «ты не зырь, не упирайся зенками, не ешь глазами вокруг себя — ходи себе, да посматривай, поглядывай…»

Немецкий экспрессионизм.
Люблю этих немцев, далеких от «жизни», с их синими и красными лошадями, большинство из них жило очень долго. Хеккель, Дикс, Кубин, Нольде, Пехштейн и особенно К.Шмидт-Ротлуф, проживший 92 года! Пруды, вОды, деревья, напоминающие водоросли, фигуры женщин без ничего, но относящиеся скорей к мебели, чем к живым телам.
Мы отличаемся от них — мы интимней. Зато они были открытей, свободней, жестче, деловитей нас, и потому жили долго, а мы не можем…

………..
Привет, утро, да? Продолжаем обзор 2005-го года
Это «Зимняя дорога»

Прошу извинить меня, я снял несколько записей.
Им лучше быть в другом месте.

……………………………………

………………………………………

…………………………………………

Мне рассказывал один человек, как он во время войны, пятнадцатилетний мальчик, ехал через всю страну. Это было в тяжелое время, осенью 41-го (кажется, или 42? не помню точно). Его с матерью экакуировали в Ташкент, мать умерла, а мальчик решил добраться до отца, который незадолго до войны женился вторично, семью эвакуировали, но ближе, в Тамбов, и отец там преподавал в медицинском училище. Мальчик этот, я назову его М., когда рассказывал, был уже взрослый человек, но эти дни, три недели он добирался, запомнил на всю жизнь. Сначала он чувствовал себя щепкой, которую несет взбесившееся течение, кругом были почти обезумевшие люди. Ко всему, он стремился против основного течения, в сторону войны… Да, наверное, 41-ый, потом какой-то порядок навели. Что мог чувствовать 15-летний мальчишка, к тому же, выросший в обеспеченной семье, в довоенной спокойной Эстонии, можно себе представить. И вот удивительное дело. Дней через десять своего путешествия он почувствовал вдруг спокойствие и свободу. Он знал, куда ему нужно, свою цель, и все, что было вокруг, несколько отодвинулось от него. Он по-прежнему плыл, но теперь уже сам. И все стало удаваться ему легче и быстрей. Он добрался.
Это возникшее в нем чувство сыграло в его жизни весьма двойственную роль. С одной стороны, он преуспел, выучился, стал сильным самостоятельным человеком. С другой… это понимание окружающего, людей вокруг, как среды, как безвольной травы, которую можно развинуть, если имеешь свою цель… Видимо, оно имело свои последствия. Он стал медиком, успешным, но подвизался всю жизнь в областях, в которых не было никакой ясности (не буду перечислять, чтобы не подходить слишком близко к «оригиналу»). На нашем современном языке он был кем-то вроде Кашпировского. Иногда, действительно помогал, но чаще водил людей за нос. Способный человек. ВидЕние своей поездки он пронес через всю жизнь. Что-то кафкианское проглядывало в этой истории, которую он с деталями рассказывал мне, еще юнцу. Такие истории имеют странный эффект, они не влияют сначала ни на что, а потом, через много лет, вспоминаются, и оказываются важными. Источником для размышлений, по меньшей мере.

////////
НАБЕРЕЖНАЯ, ВЕТЕР
ююююююююююююююююююююююю

Терпеть не могу букеты, уважаю отдельные цветки. Их рисовал замечательный Володя Яковлев. У цветка есть смысл, сущность, он отдельное существо, а в изображениях пуков умирающей растительности, вырванной из родной почвы, одна декоративность, эстетство не замечающих агонии.
Но в интерьере, чужом, иногда изображал. Как невольников — изображал. Или не задумываясь, что характерно.

Есть такое свойство — хороших — картин, текстов, артистов, музыки, и, наверное, всего хорошего в искусстве. Хорошее выносит расстояние.
Входишь в зал, картинка висит на противоположной стене, но сразу видна. Так получается, если работа построена КРУПНО, из 2-3х (не более) частей. А уж внутри этих частей возможны «изыски», чтобы при подходе не скучно было.
Крупное построение ВЕЩИ — это как «крупный жест» у человека. Если он не суетится, не «мельчит». Это знают хорошие актеры, они не боятся расстояния, их видно и слышно с задних рядов.
Крупно построенная картина «выдает себя» на миниатюрах. Не теряется на них, часто даже выигрывает.
Впрочем, в эпоху усилителей и «фанеры» говорить об этом, только сотрясать воздух.

