Месяц: Ноябрь 2009

……….

…………

…………..
Кася любит только свою маму — Соню. Вообще-то Соня не ее мать, но они были друг другу нужны, и всё решилось: они не расстаются.

…………..

………….

////
Kirschbrand 100% destillat

……..
Не знаю, как сейчас, а когда-то был линолеум на тканевой основе, и по этой ткани, если ее проклеить и загрунтовать, можно было писать картинки.

…………..
Был такой вариант обложки для повести «Перебежчик», но отброшен по многим причинам.

Нет, не обязательно писать в издательство, сейчас макет книги «Перебежчик» размещен на моем сайте «Перископ» в виде самораскрывающегося архива
http://www.periscope.ru/dan-final.exe
Если у кого-то комп не пропускает файлы с расширением EXE то есть другой файл там же
http://www.periscope.ru/dan-final.pdf
Примерно 3 Мб каждый

………….

Слушал президента, смотрел на жирные рыла, свиные глазки в зале, обязательные рты скобкой от великих дел…
Невеликий человек. Пусть даже неплохие слова… очень под сурдинку, правда… Пропасть, тупик выдают.
И где других людей-то взять? А если взять — эти всех все равно сожрут и в свои отходы переварят…

…….
Пришлось подраться с наглецом… Ничего, глаз видит, поправится.
А кот — бесполезный был, только обжирал всех.
Жирный, из соседнего дома, там у него хозяева богатенькие, зачем он нам?
Подумаешь, поэт… Дело к зиме, пусть домой идет, придворную песенку поет.

………….
Сильная, добрая, «удочерила» Касю, заботится о ней…
Главный ее недостаток — неуверенность в себе.

//////

Из уличной бандитки выросла в умную кошку с характером.
Главный ее недостаток — зависть, мешает развиваться.
У людей часто то же самое — оглядка на соседа, рядом или повыше этажом…

…………..
В наше время, я имею в виду. Какое-такое самое нужное?
БРЕЗГЛИВОСТЬ. С утра так кажется.
Как это связано с картинками, которые на кухне висят? Не знаю, как.
Наверное, потому что из «подвальной серии» пастелей.

…………

Тоска и грусть по поводу гибели России, в некоторых произведениях, вызывает сочувствие, но не сильно трогает. Это детали одного большого процесса.
Куда страшней и серьезней глобальное: тот неверный тупиковый вариант всей эволюции, который мы перехватили, перетащили из существовавшего до нас живого мира, в котором он как-то служил развитию, хотя тоже с серьезными оговорками. Сам принцип «выживания приспособленных» превратился у homo в искажающий и разрушающий, препятствующий дальнейшему развитию, толкающий людей в яму, и только. Пора звать ученых и мыслителей править миром, это единственный выход. И гнать взашей хитрожопых алчных тупиц с острыми локтями, владеющих примитивной комбинаторикой…

……
эти еще не совсем совесть потеряли…

P.S. На кривых рамках не настаиваю, пробую: иногда разнообразят, иногда подчеркивают, часто — мешают.
Но у нас же здесь не выставка 🙂

……….
чтобы Вам скучно стало 🙂

…….
Так у нас называют эти скромные строения, принадлежащие в основном рыночным торговцам.

