День: 30.04.2007

…………..
С одной стороны, кажется — странно к чему-либо с полной серьезностью относиться. Уже странно. Все меньше остается вещей, которые стоили бы полной серьезности. Но они сухой остаток жизни. Но что делать с сухим остатком, ма-а-хонький, никому не нужен. У него нет нужной оболочки, или облатки, или верхнего слоя, как у пули, чтобы воздействовать, — взорваться или в нужном месте раствориться… Это уже не искусство, не искусственное, а… как в почти темной комнате вещи, находит ощупью тот, кто знает…
Остается — в землю зарыть. Уходит с нами.

Идиотизм обожаю, в особенности идиотизм творчества, который почти несовместим с обычной жизнью. ЖИЗНЬ параллельная жизни. Или перпендикулярная. Стоит соприкоснуться, чтобы прочувствовать. Двух — трех таких помню, несколько мгновений. Один — философ, перед смертью говорил мне, «надо было заниматься философией музыки, а я, дурак, всю жизнь думал о Канте, до музыки не добрался». О Канте думал. А в жизни все было разрушено. И наплевать. Безумству храбрых…
А книжных восторгов перед творчеством не терплю. Настоящих идиотов обожаю.

……………
Тамбовские вечера 1943 год

*** (из «Жасмина»)

А помнишь, Малов, я исчез на сутки, ты сначала думал, что у Натальи, а к вечеру встрепенулся, решил искать, но как искать, где… у нас, если человек пропал, то и концы в воду, ты говоришь… А я совсем рядом, на соседнем поле сидел в яме, нет, немного не так. Там оно обрывается, поле, помнишь, начинается спуск к реке, и на самом краю огородики бедных людей, другие уже давно отсюда переехали в новые места, где земля получше, пожирней, остались слабосильные. Малов, у меня давно вопрос напрашивается, а что, если каждому дать кусок земли, нужно ведь соток шесть или десять, чтобы кормиться, и все государственные вопросы решены, никакого голода и несчастья, люди сами себя прокормят? Что ты думаешь об этом, Малов?

Я тогда увлекся государственными делами, задумался, шел вдали от всех по краю поля, смотрел на реку внизу, поля за рекой, леса до самой столицы… Огромная у нас земля, Малов, сколько людей может вместить, а не получается, вымирают… Шел, и провалился под землю. Четыре или три метра пролетел и даже не ударился, на какие-то гнилые мешки шлепнулся задом, прости за интим, наверху свет через дыру, пробил ногами, и я теперь в чужом заброшенном погребе сижу. Попробовал туда, сюда, наверх… все никак, и так до вечера просуетился. Что делать?.. Здесь один человек пройдет в неделю и то случайно, кругом, как назло, заброшенный мир, кричи из-под земли хоть в полный голос, не услышит никто.

Я сначала рассердился на себя, Малов, потому что дурак, поперся по самому краю земли, зачем? Знаешь, просто так шел, решил посмотреть, что стало с окрестностями за десять лет, и очень расстроился, здесь людям теперь делать нечего, ни земли им не надо, ничего, жизнь замирает, что ли?.. А солнце такое же, и трава, деревья, все блестит на солнышке и греется, природа безмятежная и только мы, грубые свиньи на ней. Ты скажешь, «ну и мысли, а впрочем, это уже было», да? Что делать, ничего своего придумать не могу. Ты меня как-то спрашиваешь, что ты хочешь, Саша, о чем мечтаешь? Я не знал сначала ни словечка, потом говорю:

— Наверное покоя хочу, у меня внутри все беспокоится, мечется иногда, ищет выхода и плачет, а что я могу — картинку нарисую, вся моя защита. Жизнь слишком задириста, быстра, ветер меняется постоянно, люди бегут, мечутся… я не могу вынести это, Малов. У многих нет ни дома постоянного, ни убежища, ни покоя, вот беда. Кругом нет уюта, люди от этого бешеные, сам знаешь… Ты мне рассказывал, как Белый дом защищал, а где сейчас эти люди, которые за руки держались?.. Смотри, Афанасий, жирный, деловой стал, деньги хапает, а ведь с тобой тогда был, и что?

А ты подумал, и говоришь:

— Мы, Саша, мечтатели были, а попали из одного гнилого погреба в другой, только там убивали за ничто, а здесь от голода и холода хоть подыхай, никто не поможет. Мы не ожидали, дураки, понимаешь?..

Я долго не думал, говорю:

— Все хорошие люди дураки, получается?

— Еще какие… — ты смеешься, — вот и вымираем.

— И я здесь не останусь, без вас скучно будет.