Тем, кто устал от антивирусов с их штучками.
Откройте www.eset.com
и там в меню скачать trial версию. Есть и русская. Пользуетесь месяц лучшим в мире антивирусом, не пропускающим абсолютно ничего. Через 29 дней снимаете его, и ставите снова (предварительно уберите отовсюду следы программы, из поиска по «nod32») Это самое большое полчаса, и она снова стоит месяц. Искать ей сериал трудно, есть програмка, которая увеличивает trial до момента гибели солнца, то не могу ее рекрамировать, сами понимаете. И без нее хорошо. Работает быстрей всех антивирусов в мире, Вы такого не видали. Если не верите, посмотрите в спецжурналах — nod32 уже много лет держит абсолютное первенство.
С тех пор как поставил, никаких проблем.

Однажды мне пришлось утешать одну даму, хорошую знакомую, обиженную жизнью и людьми. Она вся в сожалениях и счетах, обидел кто-то, сама сделала(сказала) не это… Я решил рассказать ей о своем отношении к такого рода событиям (какая глупость!) Вот, говорю, представь себе, ты вышла в поле, идешь, сначала отличная погода, и вдруг ураган, ливень хлещет, ветер сбивает с ног, а то и сама поскользнешься, упадешь в канавку… Ты же не будешь в обиде на природу?
Мне казалось, и кажется, — это неплохой взгляд на вещи: рассматривать окружающие нас невзгоды и пакости как природные явления, не жаловаться, не сожалеть о своих промахах, а просто пытаться выбраться на сухое место, и забыть… Когда я был сильно увлечен своими делами, то получалось: кто-то не пускал за границу, кто-то на меня стучал… откуда я знаю, работаю себе… Ну, повздыхаю о погоде, и дальше…
Я ей говорю, говорю, про погоду-непогоду… она слушает…
И вдруг заплакала еще пуще:
Зачем, говорит, зачем я не взяла с собой зонтика, не надела плащ!..

…………….
Одно время понравилось писать пальцами. С кистями больше возни, а пальцы вытер, и пиши другим цветом. Кроме того, их много, пальцев, и хорошо видно, где какой цвет. Недостаток есть: если холст грубый, то кожа на пальцах стирается. А в остальном все хорошо.

Старый набросок потянул за собой старый рассказик…

КРЫМ

Когда мне было тридцать, я впервые попал в Крым. Другие, знакомые мои, часто ездили, рассказывали, как там, а у меня времени было мало. Работал изо всех сил, особенно летом — в лаборатории тихо, прохладно, места много, приборы свободны — твори, дерзай, или как там сказал поэт, не помню, я поэтов с детства не читал. Приезжали сотрудники, загорелые, усталые, веселые, и рассказывали, что за чудесная земля — Крым, а я им не верил… нет, верил, но мне и здесь хорошо, да и времени нет.
И вот, наконец, я развелся, и оказалось — времени-то уйма, и работать летом не обязательно. «Едем» — говорит приятель, он там дважды в год, весной смотрит, как все цветет, осенью — как зреют плоды, а иногда и зимой успевает отдохнуть. Что ж, едем, говорю — действительно, оказывается времени много, в лаборатории сыро и темно, и творить я устал, а Крым, говорят, чудесная земля.
Оказывается, всего одна ночь. Я вышел из поезда, ранее утро, не особенно тепло, даже прохладно, во всяком случае, ничего удивительного со стороны температуры, и у нас так бывает по утрам, но воздух… Нет, запах, конечно, запах — это совсем другой мир, вдыхаешь без конца и не устаешь…
Мы долго ходили, искали подходящее жилье, приятель знал в этом толк, а я молчал, смотрел по сторонам. Поселок низенький, грязный, везде канавы, мусор, на дороге в пыли лежат собаки, отдыхают от жары… Кухоньки… в крошечных садиках на грядках кое-какая зелень натыкана, и, представьте — растет!.. Заборы перекошены, везде хибары, хибарки, хибарочки, отовсюду голые ноги торчат, очки, носы… движение, беготня — собираются к морю… Кругом невысокие холмы, песок, пыль, камень, дальше — повыше, одна вершина, поросшая зеленым лесом, рядом скалистый утес, и еще, и в море круто обрывается вся гряда. Солнце начало уже припекать, но удивительно приятно, я хотел, чтобы оно меня насквозь пропекло, чтобы я стал как этот камень, песок, пыль — сухим, горячим… А воздух — он другой, у нас тоже чистый воздух есть, но здесь он еще простором пахнет, как на краю земли. Это и есть край, ведь дальше только море. И все страшно беззаботно кругом, здесь дел никаких быть не может, творить невозможно, зато можно почти не есть.
Наконец, мы нашли дом, он стоял на высоте, над морем. Внизу, еще ближе к воде, тоже поселок, но нет такого простора, приятель говорит — здесь лучшее место. Мы бросили вещи и пошли на берег. Там кучами лежали тела, мне это сразу не понравилось, я говорю — давай, отойдем. Мы шли довольно долго вдоль воды, людей становилось все меньше… Сели на песок. Море оказалось выше головы, горизонт поднялся, изогнулся… Я дышал. Так мы сидели часа два или три, потом приятель говорит — неплохо бы поесть, а завтра начнем купаться. Мы прошли еще дальше, начались рощицы с кривыми деревцами, которые торчали из камней, здесь уже не было никого. Постояли, море начало плескаться — поднялся ветерок. Здесь нельзя жить постоянно, я подумал, также как в раю…
Мы нашли кафе — длинный сарай, железный, голубого цвета, там был суп, второе, творог и компот, народу мало — все еще греются. Мы поели, и я захотел спать, ужасно, неодолимо, мне стыдно было признаться, потому что еще утро.
— Неплохо бы отдохнуть, — говорит приятель, — первый день всегда так, я этого воздуха не выдерживаю.
Вернулись на квартиру, легли, он сразу заснул, а я подошел к окну. Вижу — все как золотом облито, сверкает вода, по краям картины темные горы, и все вечно так, вечно, было и будет здесь… Потом я лег и заснул — до вечера. Приятель несколько раз уходил, приходил, а я все спал. Так я приехал в Крым.

