Автор: DM

………………………………………………..
Мне было лет десять, я оставлял записки в стволах деревьев самому себе, будто предвидел бегство из реальности. А может, чувствовал, что встретить самого себя особенно нужно, когда понимаешь — больше никого не встретишь. Хотя бы себя встретить хочется, прежде чем упасть в траву, «стать листом — свободным, безродным, не помнящим начала, не боящимся конца…» Так я писал в юношеском дневнике, а в этих посланиях в стволах, конечно, короче, и не так красиво:
«Я был…»
Найти бы их сейчас…
Это важно, потому что прошлого в мире нет, и если не найдешь его в себе или другом живом теле, то непрерывность прервется — распадется на мгновения, часы, дни… Но если даже оставишь память о себе в живом теле, ведь дерево живое тело, и потом найдешь эти стволы, те несколько деревьев в пригороде, у моря, то что?.. Смогу только смотреть на них, носящих мою тайну. Но и это немало — смотреть. Убедиться в достоверности воспоминаний…
Я аккуратно вырезал куски коры перочинным ножом, это были невысокие прибалтийские сосны… сочилась прозрачная смола… отодвигал ее, резал дальше, проникал во влажную живую ткань… доходил до белой блестящей, скользкой сердцевины, и в ямку вкладывал бумажку со своими письменами, потом покрывал сверху кусочками отскобленной ткани, заново накладывал кору, перочинным ножом, рукояткой придавливал, придавливал, кора приклеивалась смолой… На следующий день проверял, и часто не мог даже найти того места на стволе, или находил крошечные капли смолы по границам прямоугольника… Способность деревьев забывать завораживала, также как умение травы, примятой, раздавленной, подниматься, выпрямиться, снова жить, шуметь о своем…
Деревья эти выросли, и живы. Тяжело расти, вопреки силе тяжести, тянуться постоянно ввысь… Ценю и уважаю.
И листья люблю, особенно багряные, осенние, красиво и мужественно погибающие… смотрю на них со смешанным чувством — восхищения, испуга, непонимания… Будь я мистиком, естественно, усмотрел бы в появлении багряного вестника осени немой знак. Будь поэтом… — невозможно даже представить… Художник я, мне главное — свет и цвет…. огненный, и яркость пятна, будто заключен в нем источник свечения, так бывает с предметами на закате. Зубчатый, лапчатый, на осенней темной земле или коричневом, занесенном пылью линолеуме… Одинокий лист особые чувства вызывает — он знак сопротивления, поддерживает во мне непокорность времени, погоде, случаю, выходкам людей, населяющих мой треугольник.
Чем привлекает нас одиночный предмет? Взгляни внимательней — и станет личностью, под стать нам, это вам не кучи, толпы и стада! Какой-нибудь червячок, переползающий дорогу, глянет на тебя печальным глазом — и мир изменится…

Вместо вступления
……………………………………..

Вместо концовки (признаки увядания)
………………………………………….

Из серии более-менее неправильных картинок
………………………………………..

Признаки жизни
………………………………………..

Совсем неправильная
……………………………………………

Автобиографическое исследование
……………………………………………

Как она висела
…………………………………………….

Импровизатор
………………………………………….

— Пусти домой!..
………………………………………….

Немортик с альбомом гимназистки (сто лет тому назад)
…………………………………………..

Вместо палитры
………………………………………..

Живопись и фото в одном флаконе

Разная степень обработки
……………………

…………………………………….

…………………………………….

…………………………………………

………………………………………….

…………………………………………

………………………………………

……………………………………….

……………………………………………

…………………………………….

……………………………………………

………………………………………….

………………………………………..

…………………………………………….

……………………………………………

………………………………………………

……………………………………..

…………………………………

………………………………………….

………………………………………..

……………………………………….

……………………………………………..

………………………………………..

…………………………………………….

…………………………………………………

……………………………………………….

……………………………………………

………………………………………………

…………………………………………..

……………………………………………

……………………………………………..

