Месяц: Апрель 2009

Иногда меня спрашивают — а что Вы думаете о том, о сём, например, о судьбах России…
Откуда я знаю, ничего не знаю. Когда-то я думал, что ученым стал, ведь что-то понимал в некоторых частях тел животных и зверей, в некоторых молекулах жизни… Но не стал, потому что настоящий ученый строит свою модель мира, и она согласуется с сегодняшней наукой, а завтрашняя будет доделывать модель. А мне не нужна модель, которую завтра кто-то другой доделывать соберется, и без меня!
Ничего я о судьбах не знаю, хотя болею. Каждое утро встаю с новой судьбой, сегодня она такая, завтра другая — от настроения зависит. А что я знаю, что завтра будет? — да ничего не знаю. Надеюсь, что новая картинка будет, и в этом главные мои занятия — выращивать картинки и кормить зверей. Иногда записываю картинки и сценки, которые представляю себе как художник, и называю это прозой.
Единственное, в чем мне повезло — я не перетащил всякую белиберду в искусство, рассужденческий мусор, чем славится так наз авангард. Мне стыдно было читать псевдонаучные измышления художников и писателей, и всякого рода сказки «о душе»… Поветрия эти, то коммунисты все, то лбы разбивают… А почему? — я об этом написал в «Монологе»: если человек сорвался с одной цепи, зачем накидывать себе на шею другую?
Интересно было жить… но если подумать задним числом, то свелось в сущности почти что ни к чему. Разочарование в людях и себе — одно из самых сильных впечатлений жизни, если уж всерьез. Столько нужно сил в обществе людей, чтобы просто держаться с достоинством, на высоте, на это почти все калории уходят. Постоянно видеть явные и тайные предательства тяжело, и чувствовать в себе те же семена… Просто чуть повезло…

/////////////////
После каждого прихода Рейнеки у Хокусая настроение портится, сидит понуро, думает…
Вроде бы мы с ним победили, изнали пришельца и захватчика нашей обители, но что-то его гложет…
Он еще молод, не набрался сил и опыта, чтобы сражаться с настояшим котом, но не в этом дело…
Он не такой, как этот дикий и свободный кот, не такой — и всё. Можно быть хорошим, добрым, веселым, любимцем кошек стать… ну, не всех, но многих… И все равно — Рейнеки!
А что Рейнеки, что Рейнеки? Прекрасно знает этот кот, что он не супер, что есть Борис, сильный и добрый, а до Бориса был Клаус, и Рейнеки перед ним котенком остался… а до Клауса был великий кот Крис, а до Криса был первый кот Феликс… Феликс и Пушок, да, два великих кота, они уважали друг друга, и вся эта земля была их землей…
Но это уже написано в двух книгах — в «Перебежчике» и в «Последнем доме»… История заканчивается. Вот в этом кресле начиналась, и здесь ее конец. Сижу на краешке.
Должна быть другая история. Но…
Измельчали коты…
И люди…

///////////////////
Мы породили миллионы вещей, предназначенных для служения. В отличие от природы, в которой все живое имеет свое собственное значение и жизнь. Представьте, нас нет… Природа воспрянет, а эти — им каково дальше жить?

…………….
Какие были кресла, они для дум были, для сиденья, писанья, рисованья — и спанья в них, а не элемент дизайна, сегодняшние бездушные чудища!..
Чем больше раздувается «искусство шопинга», как назойливо вбивается в бОшки, тем глупей становятся вещи. Если есть что хорошего в моих писаниях, то все из этого кресла вышло. Сажусь на краешек, давно недостоин по-хозяйски располагаться в нем… Когда от котов оно свободно, присаживаюсь по-сиротски, или по-бомжески… и думаю про души вещей. Вообще, я атеист, ни в какие души не верю, но верю в живую жизнь — зверей, растений, и добрых вещей, с которыми придется расставаться. Говорят, никому не удавалось этого избежать…

////////////////////
Вот с таким лицом она бросается выгонять коварного Рейнеки, который, как уж, влезает в наше жилье. Алисе больше десяти лет, но склочность и постоянная жажда справедливости ее молодят.