………………
Желтый от старости листок. Дата завораживает. Старшая сестра моей матери, умершая от аппендицита в начале 20-х. Прошлого века. «Моя жизнь прошла в прошлом веке» — звучит? А ее — началась в позапрошлом. Вот, детский альбомчик. Почти у всех девочек были, в нем стихи и рисунки. Акварели. В гимназиях учили писать акварелью.
Стихи — Тютчев, Пушкин, Блок. И свои стихи, и подруги писали. Учили стихосложению, между прочим.
Никто не знает о девочке, умершей от аппендицита. И альбомчик никому не нужен. Странная старая вещь. Ничего в нем особенного. Мне так и сказал один образованный человек — все известное в нем, остальное беспомощное дилетанство. Это правда. Ну, да, никто не спорит — свидетельство времени. Ну, личная судьба. Ну, возможно, учебником истории не заменить.
Но никому не надо этого знать. Мы, в общем-то, боимся знать, что и до нас жили люди, не хуже нас. И умерли все, и забыты — совсем. Совсем. Лепечут про небеса какой-то вздор. На земле — единственной реальности, их — больше нет. И нас это устрашает. Видеть не хотим, отворачиваемся от могил. Немного о вчерашнем дне — так чтобы оттолкнуться ногами…
Мне предлагают — одно, другое… Или плечами пожимают. Это значит — оставь как есть, САМО уничтожится. Ага, мы любим, чтобы само собой…
Только кажется, что само…

КАК ВСЕГДА

Старый пес, а только отпустишь — тут же исчезает. К утру вернется, еле жив от усталости. Выйдешь из дома — лежит на пригорке, на мерзлой траве, свернулся, не видно, где голова, где хвост. Позовешь — он медленно возвращается из сна, поднимет голову, ищет, откуда голос. Увидел, с трудом встает и, мотая опущенным хвостом, ковыляет ко мне…
Он спит целый день и только вечером поест. Теперь несколько дней будет ходить рядом, не тянуть поводок, а отпустишь — обежит ближайшие кусты, и обратно.
Время идет, он оживляется. Вижу, стоит и раздумывает, удрать или остаться… Сейчас он еще сомневается. Строго зову и беру на поводок. Он даже доволен — за него решено. Но пройдет еще день-другой, и он уже уверен. Вот отстал, что-то обнюхивает, а сам косит коричневым глазом… куда бы…
Теперь стоит отвернуться, он кинется в кусты, исчезнет из виду, а через минуту далеко впереди перебежит дорогу. Я закричу ему, засвищу, но расстояние ослабляет силу приказа, он не вернется. Там на углу собираются маленькие кудрявые собачки, лапы и живот у них черны от грязи, спина в расчесах. Он обожает их, и здесь задержится. Если подойти, то можно еще вернуть его.
Но я иду домой, поводок на гвоздь, и берусь за дела…
А ему скоро наскучат эти привязанные к одному углу существа, и он, не оглядываясь, по-волчьи вытянув шею, устремится вперед по своему большому кругу. Он бежит привычной размашистой рысью, как бегал в этих местах молодым. Он не помнит этого, но знает, что жил здесь всегда. Он бежит легко, ноги несут его без труда, он не думает, надолго ли это. И так до вечера…
А в сумерки выбежит на берег реки — и остановится. Черная бегущая вдаль вода пугает его. Он постоит и повернет обратно, к огням, туда, где скользят по асфальту машины и бегают разные интересные собаки. Вот они заметили друг друга, бегут к ближайшим столбам с отметками, выясняют, кто есть кто, знакомиться или, сдержанно ворча, разбежаться. Это ничейная земля, драться незачем и удаль показывать не принято… Теперь он то и дело переходит на шаг, ему хочется найти сухое теплое место — в траве под деревом или в кустах, прилечь и вздремнуть. Домой он не пойдет, до утра никогда не возвращался.
Делает как привык. И будет делать пока может, без сомнений и страха.
Я завидую ему.
……………………………

