Месяц: Июнь 2007

ШОРОХ, СКРИП, КРИК…

…………..

На первом курсе мы жили в общежитии, в старом двухэтажном доме на чердаке. Огромное помещение, теплое, все миазмы к нам. Стояло кроватей сорок, было весело. Те, кто друзья — рядом, те, кого хуже знаешь — подальше… Веселье не кончалось, в одном углу засыпали, в другом уже просыпались, а в карты играли всегда. Бессонная лампочка над столом, игроки…
Потом мы всех узнали, но к весне нас расселили по разным хорошим общежитиям, там было чисто, но зато не так тепло. И в новых местах не было еще одной подробности — чердак тот принадлежал клопам. Это было их царство, а мы вторглись, и они не хотели понимать, что нам деваться некуда. Началась война, она шла всю зиму. Пока нас не выселили. Клопы, значит, победили, но мы избежали позора поражения. Если б у Наполеона не было Бородина, он бы все равно войну проиграл, но не так очевидно. Можно было бы свалить на холода, дикие пространства, и что русские воевать по-современному не хотят… Но Бородино было. А у нас с клопами — не было, и мы ушли, побежденные. Но расстались без больших обид. Думаю, и клопы так считали. Тем более, что питались за наш счет неплохо.
Их были не отряды, армии, не легионы — вся страна клопов двинулась на нас. Один наш приятель чуть не сошел с ума, когда увидел, как они идут. Они двигались как закаленные в боях римские воины: мы их косим, давим, они молча ряды смыкают, и вперед… Только скрип стоял, шорох и скрип…
Но вот что интересно, все это продолжалось до пяти утра. В пять как по единому сигналу, клопы исчезали — ни одного! И мы спали часов до одиннадцати, благо в начале шли общие лекции, и в огромном зале нехватка нескольких десятков человек проходила незаметно. Весной нас выселили с чердака, хотели сделать дезинфекцию, но на каникулы, когда весь дом был пуст, он внезапно сгорел. Быстро и тихо, и когда приехали пожарные, все было кончено. Я думаю, клопы решили перебраться в другое место, ушли под землю, и тайными ходами перешли в помещение старого вокзала, метрах в двухстах от нас. Потом до нас доходили слухи, что по ночам старый дом, якобы, шевелится…
Это была стихия, что-то космическое…
Построили новый вокзал, чистенький, красивый, но все не то, не то…
Я думаю, то было последнее государство клопов на земле. А потом для них – всё не то, не то…

ОБИДА


……………………
Вывешиваю эту несовершенную фотографию для того, чтобы доказать, что если смотреть внимательно, с уважением к чувствам зверей, то их мимику можно понять, не так уж сильно она отличается от нашей.
Масяня обижена, разве не видно?

Опять «ОСТРОВ» (повесть)

………….

………………..

Старых не любят, раньше душили или топили, или оставляли умирать одних, и теперь оставляют, а если не оставляют, они сами остаются, нет другого пути, приходит момент — пора, а дальше ни топота, ни скольжения, ни смеха за спиной. Рождается особое понимание того, что раньше — намеком, пунктиром, бесцельным разговором, неприложимой теорией… любим ведь поболтать о том, о сём… А дальше одному, самому… Нет, и раньше было, иногда, ледяным сквознячком, но втайне, глубоко, а кругом громко, толпа, смеются, по плечу хлопают… и забываешь… А теперь – тихое, холодное, тяжелым комом из живота, будто всегда там жило, только дремало… — и уже нет спорщиков, попутчиков, провожатых, сопровождающих, врагов и друзей, одному и одному.
Одному так одному.
………………….
А блики… здесь они должны быть.

По поводу разлива на Оке


……………..
Весьма хаотичный набросок цветной тушью (кажется) Забавен тем, что из него можно выкроить несколько (одно точно) приличных изображений. Кажется один кусок использовал. Не дело вывешивать здесь такой вздор, но пусть уж вместо утреннего приветствия повисит. Сказать нечего.
Разве что вот — читаю: ученые доказали, что деньги обладают особым полем, и расшифровали его. Можно купить такую ладанку на грудь, и деньги будут сами притягиваться к Вам. Вполне сошло бы за апрельскую шутку, но ужас в том, что это не шутка — будут покупать. Вчера женщина с высшим образованием, учительница, доказывала моей жене, что люди, которых оживил… ну, не помню фамилию, какой-то мошенник, а его ЗРЯ осудили… что люди эти постепенно появляются в разных местах, и все с ними в порядке. Она учительница, каково?