О С В О Б О Д И М Е С Т О

Когда-то в этой бутылке был джин, есть такой напиток. Не пили, так не пили, иногда можно на слово поверить. И бутылка перед вами — темно-зеленого стекла, черная с золотом наклеечка, один бок кривей другого, для шика. Нет, не выпил, от прежних жильцов осталась. Нашел в чулане. Через год после переезда обнаружил, полез в темноту с фонариком, найти что-нибудь для клея, любой сосуд. Раньше не нужно было — тюбики, выдавливай себе без забот. Правда, клей паршивый. А вчера привезли — развесной, золотистые зерна, самый хороший. Но с ним возня — нагревать, растворять и прочее, вот и сунулся в кладовку искать какую-нибудь посудину. Не думал, что такая красавица найдется, густозеленая, пузатая, кривая, и написано по-иностранному — ГИН…
Схватил, выполз к свету, и вижу — в зеленой темноте что-то странное творится, белый туман зыбится, колышется… Придется промывать. Ухватил пробку ногтями, она на удивление легко подалась, сейчас выскочит. Отскочит с легким хлопком, а из горлышка тонким столбиком этот пар, или туман, вверх, вверх… И вместо того, чтобы истончаться, исчезать, он мутнеет, плотнеет… Прет и прет. Я его пробкой прижимаю, пробкой, чтобы задержать, прервать, а вдруг ядовитый, с военных времен или террористы забыли. А он упругий, верткий, выскальзывает, вырывается, прет и прет!..
Нет, пробка еще на месте, но уж очень свободно подалась, скользит, вот-вот выскочит. И станет передо мной, как лист перед травой… Кто говорит, от этих джинов одни удовольствия, кто о неприятностях… А может сначала удовольствия, потом неприятности?.. Не знаю, только откупоривать расхотелось. Нет, не верю, коне-е-чно, но кто знает, времена такие, что ой-ой. Джин за ночь дворец строил, а тут за два часа империя рухнула…
Стал пробку придерживать, а сам думаю. Зачем мне джин, ну, выпущу… Что я ему прикажу, это же выдумать надо! Какие-то дворцы в голову лезут, верблюды, золото, камни… Все было уже, было! Ничего новенького придумать не могу. А вдруг что-то несуразное сорвется с языка, а он тут как тут? Неплохо бы долгой жизни попросить, но их почему-то об этом не просят, наверное, не по специальности. А дворец по камешкам разнесут, никакой джин не удержит. Нет, не верю, конечно, но черт его знает…
Взял и осторожно поставил на полку. Красавица. Приземистая, с крутыми боками, золотые буквы — иностранка. Джин. Не тот, просто напиток. Сосед пробовал, говорит, сногсшибательный. А тот… не верю, но кто знает… Смотрю, в бутылке прохладный зеленый рай, и облачко у дна колышется. Выпустишь, не воротишь. Хочешь, скажет, дворец? то, третье?.. А я ему что — не знаю?.. Может разозлиться — зачем тогда выпускал? А разозленный джин уж совсем ни к чему…
Отнял плошку у кошки, клей растворил, давно дело сделано, а бутылка все стоит. И там удивительно приятно внутри — тихо, прохладно, чудесный зеленый рай. Сам бы забрался, заперся пробкой, сел — и думай себе тысячу лет, может, что-нибудь дельное придумаю… Давно хочу, да не получается. Вот только джин, паршивец, занял место. Хочет такое придумать, чтобы самому не по силам было свершить. Он ведь все может — и дворцы, и золото… всё-всё на свете. И ничего эдакого — доступного не хочет, ему тоже невозможное подавай. Думает, мучается. Не вылезет, ничем не выманишь. А если все-таки попробовать, поддеть пробку?
— Освободи место! — скажу. А он:
— Не хочу!
— Выметайся из горлышка! — я ему.
А он ни в какую.
— И что тебе лезть в бутылку? — скажет. — Я-то все могу, да ничего эдакого, доступного не хочу, вот и сижу в темноте. Тебе-то зачем?
— А я вот многое хочу, да не могу. Дай, посижу, может, что-нибудь и придумаю…
Он молчит, усмехается. А я все смотрю на бутылку, смотрю… В ней туман, зыбится, колышется…