КТО НА ЧТО ГОРАЗД…

Одни любят чистоту, другие — порядок. Некоторые обожают и то, и другое, но это зануды, о них не будем. Те, кто чистоту уважают, ничего не могут найти среди своей пустоты. Зато хвалятся, что живут без пыли. Им так кажется. А те, кто за порядок, пыль не замечают. Каждый со временем должен выбрать, что ему нравится. Жизнь не оставляет нам выбора, заставляет выбирать. Впрочем, есть такие, кому и то и другое поперек горла, ни порядка, ни чистоты!.. Мой приятель из этого племени. Он пишет рассказы. Вокруг него горы грязи и пыли, никакого порядка.
Я смотрю на него… Он производит беспорядок. Никто не в силах его грязь вынести, выбросить… и сжечь опасно, она черным пеплом засыпет город, как Помпею или Геркуланум… или оба вместе… Я вижу, он уже без сил, копошится, отбивается от летучих листочков, набросков, черновиков, от шуршащих, смятых в комок, многократно расправленных… задыхается под кипами серо-желтых, пропыленных насквозь листов… Природа мстит за желание внести в избу порядок. Родить из хаоса. Безумец, благие пожелания…
Листочков с рассказами немного. Но все равно странно, он концентрирует пыль и грязь! Непонятно. Тоненькая папка. Даже незаметна среди грязной бумаги…
А мир остается каким был, разоренный и засыпанный результатами работы по наведению порядка. Только хуже становится! Приятель, конечно, не один старается. Но его способ особенно раздражает, допотопный, наивный. Черт знает чем занимается, о нем говорят. Но, боюсь, и черт в этом мало понимает.
Я предлагаю:
— Давай, помогу, выбросим к черту весь беспорядок…
Он устало машет рукой:
— Завтра снова появится…
Сжал листочек, отбросил, он вздрагивает — живой… Шуршит, развернуться хочет — чем я плох?.. Трудно понять, что ты неумелый плодик, недоделанный результат. Неудачливый урод. Может, все мы такие, недоделанные? Кто знает…
Но про одно точно могу сказать. Пыльное это дело — из грязи и беспорядка создавать слова. Слов мало, а грязи все больше, больше…
Я нагибаюсь, поднимаю, разглаживаю неудачливый листок. Он в глубоких морщинах, и пуст. Только в верхнем углу:
… попью чаечку, съем булочку, а меду — не буду… Одни любят кислое, другие — сладкое, кто за чистоту, а кто — за порядок…

………..

……………..

……………..
Федоскино 1972г
Мастер В.П.Рогатов

Не самый честный ход — картинка большая. Зато на этом сегодня — всё!
…………

………………..

Рисовано «мышкой». Иногда удобно, тут же на полях текста что-то изобразить. И привыкнуть легко. Не люблю пижонства художников по отношению к компу — «не настоящее…» А офорт, который через десять слоев техники — настоящий, железо и кислота? Старые мастера не боялись, понимали, рисовать можно на чем угодно, чем угодно. Точками, штрихами, пятнами… даже буквами.
Мне нравится делать варианты и обработки в Фотошопе каких-то набросков на бумаге, неудачных рисунков и живописи. Было было за что зацепиться.
Есть и от начала до конца компьютерные.
http://www.periscope.ru/gallery/mouse/prs8_3_4.htm
http://www.periscope.ru/gallery/gmg/10sum2.htm
В общем, компьютер интересен не только, чтобы сканировать и показывать готовое. Можно делать «варианты», которые так далеко отходят от бумажных оригиналов, что становятся самостоятельными вещами. У них тогда другой оригинал — запись на диске. К этому можно привыкнуть, думаю.

Мне говорил один хороший художник — «картинку, пусть небольшую, должно быть видно, как только входишь в зал».