— Ты другой дурак, Саша, — вечный, тебя не возьмем с собой, живи, рисуй…

Ты шутишь, Малов, а мне страшновато стало, я ведь на твои ответы надеюсь, все мои ответы от тебя.

Так вот, сижу в сырой яме, вспоминаю, иногда пробую наверх карабкаться, но только стены обрушиваю, бесполезно копошусь. Начал бояться уже, темнеет, из сырой земли прохлада источается, смешно ведь так умереть, случайно и немного рановато, да?..

Как ты говорил, «Саша, думай!..», а я что? Никак! А тут приперло, согласись, серьезное дело назревает, меня ждут, а я сижу. Пришлось рассуждать, и решение-то оказалось рядом, потому что рядом обрыв, не наверх надо прыгать и беситься, а вбок копать. Самое смешное, что я, пошарив, лопату старую нашел, правда без рукоятки, но прочную, железную вещь, вспомнил, как шел, где может быть тоньше стенка, думаю, метра два или три работы… и начал.

Всю ночь копал, а наутро вывалился в дыру, не удержался, скатился немного вниз, потом схватился за корни, за кусты, постарался и встал на откосе этом, не так уж круто, простор передо мной, воздух свежий, легкий, дышать радостно… Вижу, светает, белесый туман простоквашей утекает вниз, к реке, первые птицы запищали, проснулись… Я думаю, все-таки в жизни хорошего больше, чем плохого, хотя бы иногда.

Пришел, все тихо, Жасмин спит, ты спишь, коты на полянке у дома моются.

Вот такая история.

Ты еще спрашивал, где пропадаешь, беспокоился, вечером чай вместе не пили… А мне неудобно признаться было, рядом с домом такая глупость.

Малов, приезжай скорей, здесь еще можно жить, не забывай!..

………..
Семен Маркович (1899-1951)и его сыновья — Дан (1940) и Александр(1946-1993), летом 1950 года. Таллинн-Нымме.
//////////////
////////////////

…….
ТАЛЛИНН- КЛООГА, 1919 год
Если справа — моя бабка, моя тетка, моя мать и незнакомая девочка.

ЛЮБИМОЕ ЗРЕЛИЩЕ

С удовольствием смотрю рекламу, когда в ней новый для меня тип человека — «красивые зверушки», и спрашиваю себя, тренировка ли это, такая безыскусственная бездумность в глазах, или завидная генетика??
Раньше была девушка с чем-то двойным хрустящим… Да, Твикс!.. Блеск! А русский шоколад, из-за которого останавливают поезда на Запад? Остановившиеся глазки эти… и стоп-кран! и назад по шпалам, за русским шоколадом!..
Перешагнули грань правдоподобия, и сразу занятно стало.
А что, запомнился же Фурман в рекламе банка «Империал», хотя где сейчас этот банк…
Есть и смелые перлы, например, про туалетную бумагу:
» ОНА ТАК МЯГКА, ЧТО ЕЙ МОЖНО ДОВЕРИТЬ САМОЕ ДОРОГОЕ»
Чистая правда.
Станет ли эта правда искусства — правдой жизни, как известное:
«Если не хочешь в глаз получить, надо ей новую шубку купить…»
Наверное уже стала, про самое дорогое… Мы прозевали.
Но все-таки — зачем, зачем, убрали Таню Масликову из сводки метеоцентра, и поставили этого толстого профессора, понять не могу. Погода потеряла всю привлекательность…

Писателю А.

Я должен все-таки объясниться, мне не хочется обижать Вас. Вы пишете, я не понял КТО лежит на столе, и КТО его разрезает на куски. Оказывается, глубинная тема — родину рвут на части. И многое другое имеет символический смысл.
Я сочувствую Вашей боли.
Но вот сила искусства налицо — для меня по-прежнему на столе голый толстый мужик и его режут на части пилой, на 14 частей, да? Брызжет моча, потом кровь…
Мне говорят, «в литературе все можно, потому что в жизни есть, всё можно делать (ну, почти все), а вы говорите, что почему-то не все писать стоит».
НЕ стоит, да. Многое такое мы делаем, о чем еще, слава богу, умалчиваем, не показываем другим. Хотя теперь рамки стираются, но ничего хорошего в этом не вижу. Вот у меня на глазах вчера — идут парень и девушка, и не сильно пьяны, чуть-чуть… останавливаются, не переставая вести беседу, парень мочится, она держит его под руку, все совершенно естественно происходит.
Отчего же нельзя все написать натурально, если происходит в реальности, да?
Если мы остаемся на позиции человеческой, а она вся строится на запретах, то НЕЛЬЗЯ. У нас нет естественной защиты, которая у животных, у них почти все «регламентировано», мы же эту регламентацию уничтожили или заблокировали. Поэтому, чтобы не скатиться НИЖЕ животного состояния, нам нужно быть предельно осторожными. Мы не сообщаем соседу о своих интимных делах, и точно также, мне кажется, должны относиться к литературе, к искусству в целом.
Впрочем, моя точка зрения уже выглядит анахронизмом. Но я ее изменять не собираюсь.
Поэтому «физиологизм» вашего рассказа, несмотря на убедительную аргументацию «зачем эта грязь», мне не кажется обязательным, да и вообще…
Мои сожаления… Я по-прежнему верю в Ваш талант, но вот беда — таланта недостаточно, и умения писать тоже. Этого добра сейчас пруд пруди, очень многие умеют обращаться со словами, иногда ахнешь как! почешешь затылок… И что?
В общем, Вы зря потревожили меня, старика, я ретроград. Могу только сказать, что «делать текст» Вы умеете.
С уважением Д.