Всем моим зрителям-читателям, френдам и знакомым, которые живут в Москве или часто там бывают. С недавнего времени многие мои картинки и рисунки переехали в Москву, и будут храниться у двух моих знакомых, художниц. Возможно, что они устроят также небольшую выставку работ, но это пока проблематично. Если есть желание посмотреть работы, а также взять себе то, что нравится, бесплатно, разумеется, то это будет возможно. Напишите мне, кому интересно, я сообщу тел. по которому можно договориться, также заглядывайте сюда, я напишу здесь ЖЖ-адрес моих знакомых.
Я не буду в России с лета, довольно продолжительное время, картинки остаются в Москве и в Пущине.
Дан
Информацию о картинах можно получить у Надежды Плунгян nadiaplu@gmail.com

Из серии «Любимые углы»
……………………………………

Дама с собачкой
……………………………………..

Ч\Б
…………………………………………..

Инструментарий
…………………………………………

Чем вы серьезней, тем мне смешней.
……………………………………………

Верхняя полка
……………………………………….

Наблюдатель жизни
……………………………………………

Вечерняя тишина
……………………………………………..

Натюрморт с неголландскими натурщиками. Вообще-то я не фотограф, и натюрморты когда-то писал маслом на холсте, а эти — не натюрморты, в начале как эскизик — фотка, потом компобработка… Я называю их немортами. Любой ржавый гвоздь может быть живей человеческого лица в псевдоклассической манере, сейчас снова таких полным-полно, и зрители восторгаются «техникой», роскошными тряпками и постановочными мертвыми позами… Моро говорил своим ученикам — Марке, Вламинку и Матиссу — «пишите с грязцой» И в этом большой смысл заложен.
………………………………………….

Стекло.
……………………………………………

В царстве кривых гвоздей
……………………………………………..

Свет и тени.
……………………………………..

Красная нитка
…………………………………………….

Сухие травы
……………………………………………

К свободе, к свету! Смеяться над всем можно, даже над такими замечательными выкриками. Тем более, над мошенниками, религиозных дел мастерами. Нет таких, кто бы не говорил «не убий», но готовы прирезать, пристрелить любого сомневающегося в их мифах.
……………………………………………….

Картинка эта называлась «Смерть интеллигента». Теперь просто угол,обогорелый, ключи и разбитые очки. Интеллигенцию похоронили, живем дальше.
…………………………………………

Вечерний свет.
………………………………………….

Немортик со спичками.
…………………………………………

Сухие цветы мне интересней живых, в них есть драма.
………………………

Гарем
………………………………………………

— Эт-то куда?!
……………………………………………..

Мезальянс
………………………………………………

Кто куда, а я — туда…
…………………………………..

Птицы расклевывают мой архив (х.м.)
……………………………………………..

«Не слишком ли быстро я бегу…»
……………………………………………

Чужой среди своих
…………………………………………….

Чужих нам не надо!..
………………………………………………

Молодой, интересный…
…………………………………………………

наш!наш!
……………………………………………….

Охлаждение
………………………………………………….

Минздрав предупреждает: страсть в жару опасна!
………………………………………….

«Давай, улетим!..»
………………………………………………

Спор принципиальный
………………………………………………

Холодная весна
…………………………………………….

Родство душ
………………………………………………..

Тщеславная красотка
………………………………………………

Не наш!..
……………………………………………

» Больно смелый ты…»
…………………………………………….

Романтика встречи
……………………………………………….

Семейное рабство

Илл. к повести «ЛЧК» («Цех фантастов-91», 1991г)
…………………………………………..

Игра
……………………………………………..

Нет трех: «Перебежчика», «Кукисов» и избранных рассказов «Махнуть хвостом»
…………………………………………….

Удачный день был
……………………………………………

Свет в большом стакане
……………………………………………..

Лизочка, ночная охотница
………………………………………………

Со спичками
………………………………………………

С яичной скорлупой. Кстати, десяток ровно в два раза дороже стал
………………………………………..

Обед
……………………………………………

Туся
…………………………………………………

нашнаш!
………………………………………………

Сухие травы
………………………………………………

Под красным знаменем
………………………………………………

Кася в квадратах
…………………………………………………

Любовь к людям — извращение
…………………………………………….

Композиция
……………………………………………..

Племя новое, незнакомое
……………………………………………….

Кто ты?..
………………………………………………….

У магазина: Один, давно один…
…………………………………………………

Главное — в тени

Илл. к повести «Жасмин»
………………………………………………

Старость
…………………………………………..

Ветреный день у реки (вариант, б. чернила)
…………………………………………….

