День: 03.07.2009

………………………………………..


……………………………
Ничего нельзя делать от противного. Особенно, если противное — очень противно…

Ел кашу и вспомнил, больше 20 лет с тех пор прошло…
Тоже ел кашу, ко мне пришли в мастерскую. Петр Петрович, искусствовед, привел знатного деятеля, московского, который «ориентировал художников», так он о себе говорил. Я хотел выставить свои пастели, они не были яркими, я любил темные картинки, но цвет насыщенный. И вот вижу, деятеля корчит, он не только в лице изменился, но и вся фигура претерпевает драстические, как говорил мой знакомый болгарин, превращения…
Приблизил морду к одной из картинок, хочет что-то сказать…
Наконец, вымолвил — «что-то французское…»
Тогда это было высшее неодобрение. К тому же, на нашем жаргоне евреев называли иногда французами, так, шутя…
— А я француз и есть, — говорю не совсем серьезно.
Петр Петрович был деятель от живописи, который в день похорон Сталина решал, кому из художников можно его писать, а кому и подходить не следует. Но он был незлой человек, и с нерастраченными живописными способностями, вернее, с испорченными подхалимной живописью… но не было уже в те годы в нем злости, он всю порастратил куда раньше…
-Но это же самодеятельность, самодеятельность… — он говорит, и под ручку увел деятеля…
А геркулес тогда хуже был, с шелушками. А еще раньше, сразу после войны, я эту кашу вообще ненавидел, ешь — и отплевываешься, острые такие…

:-))))

Если нельзя фальсифицировать историю «во вред» отечеству, то можно «в пользу»?
Я когда-то написал Фалину, был такой деятель, что существуют тайные протоколы к договору, подписанному Риббентропом и Молотовым. Он, все прекрасно зная, написал мне длинное письмо, в котором уверял, что это сплошная ложь…
Он еще жив, я видел — злобный старик, в какую пользу он и ему подобные будут теперь фальсифицировать?


………………
Кошку не заставишь позировать, это относится и к вещам, хотя и говорят ошибочно — «still life»…

Рильке прав, великая русская литература сильно придавила русскую живопись, потом она вылезла, но с опозданием, Франц Марк уже искупал своего красного коня… А потом живопись толстой задницей придавила литература, очищенная от искусства — мифическая идеология… «Белая береза», белая головка, белая горячка…
Интересно, что эта черта — высунув язык бежать за трамваем, — прочна во всем, и в политике, и в социальной жизни, и в искусстве…

Дрип


………..
Откуда взялось это словечко, не знаю. В переводе — звук падающей капли, и если человек — зануда…
Взялось — и всё, пристало!
Не люблю сумасшествия напоказ, продуманного «сюра», мастеровитого эксгибициониста Дали, влюбленного в собственные экскременты…
Люблю легкий сдвиг, который в голове, в глубине глаза… Легкий такой дрип… Когда действительность чуть сдвигается, только начинает плавиться…

Смерть химеры

………..
Бессмертие без умирания — жвачка, многократно отрыгиваешь, и снова жуешь…
Некоторым уже в двадцать делать нечего, ну, а к семидесяти… мало кто способен сказать новое…

Драма Масяни


……………

Масяня поняла, что других кошек ТОЖЕ любят, а это для нее невыносимо. Особенно эта новая бесстыдная красотка Лиза… так и липнет к хозяину…
Ну. есть такие личности, и лучше с ними не спорить, ни в чем не убеждать.
Лучше погладить, и сказать на ушко — «ты самая красивая, самая умная, ты лучше всех…»
И дать кусочек фарша, так, чтобы другие не видели.

Извините, все смотрящие и читающие, комменты отключены.
Я попрежнему кидаю сюда каждый день что-нибудь из текущего, это уже стало привычкой.
Более тщательно выполненные работы. если изо- — то в Фотодоме, если из прозы — то в журнале Ю.А.Кувалдина или в Перископе.
Как Вы наверное поняли, я человек не общественный, не публичный, скорей уж асоциальный, это помогает мне жить в обществе, в среде, довольно мне неприятной, почти ничего о ней не зная, но давно уже убедившись, что она меня не интересует, какая есть, почти на все сто 🙂
Меня интересуют те процессы. которые происходят в нас, связаны с творчеством, познанием, с восприятием глубоких и интересных вещей в искусстве, с взаимодействием нас с остальным живым миром, и не интересует «кухня» жизни, чихания и кривлянья ради выживания и комфорта.
Но я за сообщество людей, которые формируются спонтанно, незаметно, собирается вокруг картинок, книг, это всегда было, и будет. Но я всегда был за беседы личные, с глазу на глаз, и поэтому публичная сторона ЖЖ меня часто тяготила, я старался перевести всё на разговоры на «один на один».
Теперь я, пожалуй, созрел для этого вполне. У меня есть адреса электронной почты, один из них указан в ЖЖ. С удовольствием отвечаю на личные письма.
Будьте здоровы. Будем продолжать. Д.М.

Почти все искусство — подсовывание зрителю/читателю костылей, явное или завуалированное, а когда этого не делают, а вещи просты настолько, насколько просты, и сложны, насколько это может сам автор представить, понять и выдержать, то это искусство для прокаженных, для лепрозория натур, которым в любой жизни места почти нет, они не занимаются выживанием. И только их имеет смысл — иметь в виду, только эта ошибка — простительная… потому что на самом деле никого не следует «иметь в виду». Не стоит беспокоиться о незримом сообществе людей, которое само образуется, иногда веками, вокруг картины или книги; мог ли знать Дефо, что в двадцатом веке мальчик будет читать про его Робинзона, а потом придет к своему острову — нет, и не надо, просто — это так, и хорошо.

небольшое замечание

Два подхода к «вещевым ансамблям»(натюрмортам), которые, в сущности, ничем не отличаются от ансамблей из человеческих фигур и лиц.
Первый — полностью «постановочный», в котором сначала вся случайность исключается, а потом, если хватает сил и способностей, якобы небрежно вбрасывается, имитация случая. В одном из пределов его — идиотизм «гламура», когда в безвоздушном пространстве, вычищенном, выглаженном — никаком, висят вещички, непонятно откуда взявшиеся. Иногда с культурно-историческим «подтекстом», «под старину» и все такое. Лакировочно-открыточный подход, от которого за версту веет коммерцией.
И второй — когда ничего не ставится вообще, а в хаосе вещей, лиц, среди грязи, небрежности жизни выискивается выразительность и лаконизм нескольких вещей, каждая из которых — лицо случая и предистории, и они, оказавшись случайно вместе, что-то могут друг другу сказать. Выискивание чуда, и если удается, то высший класс. Но чаще приходится просить помощи у Случая… и помогать ему легкими щелчками, что-то чуть-чуть подвигая, удаляя…