………………
Однажды…
мне захотелось сделать обложку для несуществующей книги — повести «Жасмин». Обложку делать приятно. Хотя книги не предвиделось. ((Потом повесть напечатали в журнале «Родомысл» номер 9))
Какая должна быть обложка? Нужно нарисовать цветок! Он летит над городом. Первый рисунок Саши Кошкина, героя повести, художника-примитивиста.
У меня было изображение цветка, настоящего, сканированного из гербария. Прямо на стекло сканера положил. Получилось замечательно — с тычинками, прожилками… как живой!
И не полетел!
Пришлось рисовать.
Потом я долго думал, отчего цветок «в натуре», с тычинками да прожилками, все настоящее — и не летит…
Ничего не придумал, и решил написать в ЖЖ.

С И Л А

Мой приятель мечтал о большой силе. Он знал всех силачей, кто сколько весит, какая была грудь, и бицепс, сколько мог поднять одной рукой и какие цепи рвал. Сам он ничем для развития своей силы не занимался — бесполезно…— он махал рукой и вздыхал. Он был тощий и болезненный мальчик. Но умный, много читал и все знал про великих людей, про гениев, уважал их, а вот когда вспоминал про силачей, просто становился невменяем — он любил их больше всех гениев, и ничего с этим поделать не мог. Он часами рассказывал мне об их подвигах. Он знал, насколько нога у Поддубного толще, чем у Шемякина, а бицепс у Заикина больше, чем у Луриха, а грудь… Он рассказывал об этом, как скупой рыцарь о своих сокровищах, но сам ничего не делал для своей силы. Все равно бесполезно — он говорил и вздыхал.
Как-то мы проходили мимо спортивного зала, и я говорю — «давай, посмотрим…» Он пожал плечами — разве там встретишь таких силачей, о которых он любил читать. «Ну, давай…» Мы вошли. Там были гимнасты и штангисты. Мы сразу прошли мимо гимнастов — неинтересно, откуда знать, какая у них сила, если ничего тяжелей себя они не поднимают. Штангистов было двое. Парень с большим животом, мышц у него не видно, но вблизи руки и ноги оказались такими толстыми, что, наверное, и сам Поддубный позавидовал бы. А второй был небольшой, мышцы есть, но довольно обычные, не силач — видно сразу. Они поднимали одну штангу, сначала большой парень, потом маленький, накатывали на гриф новые блины и поднимали снова. Я ждал, когда маленький отстанет, но он все не уступал. Наконец, огромный махнул рукой — на сегодня хватит, и пошел в душевую. Похоже, что струсил. А маленький продолжал поднимать все больше и больше железа, и не уставал. Наконец, и он бросил поднимать, и тут заметил нас.
— Хотите попробовать?.. Мы покачали головой — не силачи.
— Хочешь быть сильным? — спрашивает он моего приятеля.
— Ну!
— Надо есть морковь — это главное.
— Сколько?
— Начни с пучка, когда дойдешь до килограмма — остановись — сила будет.
Он кивнул и ушел мыться. Мы вышли. Приятель был задумчив всю дорогу.
— Может, попробовать?..
— А что… давай, проверим, совсем ведь нетрудно.
Но надо же как-то сравнивать?.. что можешь сейчас и какая сила будет после моркови… Мы купили гантели и стали каждый вечер измерять силу, а по утрам ели морковь, как советовал маленький штангист. Через месяц выяснили, что сила, действительно, прибавляется, и даже быстро. Я скоро махнул рукой — надоела морковь, а приятелю понравилась, и он дошел до килограмма, правда не скоро — через год. К тому времени он стал сильней всех в классе, и сила его продолжает расти… Но что делать дальше, он не знает — можно ли есть больше килограмма, или нужен новый способ?
— Придется снова идти в спортзал,— он говорит,— искать того малыша, пусть посоветует…
Наверное, придется.