Прогулка (набросок, обработка)
…………………………………………….

Вечерняя улица
……………………………………………..

Ночной фонарь (рис. «мышкой»)
……………………………………………..

Портрет художника
………………………………………….

Жажда
……………………………………………

«Как всё дорого стало…»
…………………………………………….

Прогулка у моря
……………………………………………

Смешно… потому что смешно
……………………………………………..

Две бутылки перед окном
……………………………………………

Летнее утро
……………………………………………….

У реки (пастель на темно-серой бумаге)
……………………………………………..

Родственные души
………………………………………………

Фрукты в пакете и вне
………………………………………………

Материал один, замысел разный
………………………………………………

Опасная связь
……………………………………………….

Илл. к рассказу «Такая собака»

Художник Владимир (Володя) Яковлев, он не так давно умер, по моим меркам, конечно, — лет 15 тому назад. Он рисовал портреты, деревья, разные растения, и много, много раз — цветок, обычно не букет, а один цветок, такое обобщенное изображение цветка, такой личности, да. Про него говорили, что если он шел по улице и видел какую-то жестокость окружающих, несправедливость, и вообще всё, что трогало, задевало его, то он приходил домой, и рисовал — цветок. Это был его ответ, его реакция на всё, что он видел вокруг себя, и что чувствовал.

Часто вспоминаю об этом. Я другой художник, наверное, совсем другой, и не сравниваю себя с Володей. Но моя реакция на окружающий мир — она почти такая же. До меня доходят извне только сильные «возбудители», но если уж доходят… то я рисую, или делаю фотонатюрморты, обрабатываю фотоизображения в сторону своего восприятия… немного по-другому, чем обычно. Внутренние стимулы получают еще один, дополнительный толчок.

В связи с парижскими событиями… Франция дала миру гениального живописца и рисовальщика Домье, и его сатирические рисунки вошли в историю мировой культуры. Сейчас неважно, очень хороши или не очень современные сатирики, они имеют право на свое мнение обо всем на свете. Вы уважаете религиозные верования, мне это не мешает, ваше право… но я уважаю научный атеизм. Это не вера, а система взглядов на мир, построенная на фактах и логике мысли — все нуждается в доказательствах, а если их не вижу, говорю — «этого еще не знаю». Наши знания всегда неполные, а непререкаемая уверенность, не основанная на фактах, чаще всего говорит о тупости. И я за право видеть смешное во всех проявлениях жизни, например, смеяться над средневековой темнотой, над глупостью и внушаемостью большинства людей, не имеющих своего взгляда на мир, пусть неправильного, это со временем всегда выясняется. Менделю никто не поверил, и на сорок лет основателя генетики забыли, а потом пришел Морган, он не сказал — «я верю Менделю» — он еще раз доказал. И мы живем немного в другом мире, благодаря им обоим…
В двадцатом веке истощился, пожалуй, огромный пласт культуры, который мы обобщенно называем Возрождением, и снова происходит откат в тупость и темноту, это мое мнение. Пройдет как болезнь, и нужно сохранить нити, связи с тем, что было, это важно, мне кажется. Каждый творческий человек это понимает, если творчество для него важно. Темноте не победить, даже если большинство людей одурманены ловкими мошенниками. Будьте здоровы, и не бойтесь думать, и говорить — «не знаю», если Вам не доказали.
Горжусь французами, ведь мы с ними — единый мир, а значит и у нас есть надежда.

Неразлучная любовь до гроба
…………………………………………….

Натюрморт с лупой
……………………………………………….

Вася и я
…………………………………………..

Обиженный кот
…………………………………………….

Без шнурков, без шнурков! (На всякий случай)
…………………………………………..

Султан (портрет на российский паспорт)
…………………………………………….

Деньги — тьфу! Время дороже всего.
…………………………………………

Вечность и вчерашний день
………………………………………..

Окно, холст, масло…
…………………………………………

Масяня в серых тонах
…………………………………………

Вечер, аллея, красный дом
…………………………………………….

Зимняя прогулка
…………………………………………………..

Почти ч/б

Зимняя прогулка с котом
…………………………………………

Найденные на помойке
……………………………………………

Роман о науке (лонг-лист русского Букера 2007)
…………………………………………

Ваш-ваш!
…………………………………………..

Репродукции старых рисуночков (80-ые годы)
…………………………………………..

