13.12.2014 — Dan Markovich

//////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Жить в России сейчас можно, почти также, как всегда. И даже лучше, чем иногда. Просто для этого нужно быть немного не в себе. То есть, наоборот, именно в себе, а к большинству отношения не иметь. Вернее, иногда приходится иметь, например, получить справку из учреждения, что не совсем в себе. Ну, так всегда было! Главное, чтобы не совсем, лечение амбулаторное. И выйдешь, обязательно три раза сплюнь, домой придешь как новенький. По дороге не забудь хлеба купить. И пшена, знатная каша из него. И очень важно, найти свой дом, свое окно и свою дверь. И тогда можно жить! Об этом двадцать лет тому назад писал, в повести «Остров». А потом ее значительно упростил, написал «Робин, сын Робина». НЕ то же самое! Робин ни перед кем не виноват, он просто ищет свой дом. Среди трех домов. А в «Острове», там еще один сюжет, он сейчас нам ни к чему. Сейчас. А вообще важен. Думать своей головой надо, мне мама говорила с детства. Забавно и смешно жить среди людей, которые свою голову не могут найти. Зачем? У них ведь есть Старший БРат!
Но это уже скучно, господа, только перерыв между картинками, отдых, закусить и посмеяться.
Мне осталось штук триста картинок старых-престарых просмотреть, что-то Вам покажу, что-то спрячу… Есть еще дом, где картинки могут жить. И даже несколько таких домов. Что тут важно — справку получить, и ты не нужен им. И так всегда было! Просто вы забыли! И думаете, что живете в другой стране! Там же живете, в огромном сумасшедшем доме. Тогда вопрос — зачем здесь живете, если можно здесь не жить? Теперь ведь можно! Думаете, что где-то лучше? Не надейтесь, такие как мы, нигде не нужны. Ну, пожрать… И чуть спокойней, что ли… Фигня все это, психи везде, психи, и вредные! Так что на счастье и покой не надейтесь. Сто лет тому назад говорил вам — underground forever — так оно и осталось.
Не-ет, ну можете… если страшно стало или пожрать получше захотелось, железку свою накормить… придите к ним, и скажите, «да что вы, нормальный я!!! совсем ваш!» И все будет путем. Они не злые ребята, если ты свой, профилактически стрелять-сажать не будут. Пока что нет, А дальше? А дальше как повезет. Везет обычно тем, у кого жизнь скорей кончается.

4. ОКНА и ДВЕРИ
1.

Мне приходится наблюдать за жителями, чтобы найти свое жилье. Вступать в хитрые переговоры с уловками, осторожно выспрашивать, где я живу. Надо спрашивать так, чтобы не заметили незнание. Допытываться, кто я, не решаюсь — убедился, они затрудняются с ответом, и, думаю, это неспроста. Как-то я обхожусь, и за своей дверью, куда все-таки проникаю после разных несчастий и ошибок, о которых говорить не хочется… там я многое вспоминаю о себе. Но счастливым и довольным от этого не становлюсь, что-то всегда остается непонятным, словно на плотную завесу натыкаешься… Но сейчас не до этого, важней всего найти дом. Проникнуть к себе до темноты. Вроде дело небольшое, но нервное, так что спокойствия нет и нет. И я завидую коту, идет себе домой, знает все, что надо знать, он спокоен. Я тоже хочу быть спокоен, это первое из двух трудных счастий — спокоен и не боишься жить. Второе счастье — чтоб были живы и спокойны все близкие тебе существа, оно еще трудней, его всегда мало, и с каждым днем все меньше становится. Этому счастью есть заменитель — спасай далеких и чужих, как своих, счастья меньше, усталости столько же… и в награду капля покоя. Это я хорошо усвоил, мотаясь днями и ночами по ухабам, спасая идиотов, пьяниц, наркоманов и других несчастных, обиженных судьбой.

А теперь я забываю почти все, что знал, топчусь на месте, однообразно повторяя несколько спасительных истин, часто кажется, это безнадежно, как миллион повторений имени бога, в которого не веришь. Но иногда на месте забытого, на вытоптанной почве рождается простое, простое слово, новый жест, или взгляд… То, что не улетучивается, растет как трава из трещин.