……………
Более точное изображение см
http://www.photodom.com/new_fotos/2009/04/05/1292955.jpg

При раскопках древнего поселения на холме около Оки в стене здания обнаружена полость, в ней странной формы сосуд и несколько металлических предметов, что доказывает существование в том времени технологии обработки металлов.
Значение в стене здания полости с несколькими предметами долго обсуждалось, к определенным выводам не пришли.

ююююююююююююююююююююююю
Больше 70 см для меня — большая.

Запись про Парщикова убрал, появится несколько позже

………………….
Приходит в мастерскую через форточку, спит в любимом кресле Хокусая. Все наши его боятся. Когда я открываю дверь, Хокусай, чувствуя поддержку, тут же подскакивает к этому Рейнеки, шипит ему в лицо. Не очень по-мужски получается, но простительно для юнца. И я вынужден этого обаятельного Рейнеки выгонять веником. Он трусит впереди меня к окну, не спеша, оглядываясь с укором — знает, что бить не буду. На улице встречает и провожает, никаких обид. Но вот пугает моих друзей. Я говорю ему — «будь умницей, подружись с Хокусаем, и станешь нашим!» Пока не получается…
Прихожу, он снова в кресле! Но начал понимать, что к мискам нечего рваться первым. Так что надеюсь, подружимся с ним. Все, кроме Алисы — она с порога кидается на этого Рейнеки и гонит прочь. Бить женщину он не в силах, и убегает. И снова приходит.

Жаль Парщикова, рано умер. Общался с ним несколько раз, когда он работал в «Сельской молодежи», скромный молодой человек, который застеснялся, когда я спросил его — «Вы поэт?» Очень хорошее впечатление осталось от человека.
………………….
Но мало что понял в его стихах, у меня с этим туго, старомоден — считаю, что если картинку, текст или стих нужно дополнительно объяснять, например, привлекать для этого Лейбница с его монадами… то это для меня теряет всякий интерес. Мне больше по душе то, что в живописи Ван Гог называл «суггестивным действием» цвета, то, что никаких дополнительных объяснений не требует, а просто действует, и так, что порой перехватывает дыхание. Наверное, умный человек этот Михаил Эпштейн, но мне все его рассуждения вокруг да около искусства глубоко чужды, все это прошло мимо меня, как прошел концептуализм, над которым я искренне смеялся, считая дурацкой придумкой того, кто не в силах сказать простое искреннее с открытой душой слово…
Как могло быть иначе для меня, лучшие годы занимавшегося логическими действиями, неизбежными в науке — и сбежавшего из нее…
Если б я встретил в живописи, в прозе такие же зубодробительные рассуждения… всю эту псевдофилософию… к черту бы бросил и придумал бы себе, чем еще заняться, может, археологией, или языками, не знаю…
А Парщикова жаль, молодой парень, по моим понятиям.
Мне кажется, все современные нагромождения над искусством — временные и слабосильные сооружения, они забудутся, а лучшие строки из нашего времени — останутся, и будут действовать непосредственно, как и должно действовать, на мой взгляд, искусство.

////////////////////////////
По всем городам России, говорят, одно и то же — это называется «забота о растительности в городе».
Не беда, что половина деревьев уже погибает, резня продолжается, и ничем ее не остановить. Как выясняется, совершенно бесполезно убеждать, рассказывать и писать, что совсем НЕ ТАК нужно ухаживать за деревьями. Признают «ошибки», и все продолжается!
«Пиастры, пиастры!» Что дальше? А очень просто! С сожалением констатируется, что, несмотря на все заботы, часть деревьев погибла от непонятных причин — то ли воздух не тот, то ли химия… машины, опять же… Напротив, через дорогу другие деревья, не мешает им ничего нормально расти, но этого никто видеть не хочет. Потом погибшие деревья нужно спилить — снова труд, и снова деньги…
Не, не идиоты они, только притворяются…

/////////////////
Дочь знаменитой Алисы первой(«повесть «Перебежчик»), мать Гюльчатай, теща моего Хокусая, значит. Сосед с первого этажа называет ее «Кащейкой», за особый нрав — бьет котов: как увидит чужого, без страха бросается на него, и прогоняет.
А я называю ее «спасающей всех котят», и тоже верно.
Особая кошка. Знаю про нее так много, что не пишется. Ничего не написал о ней.
Ведь пишется, когда знаешь недостаточно, и еще хочется узнать.