……….
Очень неправильные руки
……………. далее фрагмент из повести «ЖАСМИН»
………
В дворницкой на большом столе, называется физический, он линолеумом покрыт, лежали куски ватмана, обрезки можно сказать, и баночки с гуашью, пять или шесть цветов, желтый, красный, зеленый, черный, пятую не помню, не использовал ее, крышка присохла и не открылась, а остальные хотя и высохли, но если расковырять пальцем, то можно поддеть немного. Лист бумаги передо мной, большой, белый, яркий, и мне захотелось его испачкать, пройтись по нему… Я взял пальцами немного желтой и намазал, не знаю, зачем, но мне легче стало, странно, да?
А другим пальцем взял красной, и эти два пальца рядом… я смотрел на них… А потом достал комочек черной, на третий палец, и смотрел — они были раньше похожи, как розовые близнецы, а теперь стали совсем разными. Я протянул руку и начертил желтым линию, и увидел, что это стебелек, стебель, а на нем должен быть цветок, увидел центр цветка, и лепесток, один, но большой, и я быстро, не сомневаясь, желтым и красным, а потом в некоторых местах обводил третьим пальцем, который в черной краске, и снова не сомневался, где и как это делать. А потом смазал слегка внизу стебля и быстро легко провел рукой, и это оказалась земля, она лежала внизу, а цветок летел над ней, сломанный, с одним лепестком, но непобежденный… летел над миром и молчал, а я разволновался, стал доделывать стебелек, чувствую, он мягкий, не получается, я даже разозлился, взял красной горстку, смешал на ладони с черной… потом уж я понял, что лучше на бумаге мешать… и руками, пальцами, пальцами, особенно большим стал нажимать и вести вдоль стебля, и черная, которая не совсем смешалось с красным пошла тупой сильной линией, по краю, по краю стебля, и он стал выпуклый и твердый, я чувствовал, он твердеет… Потом чувствую — еще чего-то не хватает, и я ребром ладони, ребром, ребром стал вколачивать краску в бумагу, и немного смазывать как бы… а потом рука вдруг задрожала, но не мелкой дрожью, а крупной, толчками… полетела вверх и снова вниз, упала чуть поодаль, ближе к нижнему углу, и получился там обрывок лепестка, второго, и я его вколотил в бумагу, раз-два-три…
И понял, что готово, мне стало спокойно, и дышать легко, радостно.
Наверное, не те слова, а тогда вообще слов не было, только чувство такое, будто выплакался, успокоился и замер в тишине, покое, тепле, и все это за одну минуту случилось.
Так было в первый раз. А потом я даже плакал, когда видел на бумаге, что получилось, а откуда бралось, не знаю.
Я пошел наверх, спокойный, веселый, и про драку забыл, ты все спрашивал меня, что я такой особенный сегодня, ты это быстро узнавал, а я ничего не сказал тебе, не знаю почему…
А сейчас вот, рассказал.

Снятая «живьем» вместе с частью стола. Где картинка, ума не приложу, а слайд только этот, так что пусть будет.
……………

…………..
«Книга — источник знаний» Или — «свет мой, зеркальце, скажи…»
В одном журнале, куда я подвешиваю свои репродукции
мне иногда делают замечания — «это ваше «солнечное утро» похоже на «унылый вечер»…
Я тут же соглашаюсь — «да, да, пусть называется «унылый вечер!»
Странно, я соглашаюсь, но это почему-то раздражает.

………….
Тогда я понял — мышкой рисовать интересно. Настолько же, насколько интересны другие ограничения технических возможностей, например, ограниченное кол-во пигментов на палитре, или черно-белая фотография.

…………
Смотри, ручей замерз…

фрагмент повести «ЛЧК»)

… Когда я пришел в подвал, гости уже были в сборе. Помещение согревалось и освещалось огнем факелов и огромным пламенем в очаге, который сложил сам Блясов. Собрались почти все жители нашего подъезда, люди и коты, не было только Крылова он не ел свинины и не любил песен, таинственного кота Феликса и Люськи, кошки, которая жила у Коли. Про Крылова кто-то заметил, что наш книжник, видимо, занят, все пишет, о его нелюбви к свинине и песням промолчали, где Феликс, никто не мог сказать, а Люську Коля не взял с собой, да и она сама бы не пришла, если б знала, что будут два черных кота— Крис и Вася-англичанин, с которыми у нее были весьма сложные отношения. Люська не выносила мужиков — ни людей, ни собак, ни даже котов, и ни разу в жизни не родила ни единого котенка. Ее покровитель Коля дважды в день спускался ко мне в своих бесшумных носках—потолковать о «р-рыбе», о жизни в Сибири, где, говорят, не слыхали еще о нынешней власти, хотя ей скоро уж триста лет, о погоде и этих проклятых микробах, которые разучились сбраживать «продукт». За Колей шла Люська, просовывала в дверь свою симпатичную мордашку, брезгливо нюхала воздух и пробовала лапкой пол… после этого она пятилась и уходила.
Колин интерес к процессу брожения был не бескорыстным — он доставал выпивку, говорили, что у ЖЭКовцев. Возвращаясь к своей Люське пьяный, Коля обязательно падал с лестницы, и тут верную службу служили его нос и вся голова, которые брали на себя удары. В непрочных стенах оставались вмятины, похожие на следы от пушечных ядер. Я видел, как летит Коля и врезается в стену. После удара он лежал тихо, глаза были открыты и не мигали. Я наклонился над ним — кажется, все… Тут он еле слышно прошептал: «Очки, очки…» Рядом лежали очки, ничего им не сделалось, их напялили на разбитый нос алкаша. Коля сразу ожил, как будто и не падал. Рассказывали, правда, что после этого он крепко спит день или два, а потом снова ходит по лестницам, говорит о «р-рыбе» и вольных сибирских поселенцах… Соседи называли его «дядей» и вот почему.
Несколько лет тому назад к нему привезли на лето родственницу, девочку лет шести. Родители, узнав про запасы сухого супа, просили подкормить девчонку. Коля перестал пить, бегал счастливый по этажам, стирал крохотные детские носочки… Пришла осень, девочку увезли. Коля бродил по дому и рассказывал всем, что его ждут, и он бы, конечно, уехал отсюда — «не город, а кладбище» — да вот не с кем оставить эту бешеную Люську, с ней никто не справится, кроме него… Девочка звала его дядей, и с тех пор так и пошло — дядя и дядя…
Теперь «дядя» сидел тихо, следил жадными глазками за Блясовым, которого все звали Блясом, а Бляс крутился вокруг огромной свиньи и не давал ей покоя, свинья, в свою очередь, поворачивалась над пламенем, но не сама, а как хотел этого толстяк Бляс.