Подход фотографии, особенно «выглаженной»-рекламной — один источник света, черный ящик, отражатель, и вперед!
В живописи принципиально не так. Игра со многими источниками света, их иерархией, борьбой и придает особый драматизм изображению. Если взять Сезанна, то у него уже каждое пятно является источником света, и вопрос их согласования становится центральным. В идеале имеем единую светящуюся поверхность со своим центром и взаимодействующими с ним (поддерживающими) всеми пятнами в пределах холста. У Рембрандта есть картины с подходом, который ближе к фотографическому — откуда-то из невидимого источника обычно, падает свет, но дальше куда сложней. Это и есть вопрос выразительности, драмы. Оттого коммерческие, рекламные фотографии принципиально мертвы, несмотря на свою «красивость» (как правило шаблонную и мертвую) — поскольку в них нет этой драмы, она исключена технически — самой постановкой освещения. Хорошие же фотохудожники строят картины, руководствуясь принципами живописи, в сущности.
Вопрос бликов от прямого освещения тоже не так просто решается, как думают иногда фотографы. Блики полезны, они усиливают выразительность. Но если их много, и они начинают спорить, то также плохо, как с картинкой с «несогласованными пятнами». Фактура вообще перестала быть предметом гордости, поскольку техника дает даже излишнюю фактуру, которая отвлекает (часто)

АЛЬМАНАХ «БЕРЕГА» (Серпухов, 2007)


………………….
В Серпухове напечатали альманах «БЕРЕГА»
Под редакцией Виталия Помазова, бывшего диссидента, теперь редактора серпуховской газеты «Совет», симпатичного человека и поэта.
Книга в твердой обложке, тираж по нашим временам большой — 1 000 экз. Думаю, она появится и в Москве.
В ней есть и моя повесть «Последний дом».
Повесть, как тот дом — последняя в цикле повестей, который начинался с «ЛЧК» больше двадцати лет тому назад.

ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ


…………….
Пофотографировал стены мастерской. С ремонтом никак не соберусь. Когда любое дело начинаешь, нужно неимоверно много места, материалов, усилий… А потом все меньше, меньше… Вот где-то бы остановиться, с разумным компромиссом, а это сложно, инерция тянет к полному исчезновению… 🙂
Мой учитель живописи говорил — главное, что художник рисует у себя в голове…

Вид из окна


…………..
Несколько поврежденный картон. Фотографы не сумели приучить меня к порядку :-))

между прочим


………….
Привет!
Не комментирую. Пока неясно, в одну телегу впрячь можно (или не можно) коня и трепетную лань, правда, кто конь и кто лань… неясно. Живопись все-таки конь, и это хорошо! Что-то меня «трепетность» фотографии не устраивает (техно-трепетность). Впрочем, сейчас тексты главней. Картинки между прочим.
Оставим серьезное до осени.

ФРАГМЕНТ ПОВЕСТИ «ЛЧК» (закат)

» А после огорода, вечерами, мы с Феликсом смотрели на закат. Солнце садилось слева, и, чтобы увидеть его, мы выходили на балкон. Феликс сидел у меня на плече, и мы смотрели на медный шар, который по мере приближения к земле менял свою форму. Наконец они касались друг друга, и постепенно огромная тревожная темная земля поглощала маленькое бездумное светило… золотые и красные лучи кидались во все стороны, то высвечивали какое-то мертвое окно и оно вспыхивало на миг, то дерево вспыхивало, горело и сгорало съеживалось и темнело… то какое-то ничтожное стеклышко или обломок нужного прежде, а сейчас забытого и заброшенного предмета загорался с поразительной силой — жил и горел мгновение, и умирал… момент, в сущности, трагический, с которым ни одна трагедия не сравнится, если б мы не были так защищены верой — оно, это же солнце, скоро всплывет из-под земли, появится — и будет завтра.
Но чаще мы не выходили на балкон, а сидели в кухне и видели закат по отражению в стекле распахнутого окна — и окно освещало наши задумчивые лица: мое — бледное и морщинистое, и черное треугольное лицо кота, сидящего на столе… Исчезало солнце и наступал краткий миг тишины и сосредоточенности, сумрак бесшумно мчался к нам огромными скачками, завоевывая притихшее пространство… еще тлели кое-где красные огоньки, еще светились верхушки деревьев и крыши домов… но то, что должно произойти, уже произошло — день сменился ночью. Скоро станет прохладно, мы прикроем окно, перейдем в комнату, я сяду в кресло и зажгу свет, возьму книгу, Феликс скажет “м-р-р-р” и прыгнет на колени, устроится привычными движениями… — и, не думая о прошлом и будущем, согревая друг друга своим теплом, мы помчимся куда-то вместе с темной разоренной землей… живы еще, живы, живы… «

привет!