………………………

Вова с третьего этажа мне вот что рассказал. Вчера он пил в подъезде панельного дома, что через дорогу, там под лестницей женщина, она уже лет десять там живет. Раньше работала в Институте, с образованием, потом все пропила, ушла с работы, квартиру пропила… муж от нее раньше ушел… и осталась она одна с собакой, Чапом. Лохматый большой пес, морда смешная, с бородкой, и очень хозяйке предан, вместе спят и едят. В этом доме гонят самогон, идти недалеко. Женщина, ей лет пятьдесят сейчас, Марина, она с Вовой дружит, вместе работали когда-то. Вова добрый человек, больной, много пить не может, выворачивает от самогона, но с Мариной за компанию присоединяется. Ему красненького бутылочку, и готов. Лет десять тому назад крепко побили, с тех пор заикается. А мама его… он с мамой живет… видя его потребность в пьянстве, отдала в психушку, там его лечили от алкоголизма и заикания вместе взятых. Я не поверил, лет десять тому… быть не может! Оказывается, вполне может. Но выписали, справку дали, вторую группу инвалидности и пенсию тысячу рублей.
Вчера пили они в Мариной под лестницей, и Чап с ними, охраняет. Пришел мент, зовут Стацков, отца его знаю, сантехник-алкаш, работал в Институте, сейчас пенсионер. Пришел сын-Стацков, говорит, сейчас тетку подальше оттащу, жильцы жалуются, пусть на травке полежит. А дождь проливной, и холод. Чап хозяйку защищает. Мент вытащил пистолет, говорит – сейчас прикончу пса. А Вова говорит не дам, встал перед дулом. А мент говорит, и тебя пристрелю, нападаешь на представителя закона. Но все-таки не выстрелил, ушел, говорит, за подмогой надо. Вова бежит через дорогу домой, у него мать парализованная, не поднимается, надо покормить… И рыбки в аквариумах не кормлены, и голуби прилетели на балкон, а еды нет, и котята под балконом с двумя кошками, тоже поесть пора… А тут я попался по дороге, он мне всю историю рассказал. Мне быстро надо, говорит, мать покормлю, и обратно, пока мент силы соберет. Марину не убьет, а Чапа запросто, надо его силой увести, чтоб не кусал власть, а у меня веревки подходящей нет… выручи, друг…
Зашли, я дал ему веревку, тебе помочь? Не, он говорит, ты старый, от тебя толку… Я сам, сам, если не я, то кто?..
Я говорю ему, Вова, пьяный ты, бутылка из кармана торчит, куда лезешь, они тебя снова в психушку определят… Всех не спасешь, Вова, спасай кого можешь. А он говорит… Грудь голая, одни ребра…
— Если не я, то кто, кто?
Вот, значит, какие дела.
………..
Утащили пса. Нормально кончилось, никого не пристрелили, мент как ушел, так и не пришел. Они у себя пили, потом пьяный к отцу приходил, я рядом живу, слышал… А сегодня Вова проспался, снова кормит голубей, котята живы, кошки тоже, Марина под лестницей спит, все нормально у нас.

Мне говорил один старый художник — «живопись должна вызывать два главных чувства: великое беспокойство или великий покой». Идеал, конечно.
Вспомнил по небольшому поводу, зритель пишет про слабенький эскизик — «тревожно, лучше бы фото…»
Не в эскизе дело, общая тема времени налицо: чтоб все полегче, само собой свершалось — язык во сне учить, похудеть без усилий… и главное — вы этого достойны!!!
А почему достойны не объясняют…
Конечно, достойны, ведь герои умерли, и крупные страсти благополучно угасают. Мы жить хотим, слышится со всех сторон. И это понятно, но на деле — мелкая возня… и пространство клетки, лишенное масштабности: ведь если метр исчез, то на место сантиметра приходит — миллиметр.
Достойны так достойны, успокойтесь, генетические цели никто не забирал, плодитесь-размножайтесь… Прошли, похоже, времена, когда сильные страсти и глубокий покой воодушевляли. Сейчас другое — крысиные бега, с покусыванием на бегу.