Было, есть, будет…
………………………………………….

«Бесчинствуйте, кому охота…»
………………………………………..

Гладильщица (тушь на кальке)
………………………………………….

Повесть «Предчувствие беды» (Обложка к книге, которой нет)
………………………………………..

Минута отдыха у пары ласточек
……………………………………………

Прогулка по заброшенному городу (повесть «ЛЧК»)
………………………………………..

Принуждение укоризной
…………………………………………

Летнее утро
……………………………………………….

Натурщики на отдыхе
……………………………………………..

Хокусай в мастерской, ждет меня
…………………………………………..

Ноябрь, утро или вечер, не помню…

Детская площадка
……………………………………………

Домик с дыркой (круглой)
………………………………………………..

Жажда жизни
……………………………………………

Белая собачка алкаша
……………………………………………

Теплое место для Масяни
……………………………………………

Графика жизни
………………………………………….

Рыжик со мной говорит…
………………………………………….

Сон
……………………………………………..

Инструментарий
……………………………………………..

Иод
……………………………………………..

Кот у окна
……………………………………………..

Утро
……………………………………………..

Отряд не заметил потери бойца…
………………………………………………

Свидание. Люблю эти крючки, которые вдруг стали не нужными. Где-то назвал эту картинку «однополая любовь», потому что уж больно они похожи друг на друга. А потом подумал, что могут за сатиру принять, почему крючки и т.д. 🙂 А я к ним как к живым отношусь, да и всё, что вокруг нас — живое, если внимательно и с уважением смотреть… кроме некоторых людей, которые встретились в жизни, они мертвыми были, хотя вроде бы живые…
……………………………………………….

Вокальная студия (один из вариантов в Серпуховском музее есть)
………………………………………………

Ночной путь, деревья переживают за нас, потому что сами с места не сходят. Зато они растут перпендикулярно земле, вопреки силе притяжения, и этим уважение вызывают. Кто из нас может жить и расти, не подчиняясь силовым полям окружающей среды? Все имена известны, после смерти их уважают, но пустые слова, только слова… люди любят, чтобы был «как все», особенно в России. Поэтому здесь трудно жить.

Сухие цветы на фоне пейзажа
………………………………….

МелкИ
……………………………………..

Подмосковье
………………………………………..

Исландский мох
……………………………………..

Время бежит быстро
…………………………………………

Сухие травы
………………………………………..

Глазами художника
………………………………………

Идущая
…………………………………………

Сломанная калитка
……………………………………………

Художник, художник…
……………………………………….

Пейзаж
………………………………………….

Художник у окна
……………………………………………

Сизифов камень мчится вниз

На красной подушке.
………………………………………………

Пес из Плимута бежит над Окой
…………………………………………….

Вид из кухонного окна, вечер…
…………………………………………….

Вариант
…………………………………………….

Кухонное окно
……………………………………………

Портрет девочки
……………………………………………

Над рекой
………………………………………….

Три ласточки
……………………………………………..

Туся и черный кот
………………………………………………..

Зимний вид на Оку (не совсем, но неважно 🙂
……………………………………………….

Вид из кухонного окна (вариант)
………………………………………………….

На буфете

Два дерева, темпера, 1977г (вспоминаю М.Рогинского, который смотрел, до отъезда в Париж еще)
…………………………………….

Городок, в котором я прожил почти 50 лет, сначала любил, потом возненавидел
…………………………………………….

Обнаружил фото, редко фотографировали, здесь мне лет 40 наверное
………………………………………..

Дом в Таллине на ул Тобиасе-2 на втором этаже кв 7, здесь я жил с 4 до 16 лет, потом уехал учиться в Тарту, был наездами у матери и брата здесь, а потом уехал в Ленинград, который теперь Питер, а потом в Пущино, где вот и сижу сейчас, подумываю об отъезде…
……………………………………………

Тройной портрет в очень грязном зеркале, но очень правдивый, на других я приличней выгляжу, но на деле я далек от приличности. Долго думал, как он называется. Обычно никогда не думаю, пишу первое, что в голову взбредет. А этот назвал — «Случай подарил Время». И вот я родился, жил как умел, и главное было тоже делом случая… и жив еще. Да, так оно и было, столкнулись две-три случайности, и вот я появился, чего-то делал, одно, другое… и больше ничего сказать не могу.
……………………………………………

Книжка про моего котика Хрюшу и многих других, и как мы жили в одну суровую зиму, и почти все выжили. Она есть в Интернете на многих сайтах, так что Хрюша все еще живой (для меня) Есть и бумажная, тираж невелик, но все равно есть. Благодаря одному хорошему человеку, который запретил себя называть, а я слово держу. Пока я не умер, конечно, а потом за записи не отвечаю 🙂
………………………………………………..

