……………………………………………
Монотипия (масло)
День: 16.02.2006
ПИСЬМА ПАОЛО РУБЕНИЯ
……………………………………
Последействия самых обычных поступков и дел неуловимы и непредсказуемы. Очень давно мне подарили книжку — письма Рубенса. Тогда это была у меня первая и единственная собственная книга. Так бывает, я несколько раз терял свои библиотеки 🙂
И я читал ее от корки до корки в долгие одинокие вечера… Лет через десять после этого я начал писать прозу, а еще через лет восемь решил написать повесть… про Рубенса, и про его почти состоявшуюся встречу с Рембрандтом. Эту встречу я выдумал. Она была возможна по времени и месту, но вряд ли возможна из-за разного социального статуса этих двоих. Хотя оба художники…
Так книга о Рубенсе оказалась мне полезна. Хотя мой герой не Рубенс, а лицо, слегка похожее на него.
ПОВЕСТЬ «ОСТРОВ» (глава ДЕСЯТАЯ, 1-2)
10. КЛЮЧ.
1.
… Когда им совсем плохо, они говорят – нет, нет, нет, это временные неудобства, настоящая жизнь не здесь, не здесь, и поскольку тело предает их в первую очередь, тут же выдумывают байки, что ТАМ им тело не нужно, жизнь там вечная и бестелесная. Чего не придумаешь от большого страха. Сами отодвинулись от жизни, а теперь страшатся. Неправда это, останется – трава!..
А ключа-то нет!
Верно говорят, допрыгался! Обычно, вернувшись в свой треугольник, я тут же проверяю — где ключ?. А сегодня заболтался, наконец, спохватился, смотрю, нет ключа. Куда делся…
Так не бывает! Единственное, что не может пропасть, это ключ.
Если есть ключ, то и дверь к нему найдется.
Выходя из дома я бережно запираю дверь, и чтобы поверить в этот факт, событие, основу надежности, совершаю несколько известных мне одному действий. Они странны, бессмысленны и обязательны, их невозможно объяснить, истолковать, и потому, совершив их правильно, я буду помнить, что вот – было, и тут же вспомню про ключ, вокруг которого все и совершается. Они сильны, эти движения, запоминаются даже среди ежедневных поступков; мелочный идиотизм выживания трудно чем-то перебить, кроме чистокровной бессмыслицы. В результате ежедневные глупости скукоживаются и выпадают, стираются, а ритуал ключа остается, в нем моя опора.
Если быть искренним, нужно признать, что все основное в жизни — лучшее и просто хорошее, сильное, глубокое – бессмысленно, так что стоит ли корить себя за несколько странных движений, которые помогают удержаться на поверхности? Я и не корю, и оправдываться не собираюсь. Эти действия отнимают время? У меня нет времени, не в том смысле, что мало, — я с ним не знаком, моя жизнь бредет по иным путям, ощупывает другие вехи, они чужды времени. Шоссе с односторонним движением, вот что такое время, а у меня движение другое.
Пусть глупости, зато уверен, что не оставил свою дверь открытой, это было бы ужасно.
2.
У меня всегда с собой бумажка размером с лист писчей бумаги, но в отличие от писчей, она обладает куда более важными свойствами – прочна, и в то же время эластична, мягка, вынослива на сгиб, терпит многократное сгибание без предательских трещин, шероховата, а не гладка, не скользит в руках, и я держу ее надежно. И спокоен. Я вытаскиваю сложенный пополам лист из грудного кармана пиджака. Это значит, что выходя на улицу я должен быть в пиджаке, и не только из-за грудного внутреннего кармана, в котором нужный лист, но из-за грудного верхнего кармашка, который на виду, но о нем позже, дойдет очередь и до него.
Значит, так, я вытаскиваю лист правой рукой из левого грудного кармана, а в левой при этом держу ключ. Здесь возникает трудный момент, нужно развернуть лист в полную ширину, но для этого он сложен так, что половинки неравны, и я легко нахожу скважину между ними, пальцами, большим и указательным хватаюсь за длинную сторону, и лист раскрывается почти сам, под действием тяжести короткой стороны. Ну, не совсем так, я чуть-чуть помогаю другой рукой, но тут важно не забыть про ключ и не выронить его. В общем лист благополучно раскрывается, и я кладу ключ на середину, ладонь правой руки уже внизу, и начинаю заворачивать, при этом медленно говорю:
— Р-раз – и одну из сторон заворачиваю на ключ, накладываю и прижимаю.
— Д-два – и вторую сторону точно также.
И три, и четыре. Теперь ключ скрылся, и наступает главный момент. Я медленно сгибаю сверток пополам, и это удается, потому что ключ не на самой середине, я заранее побеспокоился, с опытом это приходит… и получается довольно аккуратный длинноватый пакетик, и ключ внутри. При этом говорю, медленно и очень сосредоточенно глядя на сверток, прижимая пальцами левой руки твердое длинненькое тельце, скрытое внутри.
— П-я-ять…
И это значит, ключ завернут надежно. Я медленно и аккуратно, почти торжественно, но без ненужной помпы закладываю сверток в грудной кармашек пиджака, который, правда, на виду, но очень глубок и надежен, с плотной полотняной подкладкой, не то, что ненадежные боковые, драный шелк!..
Сверток в кармашек, проверяю кончиками пальцев – он там!.. и говорю, внушительно и проникновенно:
— Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять.
Зайчик – это я. И ключ при мне. Я вышел погулять, или по делам, это уже неважно, главное – знаю, чем открыть свою дверь. Теперь я знаю это, и могу подумать о других вещах. Открылась, расширилась щель между событиями, теми, что были, и теми, что будут. Другими словами, я свободен, и могу убираться ко всем чертям, то есть, к себе. Кое-какие детали нужно еще выяснить. А когда выпаду обратно, понадобится ключ, и я вспомню мудрые слова про зайчика, известные всем, и куда спрятал ключ, вот!
…………………………………………….
ГОРОДОК
…………………………………………….
НА ПЛОТНОЙ ЧЕРНОЙ БУМАГЕ
……………………………..
Масляный эскизик, ~ 30 см высотой, довольно небрежный, явное копирование или подражание, возможно, одна из фигур Эль Греко, но не уверен. Удивительно, как легко проклеенная бумага прекрасно сохраняет свежесть масла. Я видел немецкие миниатюры маслом на бумаге, им лет пятьсот, и никаких кракелюр и повреждений.
ХУДОЖНИК В КРУГУ СЕМЬИ
……………………………………..
Давнишний рисуночек. Хотел ножки пририсовать художнику (Фотошоп дозволяет), да раздумал — пусть как есть…