Еще фрагментик из «ЛЧК»
…Над лежанкой хозяина висел дорогой ковер, на нем длинноствольный пистолет с рукояткой, отделанной желтоватой костью. Бляс перехватил мой взгляд и сказал с гордостью:
— Старинный… из него поэта Пушкина убили, слыхал? Вот послушай, как он сказал.
Он проглотил кусок и встал, надулся, покраснел—приготовился читать… и вдруг сморщился, согнулся, как будто его кто-то ударил в живот, сел— «нет, не могу…» —и тут же торопясь выкрикнул высоким голосом:
— Выхожу! один! я! на дорогу!—и заплакал, почти шепотом ругаясь: — Ах, ты, бля… представляешь—выхожу!.. я?.. один… на дорогу… а дальше забыл… эх, какая тут дорога…
— Бляс, не жмись, налей,—умолял Коля.
— Ах, ты, пропойца… завтра отработаешь?.. Коля был готов на все—«да, да, да…». Блясов полез куда-то в угол и вытащил на свет, мерцающий багровый свет факелов, огромную бутыль, на дне которой плескалось несколько литров темно-коричневой жидкости.
— Пустырник! —ахнули все восхищенно. Остатки былой роскоши, изрядно потрепанные в течение зимы запасы. Коля получил авансом полный стакан, остальным в честь дня рождения разлили по рюмкам. Я смотрел на этих людей в мрачном низком подвале с фантастическим средневековым освещением, на их радость и думал—как мало нужно человеку, чтобы воспрянуть душой… вот—немного тепла, и опять люди как люди…
— Ты что не пьешь, -заорал Блясов,—ты что именинника обижаешь?..
Я выпил.
Разговор оживился. Каждый почти из присутствующих имел свою теорию, объясняющую те события и явления, которые беспокоили его. Теория Блясова касалась неохотного произрастания злаков и всякой всячины, пригодной для еды. Бляс считал, что все дело в многочисленных сотрясениях почвы, неизбежных при военных действиях. От них теряется прежнее устройство земли, и растения бесполезно ищут покоя и нужного им питания, которое «аннулируется», потому что почва «сворачивается от мелкой тряски»—слипается и не выдает своего добра прорастающим семенам. На этой почве они схватились с Ларисой, которая утверждала, что все дело в изменениях свойств воды—из-за поворота рек в обратную сторону, под влиянием человека или самовольно, по причине каких-то непонятных нам недовольств природы. У Коли была теория, объясняющая таинственное нехотение разных ничтожных тварей сбраживать «продукт»—производить спиртное. Он видел в этом явную контрреволюцию и саботаж, распространившиеся на микромир. У Аугуста была своя точка зрения на все социальные катаклизмы—он объяснял их нежеланием людей работать добросовестно, вследствие чего у них освобождалось время на революционные и прочие глупости. «Рапо-о-тать на-а-та»,—говорил он, округляя свои прозрачные глаза. «Во-о, работать»,—поддакивал ему «дядя», имея в виду суматошных микробов. А у Марии теорий не было, вернее, когда-то у нее была теория—как вести себя с мужчинами, но она настолько не вязалась с практикой, что к середине жизни забылась, а теперь потеряла всякое значение—рядом был верный Аугуст, наконец Мария оценила его… а может, просто никому больше не была нужна.
А вот Антон молчал. И все поглядывал на Ларису, кивал головой—во всем соглашался. Иногда он улыбался ей, хотя трудно было назвать улыбкой то, что происходило на его лице, и все же как-то светлело над этой изрытой воронками пустыней… Что он за человек, как попал сюда? Пусть эти славные люди еще поспорят, им есть о чем поговорить, а мы расскажем об Антоне… и о Ларисе, потому что отдельно говорить о них просто невозможно. (далее в
http://www.periscope.ru/lchk0.htm
или в сб «Цех фантастов-91» Тираж был еще доперестроечный — 50 000, так что должна где-то быть. У меня не осталось ни одной