Про каждого они знают, что сказать, люди в моем треугольнике, а про меня — ничего. Иногда удается вытянуть про жилье, но чаще сам нахожу. Чаще приходится самому. Не отхожу далеко, тогда после возвращения обнаруживаю: окружающие меня помнят. Вернее, они помнят, где я живу. Я имею в виду постоянных обитателей. Только надо приступать к ним с пониманием, осторожно и без паники, чтобы не догадались. Потеря памяти явление непростительное, люди за редким исключением слабоумны, но каждый обязан помнить хотя бы про свой дом и кое-какие дела. Кто забыл, вызывает сильное подозрение.

Люди быстрей чем вещи, меняют внешний облик, но тоже довольно редко и мало меняются. Те, кого я помню или быстро вспоминаю, они, во всяком случае, сохраняют свое лицо. Каждый раз я радуюсь им, что еще здесь, и мне легче жить. Иногда после долгих выяснений становится ясно, что такого-то уже нет. И тогда я думаю, скорей бы меня унесло и захватило, чтобы в спокойной обстановке встретить и поговорить. Неважно, о чем мы будем болтать, пусть о погоде, о ветре, который так непостоянен, об этих листьях и траве, которые бессмертны, а если бессмертны те, кто мне дорог, то это и мое бессмертие. Так говорил мне отец, только сейчас я начинаю понимать его.

Я наблюдаю за людьми и веду разговоры, которые кажутся простыми, а на самом деле сложны и не всегда интересны, ведь куда интересней наблюдать закат или как шевелится и вздыхает трава. Но от людей зависит, где я буду ночевать. Листья не подскажут, трава молчит, и я молчу с ними, мне хорошо, потому что есть еще на свете что-то вечное, или почти вечное, так мне говорил отец, я это помню всегда. Если сравнить мою жизнь с жизнью бабочки или муравья, или даже кота, то я могу считаться вечным, ведь через меня проходят многие поколения этих существ, все они были. Если я знаю о них один, то это всегда печально. То, что отразилось хотя бы в двух парах глаз, уже не в единственном числе. То, что не в единственном числе, хоть и не вечно, но дольше живет. Но теперь я все меньше в это верю, на людей мало надежды, отражаться в их глазах немногим важней, чем смотреть на свое отражение в воде. Важней смотреть на листья и траву, пусть они не видят, не знают меня, главное, что после меня останется что-то вечное, или почти вечное…

Но от людей зависят многие пусть мелкие, но нужные подробности текущей жизни, и я осторожно, чтобы не поняли, проникаю в их зрачки, понемногу узнаю, где мое жилье. Спрашивать, кто я, слишком опасно, да и не знают они, я уверен, много раз убеждался и только беду на себя навлекал. Не все вопросы в этом мире уместны. Я только о жилье, чтобы не ставить в трудное положение ни себя, ни других.

Причем, осторожно, чтобы не разобрались, не заподозрили, это важно. Всегда надеюсь натолкнуть на нужный ответ, но чаще приходиться рассчитывать на себя. Каждый раз забываю, что надежды мало, и остаюсь ни с чем в опасной близости к ночи. Темнеет, в окнах бесшумно и мгновенно возникают огоньки, и вот я в сумерках стою один. Но с другой стороны, темнота помогает мне, а солнце, особенно на закате, мешает: оконные провалы попеременно, то один, то другой, искрами источают свет, он сыплется бенгальскими огнями, и я ничего не вижу, кроме сияния. Но это быстро проходит, сумеркам спасибо, с ними легче разглядеть, темное окно или в глубине светится, и если светится, то оно не мое. Есть вещи, которые я знаю точно. Я один, и возвращаюсь к себе — один. Это никогда меня не подводило, никогда. Как может человек быть не один, если рождается один и так же умирает, простая истина, с которой живу. Многие, как услышат, начинают кривляться — «всем известное старье…» Знать и помнить ничего не значит, важно, с чем живешь.

Я знаю, если свет в окне, то не для меня он светит.