……………….
День лучше начинать с чего-то попроще, но уж как получается… К тому же, для меня день давно «в разгаре» — опять штампы, черт возьми! В общем, похромал день, и я с ним, подгоняемый нетерпением…

Пожалуй, меня могла бы привлечь история человека, который, как граф Монте-Кристо… только вернулся в свой Париж, не обнаружив и следа богатств на том острове. История из остросюжетно-детективной стала бы совершенно другой. Собственно, это история Аркадия из романа Вис виталис. Уже не помню, выбросил ли я оттуда эпизод, рассказ прототипа героя… Наверное, выбросил, уж слишком он… продолжить на таком уровне я бы не сумел.
Он приезжает в Москву, чтобы вернуть свои права, а главное — найти людей, знавших его до войны, ценивших его научные достижения — чтобы помогли вернуться к науке. Не удалось ничего. Он отсидел свой срок, а до реабилитации было далеко, 1947 или 1948 год, не помню точно. Никто ему не помог. Кто-то дверь не открыл, кто развел руками, а кто и послал подальше… Зима, ему надо где-то ночевать. Никто из бывших друзей не предложил остаться хотя бы на ночь.
На старом Казанском вокзале в послевоенные годы у одной стены была большая батарея отопления. А за ней, между батареей и стеной щель. И вот он несколько ночей провел в этом узком пространстве, там можно было только стоять или вроде этого, а ноги пристроить на батарее, потому что снизу была щель, и ноги увидели бы проходящие и милиция. Забраться туда тоже было нелегко — улучить момент, чтобы не заметили. И тогда уж не вылезать до утра. Там было жарко, душно, и это было счастьем для этого человека. А рядом ходили люди, смеялись, шутили… ехали куда-то по своим делам… Он был истощен, болен, еле жив, но гораздо больше его мучило унижение…
Поутру он выбирался из своей щели, шел по Институтам, по знакомым — и ничего для себя не находил. Наконец, один не совсем потерявший совесть бывший его сотрудник посоветовал ехать в Сочи, там был какой-то филиал института, обещал позвонить, порекомендовать, но записку написать побоялся.
И не позвонил. Но в Симферополе взяли… лаборантом в медицинский Институт, и это было счастьем.
А дальше — как описано в романе — примерно.
Но этот эпизод — человек, стоящий или висящий за большой батареей на вокзале… Не забывается. И смысла писать об этом нет, или невозможно, или не по моим силам это, потому что литература должна действовать сильней жизненной истории, иначе зачем она… А сильней этого не получается.
Что делать, кому мстить, как жить…
Сейчас бы я не взялся.


……………
А вообще, включение в ФОТОнатюрморты живописи, графики и скульптуры сильно разнообразит это дело.
Перефразируя Вольтера, по поводу гламура — «раздавите гадину!» Добавим, роскошную гадину. (шутка, но не совсем)

VIS VITALIS


………………….
Жизненная сила, жажда жизни — вне эстетики, и порой выглядят пугающе, как эти три ростка, например. Мне бы не хотелось портить вам настроение с утра, но… и наше прорастание-вырастание содержит в себе много болезненного и мрачного. А кто не согласен, не смотрите, не читайте, конечно.

и скучно, и грустно…


……………..
Молодой человек, если гениальный, может чувствовать больше, чем понимает. Не дай Бог такому дожить до старости, это ад. А старый, если не гениальный, может вынести и понимание, и чувство. Но больше всех может вынести ничего не чувствующий человек. Пусть даже образованно-понимающий. У меня есть такие знакомые, и даже стихи пишут, а почему бы и нет?.. Любят свой десерт.


……….
Много соли, плюнул косточками да исковырял в скуке стенку… Вот мой личный гламур. Ненавижу это слово. В детстве раз в год мне с мамой приходилось ходить на день рождения к богатым родственникам. И мать напоминала мне то, что я знал и так, с рождения своего — как вести себя за столом… чтобы тебя не пожалели… А там собирались в сущности неплохие люди, насколько неплохими могут быть богатенькие пересортицей ((все богатенькие где-то «путают сорта», главный принцип торговли, купи подешевле, продай подороже, и это везде, включая науку и культуру, кроме самых высоких образцов) И там за столом царил этот гламур, фирменные бутербродики, и степенные разговоры о том, какой кофе был в Париже в 1936-ом году… И придыхания, и немецкая ненавистная речь… и купленные у голодных художников, а теперь миллионные картинки на стенах…
«Зи-и-на… — они говорили моей матери, — приходи к нам почаще…»
Она уходила молча, и я молчал, пятилетний, потому что все уже понимал.