АХ, ЕСЛИ БЫ …

Если бы я в тот день пил компот! Огромное событие бы свершилось. Компот или кофе. Потом бы долго гадал — что, от чего… В компоте я бы эту крошку проглотил не сомневаясь. Стал бы другим… а потом бы мучился — что произошло?.. Но я пил молоко, кипяченое, оно белое и любую крошку видно. Что делать — люблю молоко. Компот тоже люблю, но другой любовью, и кофе — совсем не так пылко. Пил бы их и ничего не знал — что, откуда… Хотя жизнь покатилась бы по иному руслу.
А в молоке я сразу заметил эту черную точечку — плавала в пене у стенки кастрюли. Вовремя выключил газ. Обычно ждешь-ждешь, когда закипит, и всегда опаздываешь. Оно сначала неторопливо так собирается, вздыхает, слегка вздувается, словно обижается на меня, понемногу образуется корочка — и вдруг как рванет к краю… Я не успеваю за ним. Сегодня случай спас, звонок. Встаю и вижу — оно тоже куда-то собралось. Небрежно — р-раз — прекратил доступ газа в горелку, за спиной хлопок, иду к двери… Ненужный разговор, возвращаюсь, бросаю довольный взгляд на кастрюлю — хоть здесь преуспел… и вижу это крошечное пятнышко в пене у эмалированной голубой стенки. Ничего бы не заметил, если бы компот, или кофе, и не знал бы, не подозревал — как, почему… Гадал бы, думал, но бесполезно: жизнь так устроена, самые мелкие решения глубоко в нас отзываются, а соверши нечто героическое — пару поворотов и забудется, слово даю. Нам не дано предугадать, правильно сказано, ничего не скажешь.
Никогда бы не заметил, если б компот. И не знал бы ничего.
Странно, но я сразу понял, что это. Сколько попадалось в жизни зернышек, пятнышек, соринок — беру большую ложку с дырочками, у меня есть, поддеваю… промываю ложку водой и забываю о поступке. А тут сразу догадался — это она. Черная дыра, а в ней антипод нашей Вселенной. Там все также, только антивещество и кромешный мрак, хотя оттуда кажется, все наоборот — у них светло, нормальная погода, обычное вещество, и точно также в молоке у самой стеночки плавает черная соринка, в ней мрак кромешный, и я стою над кастрюлей, подстерегаю антимир… Если бы компот или кофе, проглотил бы и не заметил, а тот, другой, в свою очередь проглотил бы меня. Мы бы слились и все устроилось бы прекрасно, гармонично — я бы примирился с собой, был бы, как говорят, весь в себе. Никто бы не посмел мне сказать — вы не в себе. Если бы компот… А я — молоко… И сразу заметил.
Чувствую — не могу проглотить эту гадость, противно. Молоко это вам не компот, и нечего мне подсовывать всякие соринки! Я обожаю белоснежность и чистоту. Я за гармонию, но не такой же ценой! Чувствую, уже тошнит… Нет, пусть буду не в себе, возьму-ка свою большую ложку с дырками, выужу эту соринку — и в окно. И тот, другой, там, в кромешной тьме, тоже возьмет меня — и в окошко. Пусть он антипод, но ведь не настолько, чтобы грязное молоко хлебать!..
И мы, навсегда разлученные, сможем вечно искать друг друга, тосковать, плакать и ломать пальцы, сочинять стихи и прозу — и уж никогда, никогда не соединимся.

К У Д А Х О Ч У …

— Представь себе, у меня жена. Зачем женился, не знаю — так получилось. Приду с работы, поем, телевизор… всё — сидим. Скучно… И я придумал — можно, оказывается, по времени летать. Для этого нужна жена. Без жены не полетаешь. Смотри, я родился весной, а она осенью, в самую мерзкую слякоть, между прочим. Полгода я старше ее на год, это в лучшее время — летом, а зимой мы одних с ней лет. Летом я снова вперед вырываюсь. Это, по-твоему, что? Смотри, часы, календарь — время течет равномерно. Ответ один — совершаю полет во времени при помощи жены. Порхаю как бабочка во цвете лет… туда-сюда… Исключительно просто, не нужно никакой машины времени. Правда, есть недостаток — нужна жена…
Он вздохнул…
Через год встречаю — веселый:
— Развелся. И удивительное дело, оказывается, не нужна жена. Ведь столько женщин вокруг рождается — куда хочу, туда и лечу!

