День: 26.09.2014

Квартира
В квартире мне больше всего понравились окна, из них видна площадка с травой и кустами, через дорогу, а сама дорога узкая и тоже в больших камнях, но не та, на которую выходишь из подъезда. Сначала я не понял, как это, а потом сообразил, наш дом как остров между двух дорог. За площадкой тоже деревянные домики, за ними большие каменные дома, скучные, но это далеко от нас.
Я выглянул в окно, прямо под нами сарайчик, крыша на уровне первого этажа, там уголь для отопления дома, мама говорит. По крыше бегает собачка, гремит жестью, мама спрашивает у папы, неужели та самая? Он плечами пожал, возможно, говорит, для нас вечность прошла, война, а для собаки — четыре года, они могут и больше прожить.
Мама засмеялась, а мы?
И мы… если повезет. Папа тоже засмеялся, а бабка говорит, наконец-то смех в нашем доме, заплакала, но быстро перестала. Значит, собачка та самая? Бабка отвечает — похожа, я бы спросила, только с хозяйкой не хочется дела иметь, она не рада, что мы вернулись.
Мама говорит, ты права, мало кто нам радуется, хотя с немцами им тоже не сладко было.
Можно мне на улицу, я спросил, надоели разговоры.
Сначала поесть… но у нас нет ничего, мама только идет на рынок, мама говорит. Нет, есть хлеб, он мягкий, вкусный, я раньше могла его есть без всего.
Без чего?
Ты разве масла не помнишь, я же покупала.
А, да, я вспомнил, противное — жирное.
Я взял, хлеб мне понравился, он тает во рту, папа говорит, когда голоден, во рту все тает. И я пошел на улицу.
Только если что, сразу домой, говорит мама. Я не понял, что если что, пошел смотреть, как наш дом стоит, и что рядом.
Да, в кухне понравилась шафрейка, это в стенке в углу узенький шкафчик спрятан, треугольный, в нем два отделения, большое внизу, три полки, на них даже бумажки остались, старые газеты, немецкие, бабка говорит, сейчас выброшу эту гадость, чтобы ничего от времени, когда нас не было. А верхнее отделение высоко, там отдельная дверца, я на табуретку встал — треугольная каморка маленькая, в задней стенке круглое отверстие прямо на улицу, из него пахнет свежим воздухом.
Все здесь как было, как было, как было, бабка все время говорит, в шафрейке продукты можно хранить, не портятся.
Только мы вернулись не все, она говорит, не все, не все.

Творчество не игра, не перебор вариантов, и не «параллельная действительность», это вполне поверхностная трактовка. Механизм создания образов, как подводная часть айсберга, процесс внутренний, и
неразрывно, внутренне, изначально, сущностно присущий деятельности нашего сознания и подсознания, общий для всех, для всей человеческой природы, только у художника, писателя носит гипертрофированный, иногда болезненный характер, и выходит за пределы личности, выливается на холст или бумагу…
…………………………………..

Красное на голубом, и больше ничего. У каждого художника свои «комплексы», свои сложности, и свои споры с цветом…
…………………………………………

Изначально был Робинзон на своем острове, с ужасом и любопытством наблюдает за дикарями… После того, как был написан «Остров» и «Робин, сын Робина» я понял, тексты мне дали понять, (а не наоборот), что Робин это я и есть, а события последнего года только утвердили такое мое отношение (не скажу слово «понимание»!) к текущей действительности. Она со всех сторон мне неприятна, не интересна, и пугает. К счастью, бОльшую, преобладающую часть моей жизни у мира не было ни сил ни настырности вторгнуться в мой дом. Вся суть, как я ее понимаю, в том, что девизом дня стало насилие, вторжение туда, где тебя не ждут и не хотят видеть, и если захотят, сломают дверь. Мир стал другой, я жил не в лучшем, тот по-своему был ужасен, этот к тому же еще мелок и пошловат.
………………………………………..

В заброшенном городе старик гуляет со своими зверями — сюжет повести «ЛЧК». Сохраняю благодарность Киру Булычеву, который меня не видел, со мной ни разу не говорил, а просто прочитал рукопись и сказал — «беру». В сборник «Цех фантастов -91. Половину сборника (точно) занимал роман знаменитого фантаста Хайнлайна (мозгу ошибиться с написанием ) И половину отдали мне. Никто меня не знал, никого я не просил, не унижался, а вот так — взяли на напечатали. К тому же еще выдвинули на «Бронзовую улитку» в 1992г, кажется, Стругацкий выдвинул. Потом с «бумагой» у меня такой простоты и честности больше не было, а в Интернете — да, так было не раз. Без тусовок, без встреч, просьб… или брали или нет. И я так привык, и в Интернете остался, мои бумажные книжки, кроме «ЛЧК» (50 000 экз) были тиражом 1-2 сотни, не больше. (только»Мамзера» было 500, в 1994 г.)
………………………………………

Мой любимый угол, и вещи в нем мои, старые знакомые. Конечно, это не «реальность», а то, что у меня в глазах и в голове творилось. 🙂
……………………………………….

«Аптечный город» ночью, на полке в буфете. Мы спичку способны превратить в дерево до неба, а огромный город — в кучку мусора на столе… Вопрос в выразительности конечного образа, его цельности и лаконичности, от этого удача или неудача зависят…
…………………………………………

Ага, не голландцы мы, ветчина не по карману, да и на фиг она нужна. Вопрос в другом, в другом…
…………………………………………

Десятый, наверное, вариант, что-то цвет меня начал раздражать, картинка маслом на бумаге плотной, шершавой… Живопись на бумаге очень долговечна и устойчива к изгибам, но… надо уметь готовить бумагу, основу, так, как это делали немцы лет пятьсот тому назад, и их живопись до сих пор и цела, и свежа…
………………………………………….

Утро в царстве кривых гвоздей. Люблю я эти кривые, они уж точно никому не нужны, их не настроишь против дерева, чтобы забивать до самой шляпки. Сам не бездельник, но талантливым бездельникам всегда завидовал, каюсь… Вздыхал… и брался за свое занудство 🙂
………………………………………….

Тоже вариант, «Ночной путь». Но тут маслом на стекле, не очень устойчив результат, но свои прелести есть в стекле.
……………………………………
Все, удачи и здоровья всем. Все остальное можно заработать, а эти двое сами за нас решают…