А это «избранное» из всех трех книг рассказов, которые у меня написаны — «Здравствуй, муха!», «Мамзер» и третья, сборная, она в Интернете, в основном на «Сетевой словесности». Выбрал то, что лучшим считал, одним словом, махнул хвостом. Обложка совершенно неправильная, зато на ней сто картинок в миниатюрах, так мне хотелось, и я сделал.
…………………………………………..

А этот человечек главный здесь, ради него и затеял эту запись. Мой брат Саша, родился в 1946-ом году, умер, вернее, погиб, в 1993 году.

Это «ассорти» настоящее (только портрет 40 лет затесался из второго журнала «неассорти»- утро воспоминаний (следующий)

……………………………………….

…………………………………………

……………………………………………..

………………………………………

…………………………………………………

Эшеры давно уехали…
……………………………………………..

НЕ очень старые, но потерпевшие
……………………………………………

Жестянки зимой
………………………………………………

Первый снежок
……………………………………………

Старое дерево
…………………………………………..

Недопитое
……………………………………………….

Горы (жеваной бумаги)
……………………………………………..

В желтых тонах
……………………………………………

Останки осени
……………………………………………….

В серых тонах

Со многими повторами, вариантами, но довольно активно выставлял в фото и изо журналах последние десять лет. Последние годы только в двух отвечал на комменты — в «Иероглифе» и «Фотодоме», там зрители разнообразней и терпимей. В некоторых отключал комменты, очень злобно писали, и не интересно. Избегал рейтингов, не люблю оценочные суждения, мало встречал полезного и интересного. Были интересные встречи, но редко. Я не фотограф, и уже сам не знаю, кто такой 🙂 Лучше всего встречали меня в «Иероглифе» и «Фотодоме». Кроме этих, что ниже, картинки есть еще в десятке, а то и больше, журналов. В «реале»: в прошлом веке много выставлял в Москве, в галерее «Контакт-Культура», в «Арт-Мифе был, в Доме литераторов на Герцена… на Маяковке… последние 2009-2010гг выставки в Серпуховском музее… и уже не помню, где еще. Около 20 раз в Пущино…
В прошлом веке были в основном выставки «в реале» — живописи, графики. Начиная с 2007 года — фотонатюрморты, фотообработки, больше в живописную сторону, сильно обработанные фотоэскизы и т.д. В Интернете репродукции многих картинок и рисунков, это примерно треть того, что было сделано, многие потерял из виду, дарил людям в разные страны, города…
Теперь почти потерял интерес к онлайновым выставкам, журналам. Нужен перерыв. Склоняюсь к более абстрактным работам » в цифре», с распечаткой на простой бумаге, подальше от фотографии. Продолжаю понемногу графику на небольших листочках, перышком в основном, но это пока редко показываю, только старые рисунки в Сети.
Последние десять лет многие изображения в моем ЖЖ, теперь есть в FB
https://www.facebook.com/danmarkovich72/photos (Случайные подборки каждое утро «Утреннее ассорти», случайность меня всегда интересует, в ней много неслучайного 🙂
Вот списочек журналов (совсем не все):
1. Более 1300 изображений 9 лет
http://hiero.ru/Markovich
……………………………………………
2. Более 1500 изображений 7 лет
http://www.photodom.com/member/dan67
………………………………………………..
3. Более 300 изображений, фото, графики, обработок и проч. (4 года)
http://photocentra.ru/author.php?id_auth=9844&works=1#id_auth_photo=9844&page=1
……………………………………………………
4. Более 700 изображений (7 лет)
http://www.photographer.ru/nonstop/author.htm?id=25465#page2
……………………………………………………………………………
После 2007 года в прозе ничего крупного не писал, последняя повесть «Немо», «Записки художника», «Cон предпочитаю», а также переработка повести «Остров», самостоятельное произведение, на мой вкус, — «Робин, сын Робина», (все в журнале Ю.А.Кувалдина) До 2004 года в «Сетевой словесности», потом в журнале «Наша улица» у Ю.Кувалдина, в «Новой литературе», «Современной литературе», понемногу в ЖЖ все время, а также в FB, на бумаге много миниатюр, «Кукисы», например, 2010г) Издан на бумаге «Перебежчик» малым тиражом — 2010г. Сейчас вроде снова потянуло написать вещь побольше. Современность не интересует, мои люди и события образуют вокруг меня такую оболочку, если банально — «мой мир». Впрочем, нахожу их черты и в сегодняшнем дне, но все это вокруг творческой жизни, разной, она для меня жива и интересна во все века, в любых странах, на любых языках… Не люблю националистов, разговоры про какие-то особые черты разных наций, преимущества и недостатки в их творчестве… — для меня существуют только отдельные люди. Камю, Ажар(Гари), Ивлин Во мне сейчас также интересны, как, например, Достоевский.
Я в стороне от дискуссий, споров, власть никогда не любил, но редко думал о ней, всегда старался избегать столкновений и встреч, мои интересы это позволяют сделать. С детства видел много несправедливости, всякого хамства, но старался обходить власть, хамов и дураков… если получалось, конечно, но всегда старался. И свои столкновения с реальностью быстро забывал. Творчество, искусство вечно, оно позволяет жить в своей стране образов и фантазий, а без этого жизнь была бы непереносимой.

