Картинка может состоять из двух( в редких случаях, трех) больших частей. Не по «содержанию», конечно или «предметности» разделение, а по тону и цвету. Яркий пример, замечательная картина Рубенса, где охота, с крокодилом, бегемотом, псами, с великим мастерством вколоченная в почти квадрат: там темное и светлое переплетаются — лопастями, лепестками, захватывают части тел даже — и все равно — две больших части. Проще в пейзажах — море, небо, земля, но и там чудесные переплетения случаются…
Великий мастер и пижон Пикассо играл с этими вещами — для напряженности-выразительности, и редко промахивался, потому что вовремя спохватывался, объединял разнородное, например фигуркой сына в белом костюме Пьеро…
Принцип выразительности-лаконичности захватывает и прозу: не может быть в одном абзаце, даже в короткой новелке больше одной-двух внятных мыслей, остальное — «художественная оркестровка», а иначе?.. — хаос, все умное скукоживается и бледнеет.
Выпендрёж в вещах, которые упираются в физиологию нашего глаза и восприятия, миллионолетние свойства, оборачивается тусклым многословием и невыразительностью, хотя бывает умностей напихано черт знает сколько, великая философия… Искусство любит простаков (но не дураков), они по узкой тропке иногда достигают нового понимания, оперируя большими неопределенностями. Как было в голове полузверя — темный вход в пещеру и светлый выход из нее — там главным для инстинктивного внимания и осталось, глаз сам знает, куда метнуться, где спастись, его не убедишь разумными доводами, на что смотреть 🙂