опыт жизни (почти шутка)

Разумеется, о применимости нижесказанного к другим споров и быть не может — ничего об этом не знаю. Но вот один из результатов долгого толчения воды в ступе — самые дающие радость и облегчение поступки — и самые правильные (вот что интересно!) — это поступки импульсивно-спонтанные. Они в сущности никогда совсем спонтанными не являются — своя предистория, иногда корнями уходящая далеко, в детстве… или дальше. Очень частный опыт приведу: никогда не надо общаться с людьми, с которыми вдруг не хочется общаться, идти туда, где почему-то неприятно себя представить, говорить то, на что язык туго поворачивается… И в общем смысле, делать все такое, что требует смотрения на себя со стороны и определенного расчета пользы(вреда) действия.
Многое требует, и вот это многое лучше не делать. Разумеется, мне скажут, жить-то надо, куда денешься… и все такое. Все это спорные утверждения, особенно, когда говорят, что «жить-то надо».

Смешанная техника натюрморта


……………
В полном смысле смешанная, а может и в бессмысленном смысле — уже нелегко понять, где фотография, а где живопись. Фотография слишком бесчувственна, на мой вкус, но дает многочисленные и разнообразные стимулы для живописи, недаром художники нередко начинали свои картины с фотографий, а потом неузнаваемо калечили их. Один из способов как-то начать, толчок.

МЕЖДУ ПРОЧИМ (повторяю)

Вчера мне, в связи с одним разговором, пришло в голову, что, действительно, изменения произошли необратимые в умах людей, и неглупых тоже. Сама идея умерла, что человек может под влиянием самых общих представлений о жизни, о себе, о мире… взять да изменить свою жизнь, и даже совсем непрактичным образом, даже наоборот — пострадать при этом материально или еще как-то… Ну, то, что раньше интеллигентный российский человек понимал налету — встречает усмешку и полное непонимание. Ценятся соображения чисто практические, и только, а такие штуки, как интерес к делу, гордость профессионализма, увлеченность вопреки материальному достатку — если вообще принимаются в расчет, то где-то в самом дальнем углу остались. Вызывают усмешку. Это беда. В той ситуации, в которой сейчас страна и люди, это частично понятно, но очень тревожный симптом. То, что Андрей Комов вежливо назвал «прагматизмом», вещь понятная и полезная, если в меру, — становится язвой общества, когда через край и задевает главные струны и мотивы. Поражает только, как легко произошла эта губительная на мой взгляд трансформация с культурной частью населения… Идея, что материальная сторона жизни превыше всего, очень легко нашла свой путь. Да, она проста и наглядна. Но все, что мы с ужасом сейчас открываем в обществе — бесчувствие, жестокость, упадок культуры и науки — приведено в действие теми людьми, которые смело взялись за ломку старого, — без головы и малейшего понятия о своем народе, более того, с пренебрежением к реальности в головах людей и с идиотской верой в книжные теории. Ответственность на образованных и понимающих — знающих, как всегда в истории развивались такие события, и что на смену им придут только грабители.

РАКУРСЫ

НЕУЖЕЛИ?..

////////////////
МИР СТАЛ УЖАСЕН!..

/////////////////////////
НО НАМ ЕСТЬ, ЧТО ВСПОМНИТЬ…

Смотрел кусочки из венецианского биеннале в новостях и еще ночью. Действительно — поражает. Настолько оглушительным и скользящим по поверхности явлений, бьющим на эффекты и нервы… а в худшем случае — «десертным» становится искусство. Ясно, что на таких сборищах верхушка распада, но все равно — тоскливо и печально, потому что глубокое и человеческое уходит в прошлое. Видел еще где-то нашего главного галерейщика Марата рядом с Ксюшей Собчак и ложными детьми. Глумливая улыбочка, есть ли что за ней, уже не веришь, разве что «мои друзья Юра да Юля…» Вот и докатились.
Вот именно, ложные детишки все пространство и заполняют. И ложные трупики. Странно, неужели так привлекательны денежки, слава и общее внимание, чтобы так сбиться в собственной головке и забыть себя… Впрочем, непонятно, есть ли к чему обращаться, вижу глумливые ухмылки, потные жирные рожи и вполне американизированную атмосферу ожидания зрелищного распределения. «Живем однова!» Хитроватый мудрила Кабаков со своими способами постоять и не обмочиться — простоват по сравнению с этой публикой, но быстрота смены декораций однодневок никогда не смущала.