День: 14.02.2005

Как-то написал мне Дм. Кузьмин, что собирается то ли сборище какое-то, то ли конкурс, под руководством американов, и очень их интересует, как русские писатели к Америке относятся. Потом хотели, вроде, издать что-то, денег у них хватает, чтобы себя хвалить. Но я дальше даже не заглядывал, потому что написал текст, после которого мне с ними расхотелось дело иметь, а им со мной… и говорить нечего………….
Сначала я сомневался, потому что в Америке никогда не был, а потом подумал, я же писака, мало ли, где я не был, возьму да напишу! «Только за премией не суйся, -говорит жена, -и вообще — адрес забудь…»
Я так и сделал. А текст написал, и вот он перед Вами.
Учтите, это не стихи. И не проза. Просто черт знает что. Но думаю, для ЖЖ ничего, повеселимся. А может кому и взгрустнется, так я не в ответе…
……………….
……………….
ВСЕ РАВНО БОЛЬШЕ!

Папа.
Карта.
Мне шесть.
— Америка наш враг!
Я смотрю на карту, смеюсь…
— Мы же больше их!
В Америке Жоржик исчез. Двоюродный папин брат.
До войны. Вошли в американский порт.
Бросился в воду. Доплыл. Остался.
— Америка больша-а-я страна… — папа говорит.
— Но мы-то больше!..
— Он мне не брат!.. — папа всю жизнь клялся…
…………………………………………………………………………………….

Через тридцать лет…
Фото из Америки. Старый Жорж. Синий флотский берет. Суровый берег. Свой домик. «Каждый год ремонтируем, болеть не смеем, деньги не тратим зря… » Жена, три девочки. Одна — Бренда. Или жену так звали?.. Не помню…

…………………………………………………………………………………….

Наталья. В Ленинграде. Переводчик. Красивая. Уехала — ради сына. А может врала…
Лет через двадцать вернулась. В гости.
Говорит, сначала от тоски выла. Днем работала, ночью училась. Чужой язык!
Зато библиотекарь! Квартирка в Джерси.
Морщинистая, старая… Но осанка… Весь мир в кармане!
— Пенсия! Тебе не снилась такая…
— Мне пенсия никогда не снилась. Я во сне летаю…
— Что ты видел… А я… весь мир. Америка добрая… к тем, кто сам… карабкается, ногти сдирая…
— Эх-х! У тех, кто сдирает, саженные отрастают. Их бояться надо, когтистых…
Мы жили, ни хрена не сдирали. Через окошко подали денежку — дальше гуляй!
Два раза в месяц. Тихо, спокойно жили.
Мы все равно — больше!
…………………………………………………………………………………….

Я безбилетный еду. Клал на всех девять куч!
Контролерша идет, Тамарка.
— Отвали, я с утра крутой…
Дальше спокойно еду…
За окном — плакат. «Умник, где же твои деньги, а?.. »
Издеваешься, Амери-ка?!
— Зачем мне деньги, я умный и так!
Американка мужу — «неудачник!
Ни денег, ни успеха. Ты — никто!»
Повесился мужик…
Ну, и дурак!
Другой спился, третьего зарезала мафия…
Зачем им деньги? Что за блажь такая…
Богатые, а бедняки.
Я от жены — взял да удрал. Ищи дурака!
Как ни крути, Амери-ка, как ни верти…
Все равно — мы больше!

…………………………………………………………………………………….

Эйнштейн от фашистов в Америку cбежал.
Лишнего еврея кормить — для них пустяк.
А он им за это бомбу слепил.
Может не он, все равно еврей.
Но Союз им показа-а-л
Кукиш водородный!
— Америка? Ну, чо теперь? Молчишь?..
Все равно мы больше!
…………………………………………………………………………………….

И вдруг мы взорвАлись, развалИлись
Оглушительно, зубодробительно…
Из окошка не подадут больше.
Живот подвело, никаких сил…
А она тут как тут!
Америка!
С веселым лицом, широкими шагами…
Дверь по-хозяйски — сапогом! Разбрасывает подаяния…
Теперь мы друзья, ха-ха!
Истоптала покой и тишину
Толстозадая демократия…
Но делать нечего — привет, ура!.. Ведь с другой стороны
Жмут и теснят — из джунглей-пустынь…
Сожрут без горчицы… дикари, дикари!
Из двух зол выбирать?..
— Не хочешь?.. Быть бедным, больным и умным хочешь?
— Мы бедными были, но гордыми, сильными!
— Пап, мы ведь больше их?..