…………………..
Опять зима, постоянная ночь, вяло переходящее в серое утро. Вяло текущая жизофрения…
(подтверждаю ранней весной, она как исключение, подтверждающее правило)

………
УЖАС ПЕРВОГО ГОДА

Помнится только бессонный ужас — постоянный ужас перед ненасытностью и бесперебойной работой организма, который только притворяется беззащитным, а на самом деле — явился с железными намерениями всех уморить.
Без отдыха и сна, дни и ночи — заливаешь с одного конца, и тут же выливается из другого…
Любящие маленьких детей, бросайте в меня камни, я вытерплю, бросайте.

…………….
ОДНОГЛАЗЫЙ

Он приходит к нашему дому, 10″Г», где мастерская, каждую весну, остается на месяц-полтора, потом исчезает. Много лет. Я выяснял в ближайших домах — никто его не знает, не видел…
Тем не менее, все наши знают его, ждут и с радостью встречают. Коты уважают, кошки до сумасшествия любят. Он меня узнает, и не боится, но близко не подходит.
Возможно кошачий пришелец, а возможно и мессия…
А то, что каждый год приходит… так у кошек и жизнь короче, нужно почаще приходить.

………………
КАК ПОЖИВАЕТЕ, МИСТЕР ХАЙД?
Как было бы легко с самим собой, если б всего двое… Всегда точно знаешь, кого обвинять, кому жаловаться…

……………..
Зима в России больше, чем зима.

////////
Вы просите песен, их нет у меня…
(картинка — «сон в ногу»)

…………………

С героем романа Вис виталис Аркадием у нас шел постоянный спор: он доказывал мне, что никогда не устанет жить, знает способ дожить до ста лет. При двух тяжелых болезнях, которые вынес из лагеря, он, действительно, прожил 93 года. Его «приемы долгожития» поражают наивностью и непониманием основ, давно известных. Так я считал. Но с годами понял — неважно, что за прием, важна вера в собственную неистребимость. Тогда, может, и протянешь дополнительные 10-15лет, «люфт» в сроках исполнения генетического плана. Используешь с плюсом, а не с минусом. Впрочем, сказанное относится к роману, а в нем лженауки полно, так что достоверность не гарантирую.
Намеренно опустил главное — про усталость. Но тут двумя словами не отделаешься. Надо писать роман, назвать его «Усталость к жизни», или просто — «Усталость». Но чтобы написать такую книжищу нужно очень не усталым быть.

……………
Как говаривал Аркадий (из романа), долго жить на одном месте опасно, рискуешь где-нибудь за углом натолкнуться на самого себя. Но с другой стороны, живя на одном месте… жизнь не кажется такой эфемерной. Не всё только в памяти да в памяти… стоят дома, деревья, камни, даже люди встречаются, которые свидетели.
Другое дело, всегда ли хочешь иметь свидетелей…

Про юродивых или мутантов (к роману Вис виталис)
………………………
Аркадий, пострадавший от жизни ученый человек, мучительно думает, отчего не вымерли еще добрые, честные порядочные люди, ведь они не имеют почти никаких шансов выжить в толпе рвущих и грызущих.
Что значит «выжить» с точки зрения эволюции? Дожить до детородного возраста, передать свои гены потомству, и хотя бы обеспечить детишкам начальные данные, чтобы не погибли на стадии личинок…
Аркадий, который десятки лет ничего хорошего не видел, выйдя из лагеря в 50 лет, сразу женился, поскольку хотел свои гены сохранить, согласно теории. И всеми силами встроиться в современную науку, хотя потеря двадцати лет очень весома…
О науке к романе достаточно написано. А вот про гены автор деликатно умолчал. Пропали гены Аркадия, и мир обеднел.
Аркадий, я думаю, ошибался. Не все так печально и неисправимо в мире, как ему казалось. Гений и злодейство совместимы. У главного врага Аркадия, предателя и подлеца, родились здоровые детки, и очень способными выросли. Люди они, правда, так себе, но есть надежда, что в третьем поколении и это как-нибудь наладится. Признаки честности, доброты, порядочности — совокупности множества более элементарных признаков, которые пробиваются поодиночке и через подонков, подлецов, и есть надежда, что в грядущих поколениях в одном лице соединятся. Да что предполагать, конкретные примеры имеются!
Есть ирония истории, есть ирония искусства… и есть ирония эволюции человеческого вида. Частный вариант: подлец хочет сделать сына приспособленным подлецом, и вдруг — прямо противоположное получается.