Перископ перерегистрирован.
«Компания Стек» перерегистрировала Перископ,
http://www.periscope.ru
жизнь журнала продлится значит. За что Стеку спасибо!
Поскольку появилось немного места, возвращаю на прежнее место «закачки» полных текстов прозы:
Повести:
«Ант»:
http://www.periscope.ru/ant.exe
………
«Паоло и Рем»:
http://www.periscope.ru/paolo.exe
……….
«Предчувствие беды»:
http://www.periscope.ru/beda.exe
………
«Остров»:
http://www.periscope.ru/ostrov.exe
………
«Перебежчик»:
http://www.periscope.ru/perebezh.exe
………
«Жасмин»:
http://www.periscope.ru/zhasmin.exe
………
«Белый карлик»:
http://www.periscope.ru/karlik.exe
………
«Последний дом»:
http://www.periscope.ru/lasthome.exe
…………………
Повесть «Следы у моря»:
http://www.periscope.ru/sledf.htm -пока читайте как было
Повесть «ЛЧК(Любовь к черным котам)»:
http://www.periscope.ru/lchk0.htm — пока читайте как было
………….
Автобиографическое исследование «Монолог о пути»:
http://www.periscope.ru/monolog.exe
………….
Роман «Vis vitalis»
http://www.periscope.ru/visvitalis.exe
…………..
Сборники рассказов:
«Здравствуй, муха!»
http://www.periscope.ru/hallofly.exe
……………
«Лиха беда начало»
http://www.periscope.ru/lihabeda.exe
……………
«Цвела Сакура»
http://www.periscope.ru/sakura.exe
……………
«Что было, то было»
http://www.periscope.ru/chtobylo.exe
……………
(названия сб. рассказов не совсем соответствуют «бумаге»)

ВСПОМНИЛ!
Графика
Небольшой альбомчик графики (слайд-шоу) можно скачать:
http://www.periscope.ru/dandraw7777.exe
………………………..
Переключение между слайдами автоматическое, но можно ускорить, щелкнув «мышкой».
………….
Давно сделано, но попробуйте, вроде работает. Скачиваете себе самораскрывающийся архив, потом открываете и смотрите — рисунки на весь экран.

…………
Старый, поцарапанный натюрмортик, с дырками от ржавых гвоздей. До чего люблю рассматривать именно такие поверхности. Время и случайность изобретательней нас.
Хотя чуть посильней пройдутся, и останется старый дырявый оргалит с непонятными следами на нем.

ююююююю
Слайд есть, картинка пропала. Одна из самых «неправильных».

Реальная реклама. Только что прислали:
…………….
Мы продаем яйцеклетки и сперматозоиды из нашего фонда «избранных» для искусственного зачатия в пробирке:

звезды поп и рок-музыки (отечественная эстрада) — 20 000 USD
звезды поп и рок-музыки (зарубежная эстрада) — 27 000 USD
ведущие политики — 30 000 USD
бизнесмены и олигархи — 50 000 USD
ученые — 12 000 USD
………..
Обратите внимание на цены, кто чего стоит 🙂
аристократия (графы, короли, принцы) — 37 000 USD

Перед искусственным оплодотворением Вы встретитесь с «отцом» (или «матерью»), который подтвердит Вам лично, что является донором данных сперматозоидов или яйцеклеток.

перекур или производственная гимнастика…
……………………
ОАО «… сон» впервые в России реализовал мечту о бессмертии. Предлагаем Вам заморозить себя или знакомых с размораживанием через 200-300 лет — это кратчайший путь в светлое будущее.

Стоимость заморозки, за 1 кг веса клиента:

от 100 до 200 лет — 1200 долларов США
от 200 до 300 лет — 1300 долларов США
более 300 лет — от 1500 долларов США

Оказываем сопутствующие юридические услуги по оформлению завещания и содержанию документов в Ваше «отсутствие» (перечень на …….. рекламой не занимаюсь)

учтите, записи это обзор того, что было в ЖЖ, а не сегодняшний день. Другое дело, что я выдираю то, что мне сейчас нужно. ЖЖ имел-таки свою «тайную» цель, это был способ написания чего-то, о чем я представления не имел. Теперь есть очертания, и только.