Э Х, Ж И З Н Ь …

Одна женщина говорит мне — цены растут неуловимо… Что удивительного, жизнь это океан, стихия, пальмы гнутся, шумит камыш, сон разума порождает чудовищ, все гибнет и возрождается, плохое чаще происходит, а хорошее дольше живет, и никто не знает, отчего и зачем. Жизнь нам дается, как водительские права — право дано, а гарантии никакой, жми на свой страх и риск, выбирай пути по вкусу, и не плошай.
Один директор взял на работу женщину, у нее муж расстрелян. Жена врага, ей жить не обязательно. Все отворачиваются, а у нее ребенок есть просит. А этот директор говорит — «а-а-а, ладно, возьму, если что — не знаю, не видел, ошибся, голова болела…»
Среди общей стихии нашелся человек. Бывает, хотя непонятно, почему и зачем. Помог, и мать с дочерью живут. Дочь выросла, вышла замуж, у нее тоже родилась дочь, ничего особенного, и это бывает. Мать ей на досуге рассказывает про бабку и того директора, ни фамилии, конечно, ни имени — забыли, и город уже другой, но вот был такой директор, и это, оказывается, важно.
А у директора, он давно умер, тоже была дочь, и у той дочь — выросла, стала продавщицей и живет в том же городе, что внучка врага, которая рассказывает мне про цены — растут неуловимо, за ними не уследить, не поймать, не остановить, и жить снова трудно, а в трудные времена случаются непредвиденные поступки, кто говорит — от Бога, я думаю — от людей. Жизнь нам дается, как водительские права, уж если дали, то не плошай, жми на всю железку, выбирай пути-дороги, и гарантии тебе, конечно, никакой.
Внучка врага бежит в магазин за сахаром, то есть, песком, и говорит продавщице, той, что внучка директора:
— Мне песку, я прохожу по списку, — дом сказала, квартиру, и паспорт предъявила без напоминаний.
А продавщица ей вместо песку сахар подает. Может не заметила, а может обмануть хотела. Женщина приходит домой, разворачивает пакет, а у нее вместо песку!.. и не какой-нибудь быстрорастворимый, а самый долгоиграющий, на кой он ей, если варенье варить…
Она назад, и говорит продавщице в лицо:
— Ты что мне дала, тварь или растяпа, не знаю, как тебя назвать уж…
А та ей:
— Ой, ошиблась я, простите… — и подает песку целых три пакета. И сахар ей оставила! Н-н-у-у, дела-а-а…
Женщина, та, что внучка врага, возвращается и говорит семье:
— Извинилась… и сахар оставила…
И ничего особенного дальше. Продавщица работала, работала, потом умерла, у нее детей не было, а та женщина, у которой сахар и песок, дочь родила, и всю историю ей передала — о продавщице, которая призналась. А про директора забыла рассказать. К тому времени сахар перестали песком называть, и давали, говорят, свободно. И даже паспортов не стало, одни водительские права — кати, говорят, куда хочешь, только гарантии никакой.
И все забылось, и паспорта, и списки, и директор этот, и продавщица, которая извинилась… Все забывается. Жизнь это океан, сон разума, стихия, пальмы шумят, камыш гнется и скрипит, все гибнет… И вдруг заново возникает, опять возрождается. Плохое чаще происходит, это разумно, логично, и легко понять. А вот хорошее — неразумно, нелогично, понять невозможно, и все равно дольше живет. Только все равно забывается. Но вот удивительно — появляется снова, и главное — само, без напоминаний, подсказок, без причин и всякой пользы, иногда больше размером, иногда меньше, но несомненно — оно…
И, может, в этом спасение, что само и без пользы? И загадка…
Эх, жизнь…
Только вот гарантии никакой.

//////////
И тут как тут, мошенники всех мастей…

юююююююю
Вот такой странный рисунок нашел, немного обработал, поскольку стерся местами от небрежного хранения.
Не знаю, как на других, а на меня окраины больших городов наводят тоску зеленую или даже синюю (самый нелюбимый цвет). Кстати, цветовые пристрастия очень постоянны, и, думаю, корни их в генетике. Выяснил, что мне трудно с людьми, которые любят холодный синий, может ерунда, конечно, потому что статистики нет…