Заблуждение, что нужно время – сделать что-то интересное…
Все наоборот! — когда начинает получаться интересное, вдруг время появляется — даже на всякую чепуху.
Но это то ли постоянно забывается, то ли творческому бессилию нужны оправдания — времени, мол, нет, отвлекают…

………….
С особым характером подросток — не выносит закрытых дверей. Надо ей туда или не надо — всё равно возмущается. Вот такая Лиза.
Понимаю, чувство отвратительное, когда тебя запирают. Надо или не надо, все равно возмущаешься…

………………
Ответ автору письма, которое им стерто. Нет никакого особого смысла в выборе объекта, рюмка-нерюмка, а пробка -просто пробка, завалялась… Сидел, смотрел, как светлеет за окном, а на столе стояло, что не убрано… Ничего тут нет тайного и зашифрованного. А чем занимался потом автор — наверное не поверите — три часа отмерял, сколько же срезать снизу, и это было главным, и самым сложным, потому что от каждого миллиметра отрезалось одно Состояние и нарезалось Другое — в целом, в целом если взять, а что бокал, что бокал — да ничто сам по себе… Вот такими глупостями и занимается кто-то, где-то, порой… не скажу, что все, но Вы меня спросили, потом чего-то испугались, стерли — я ответил.

Автор живет как пишет картину, пишет картину — как живет.
«Ах, Ал. Скерцович…»
Есть вопросы неразрешимые, с ними свыкаешься, есть вопросы почти неразрешимые, например тот, который в «Монологе» — «как я здесь оказался?..» Таким же способом, как писал картинки. Есть художники, которые с самого начала исполняют замысел: мало кто «на все сто», (Грек, например), многие — что-то по ходу меняют, но это всё — другие. У меня — мазок тянет за собой следующий мазок, крошечные вопросики-ответики — да? — да!… нет? — нет! Логика того, что уже возникло, случайно-неслучайно… плюс, конечно, первые сильные впечатления. Ага, первые впечатления — и начинается, и не знаешь конечный «результат». Я имею в виду картину, но не только. Ведь автор живет, как пишет картину, а пишет картину — как живет. Просыпаешься, подходишь к какому-то окну — пять часов утра, какое-то место, какой-то день — начинается… и ты — в изрядно постаревшей шкуре — у этого, а не другого, третьего, десятого окна… Как здесь оказался?.. Не конкретный вопрос к сегодняшнему дню, а вообще, вообще…

Прима-News с Александром Подрабинеком.
Пути никогда не пересекались, разве что общие знакомые были, но всегда имел в виду этого человека.
…….

//////

………………..

Сейчас я понемногу начинаю выходить на старую дорожку, к своим исконным привязанностям, нахожу точку приложения для внимания. Сначала легкость получения фотоизображений несколько сбила меня с толку. Но сложности постановки, тонкости взаимодействий вещей=изображений постепенно все ставят на места. Как, из чего получен начальный эскизик, то ли трещинки на потолке натолкнули, то ли рисунок на обоях, то ли поднятая из грязи забытая вещица или клочок бумаги — какая разница!.. Фотография — начальный мимолетный взгляд, а дальше — может быть, а может и не случиться… Обычное дело.
В отличие от ищущих новое, мне интересно придти к старому, то есть, к тому, что когда-то было заложено во мне, то ли с рождения, то ли с детства…
Выявление собственных пристрастий и привязанностей, которые сложились давным-давно, но не на поверхности лежат.
И это позволяет все реже смотреть в окошко.