…………………………………………………………………………………….

— Ну, чо, Америка?
— Идиоты вы.
— Зато у нас… Идиот умней ваших умных был.
А они свое:
— Лучший писатель — кто лучше всех продается!
Вот дураки-и…
— Лучший художник — кого больше всех покупают!
Ну, мудачье-е…
-Лучший мужик, если в Гинесе член!
Ух!..
— И самый богатый, мелкий и мягкий, — у нас!
Ах-х!
Ну, детский са-а-д…
Тут и сомнений нет — больны.
Куда им до нас, мы — больше!..

…………………………………………………………………………………….

Жоржик, ты жив?
Наташа, ты где?
Привет, я еще теплюсь…
Деньги?.. Зачем?.. Пить запретили, курить нельзя…
Нет, с места не тронусь.
Моя земля.
Не в истлевшем мешочке в потайном кармашке —
Ногами на ней стою, ногами!
Недолго осталось?
Да, закопают.
Плюнут, поцелуют,
К сердцу прижмут, к черту пошлют…
Пусть.
Не там дом, где лучше, а там, где любишь.
— Пап, мы всегда будем — больше!..

…………………………………………………………………………………….

Теперь мы плывем… как когда-то вы плыли.
Двести лет тому — выплыли…
Льдина велика, до зимы не растает.
Доживу свое…

…………………………………………………………………………………….

Я любил Эйнштейна.
Я любил папу.
И дядю Гришу, хотя и не знал его…
— Пап, мы же больше всех?..
Папа умер — давно.
… его поймали, арестовали, велели паспорт предъявить…
Америка, знаешь песенку?
Откуда ей…
Потом сказали — ошибочка…
Брат за брата не отвечает, выяснилось…
Вернулся домой — умер
К вечеру.
От счастья…
Больше не от чего.

…………………………………………………………………………………….

Ау, Америка!
Не видел тебя.
Не увижу.
Не надо.
Своим путем
Плыви…
Нашим — привет!
И не забудь —
Все равно мы больше!
………………….
……………………
Вот такой текст американам… Пошутил, да не совсе-е-м.
И, что они? Сказали, наверное, шизик…
А мне то что, я качусь, качусь, пока до Оки не докачусь.

………………………………..

Была такая серия, одна женщина сказала — как мои сны…
Действительно, похоже на сон, хотя, может, бессонная ночь. Мелками на пористой сине-зеленой бумаге. Жирные мелки, восковые. Если подержать над пламенем, прогреть с обратной стороны, то воск вплавится в бумагу, а она от нагрева становится светло-желтой. Если это проделать местами, да там, где нужно, то получится интересно. А иногда загорается картинка, и так бывало…
Там что-то происходит на ней, какая-то игра всерьез, или ссора… Я сам не знаю, да и неважно это для меня. Есть ощущение, и достаточно. Кто-то стоит у выхода, кто-то смотрит в окно, ожидает рассвета. Может, придет, может — нет.
Рисунки эти отдельно от меня живут. В разных странах они. Сами по себе, а я сам по себе. Постоянная страсть художника — населять пространство своими ощущениями.
Когда рисуешь, передаешь моментальное чувство, не думаешь, надолго ли… Часто оно мгновенно, иногда — надолго, а иногда потом смотришь, и что-то вспоминается.
А у зрителя… слово не люблю — зритель… у другого смотрящего на холст или бумагу человека — свое чувство возникло, и хорошо, хорошо…
……………
Этой женщины уже нет в живых, которая про сны говорила. Рак. Дочь ее в Амстердаме теперь живет. А когда мать еще жива была, приехала как-то к дочке, зашла к ней на фирму, смотрит, дочь под картиной сидит, только очень занята, секретаршей работает, и на картинку никогда не смотрит, конечно. А мать, ее звали Лариса, говорит дочери — «ты же под картиной Дана Марковича, нашего пущинского сидишь…» Ах, да? Вот так чудеса!
А ту картинку когда-то купил в Москве на аукционе один богатый человек, потом он Автовазом завладел, и картинку туда перетащил. А потом совсем исчез, испарился наш богач, а автовазовцы картинку продали за хорошие деньги (не мои 300 руб) куда-то поближе к бывшему хозяину, и так она оказалась в голландской фирме. А в фирму ту взяли дочь моей знакомой Ларисы, и вот произошла такая тройная встреча, в которой еще масса народу было замешано, да-а-а…