Откуда все наши беды, за что постоянно плату требуем — за труд! Ненавистен он. Огромное большинство людей ненавидит труд, мирится с ним только за плату. Поэтому — деньги возникли. Если б труд был творческим и любимым, то за что платить? — сам бы приплачивал, только бы трудиться. Примеры есть, знаю людей, которые так работали всю жизнь — утра дождаться не могли, только бы продолжить. В принципе ничего невозможного, если примеры имеются! И вся современная система рухнет, если каждый захочет работать без денег. За скромную плату на пропитание, никак не связанную с результатами труда. Своего рода пенсию…
В молодости я об этом мечтал — чтоб комбинезон и миску бесплатного супа… И никто бы не мешал любимым делом заниматься…
Интересно, что основные достижения человечества связаны именно с таким трудом. Остальным следует сделать две прививки — чтоб полюбили творческий труд — раз, и чтобы потеряли интерес к собственности — два. И тогда мы оторвемся от обезьян, и начнем, наконец, самостоятельную человеческую жизнь. Все — творческие, все живут, а не выживают. И на каждого — по банану.
Для этого все есть. Почти… Нужен только огромный источник энергии, скажем, синтез. Столовая ложка воды на жизнь каждого. И пару прививок, чтобы генетику исправить.
И никакой борьбы за существование, никакого выживания приспособленных. Все творческие, все приспособленные.
Эх, черт, так и умрешь, видя, как прозябает творчество, как торжествует пошлость и жадность простой обезьяны…
Да что обезьяны, я любил вас, обезьяны…
Будьте бдительней в следующий раз!

… Так бывает, когда какая-то сторона направления или дела исчерпана, и нужно «повернуть за угол». Я говорил со многими в течение жизни, кто делает самостоятельные вещи. Есть две тактики — одни молчат, сосредоточенно ждут, не делают лишних движений. Другие продолжают «сбивать масло» в обезжиренном молоке. Способ поведения упирается в глубокие качества личностей, и никто не смог мне доказать, что лучше первое, или лучше второе… Как получается. Известно досконально одно — если теряется сосредоточенность ожидания или попыток, то ничего не приходит само.

Когда читаю некоторые современные рассказики, то вспоминаются слова Ларисы Миллер — «равен самому себе».

Сумасшествие от денег хуже наркомании.
Мир с ума сошел — «пиастры, пиастры…»
Дело в глубокой ненависти к труду. Оттого так беспокоятся о «справедливой оплате», оттого столько грызутся… Странно, что «радости жизни» столь высоко ценятся, а люди предпочитают не использовать свои высшие возможности – творческий труд.
В этом не видно никакого прогресса, только качание туда-сюда…

…………
Писака — слово неудобное, почти такое же, как поэт.
Когда начинал писать, спросил одного хорошего писаку — «вы поэт?»
Он смутился, пробормотал — «ну, иногда… бывает…»
В общем, случалось с ним, иногда, порой…
Столяру, если плохо сделал стул, можно сказать — «твой стул дерьмо!» С читакой хуже! Если показывает наглость и дурость, ничего не скажешь – личность оскорблять нельзя, ведь стула сделанного нет, одни ругательные слова.
Писака — профессия уникальная, если хороший. И даже если всех писак собрать, то больше чем столяров не наберешь. Писака деликатный и тонкий — обижается, когда ему говорят неприличные слова. Но, я думаю, зря. Чтобы на стуле сидеть, требуется иметь только известную часть тела. Она может немного различаться у разных читак, но стул для многих сделан, на средний размер годится. А чтобы понять хорошую книгу, нужно более тонкие места иметь. Не у каждого находятся. А писака, особенно интеллигентный, начинает недостатки в себе искать. Мучается… И часто сдается, решает – «надо быть как они», всю читакскую жизнь описать, — как утром чай пролил, сморкнулся в угол, форточку открыл свой запах удалить… потом закрыл… детенка в садик увел… потом про журналы эти, редактор… вот сво-о-лочь, намекает…
В общем, подать читаке знак — писака такой же перец, такой же кактус, как ты, милый-дорогой!.. Чтобы, буквы перебирая, не рассерчал, не зевнул ненароком…
Какая глупость! Не гадай, чего он чешется, на всех не нагадаешься.
Дунь-плюнь, поверь, — если читака твою книгу купил или даже прочитал… — ничего не значит. Не радуйся, не огорчайся. Подожди лет десять, а там посмотрим – или читака умрет, или ты…
Или книга.