Вы уже поняли, уважаемыЕ френдИСТЫ и френдистки, а также залетные читатели-зрители. Я рад Вам ВСЕМ, но скажу как есть — тут Вы или не тут, я все равно пишу — СЕБЕ — СВОЕ, И ПИШУ, пока писать хочется. Я же с цепи сорвалсси!.. Так моя первая жена говорила, лет сорок тому… и это правда. И вот все бегу, бегу… Старый колобок лучше молодых пирогов 🙂
Привет от старых штиблет!

………………………………………
((Ах, любим играть, ах, буриме!.. А мне дорог Ролан Быков в Рублеве, чтобы за смех — свинцом, вот наш ответ игре в бисер) (смайл? — сомневаюсь)
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\

— У вас что-то новенькое висит, портрет? Кто это?
— Самое старенькое, это я.
— Вы?.. Так себя видите?
Теперь не говорят «не похоже», хотят свой плюрализьм проявить.
А о портрете чуть-чуть расскажу.
Тридцать лет тому назад проснулся, чувствую — тошнит. То ли перебрал — вчера, то ли от жизни тошно — сегодня?..
А вчера милиционер приходил, интересовался, собираюсь ли работать. Восемь картин за месяц, это работой не считается. И, знаете, они правы были!
Потом еще полночи спорили о необитаемом острове, стоит ли на нем рисовать или не стоит…
Подошел к зеркалу, смотрю — уже. Не нужно искать необитаемый, он сам меня нашел. И рисовать мне теперь нечего. Но по-прежнему хочется, вот беда!
Взял небольшую картонку, растер краски на яичном желтке, синее, красное, желтое, и немного белил еще было… добавил капельку молока. И не глядя в зеркало — противно, написал портрет. Поставил перед кроватью и снова спать.
В полдень пришел в себя, смотрю — портрет… Фон удался. Вообще-то я синий не терплю, а здесь получился, что-то говорит мне, внушает… А вот глаза… Вроде мои глаза, серые… но нет им места на этом фоне. Ну, никак им здесь не жить. Или глаза, или фон меняй! Я еще не сошел с ума, взял и переделал глаза, стали они желтые.
И сразу понял — то, что надо. С такими глазами и на необитаемом острове буду рисовать.
Потом я этот портрет подарил, и неудачно. Вроде человек интеллигентный, но жену боялся. Она говорит ему — «к нам приличные люди заходят, и ЭТО здесь висеть не может, ему только на необитаемом острове висеть».
Приятель вздохнул и поставил портрет в угол.
Я прихожу к нему — портрет лицом к стене. Понял, что ошибся, но ведь подарок! как это взять и унести…
И портрет простоял в углу тридцать лет. Умерла у приятеля жена, он один живет, а портрет по-прежнему на полу, лицом к стене.
Хоть и умерла, стерва, да тридцать лет даром не проходят, думайте, мужики, с кем живете -тем и станете…
— Не могу, — он говорит, — видишь, у меня иконы теперь кругом натыканы, тебя рядом разве повесишь?..
— А напротив?
— Тоже нельзя, святые будут смотреть…
Тогда я взял портрет и ушел.
Шел и плакал, так мне его было жаль. Не приятеля, конечно, — портрет.
-Прости, — я ему сказал, — теперь все будет как надо.
А он ничего, простил. Для яичной темперы тридцать лет — ерунда, не срок, она сотни лет живет.
Придет время, мой остров найдет меня и уже не оставит. А портрет еще поживет, посмотрит на мир желтыми глазами.
А я это или не я… какая разница.