Еще один вечер…
…………………………………………..

Жизнь побеждает всегда
…………………………………………….

Мыться — трудно!
………………………………………………………

Не голландцы мы, увы…
……………………………………………..

Зеленые мечты
……………………………………………..

Утренний натюрмордик
……………………………………………..

Залив. Акварель и тушь в одном флаконе.
…………………………………………….

Женский портрет
…………………………………………….

Автопортрет в сорок лет
……………………………………………….

Снежное поле
…………………………………………

Портрет художника в юности
……………………………………………..

Россия с утра. Прогулка не отменяется
………………………………………………..

Портрет старого еврея
……………………………………………….

Отключили свет…

Кто идет?..
……………………………………..

Два берега
…………………………………………….

Мы стали злыми и покорными, Нам не уйти. Уже развел руками черными Викжель пути. … (З.Гиппиус)
……………………………………………

Вечер, мир, покой… Болгария
………………………………………….

Минимальный портрет
……………………………………..

На берегу реки
…………………………………………..

С добрым утром!..
…………………………………..

Моя Вселенная
……………………………………..

Болгарский эскизик
………………………………………………

Минута отдыха
……………………………………………..

Дверь на балкон
……………………………………………

Графика жизни
………………………………………..

И внутри, и снаружи…
……………………………………………..

Памяти Рыжика моего
……………………………………………..

Прогулка поперек
……………………………………………

Из подвальной жизни
………………………………………….

Меня не раз спрашивали,
— Зачем художник пишет картины?
— Хороший вопрос… Всегда надеюсь, не про деньги спрашивают. Творческий труд неоценим, попытка выразить его в деньгах — зловредная привычка все на свете приравнивать к дерьму, помещать в бесконечный торговый ряд.
О живописи охотно расскажу вам…
Возьмем два куска холста, небольших. Широкой кистью пройдемся по одному белилами. Второй точно также покроем сажей. Смотрите, вот равновесие, белое или черное, все равно. Мы в жизни ищем равновесия, или покоя, живем обманом, ведь настоящее равновесие, когда смешаешься с землей. Что нужно художнику?.. Представь, ему тошно, страшно… или тревожно… или радостно, наконец… Он берет кисть, и наносит мазок, как ему нравится — по белому темным, по черному светлым, разным цветом — его дело. Он нарушает равновесие, безликое, однообразное… Теперь холст — он сам, ведь в нем тоже нет равновесия. Он ищет свое равновесие на холсте. Здесь другие законы, они справедливей, лучше, это не жизнь. В картине возможна гармония, которой в жизни нет. Мазок тянет за собой другой, третий, художник все больше втягивается… строит мир, каким его видеть хочет. Все заново объединить. В нем растет понимание, как все создать заново!.. Смотрит на пятна эти, все напряженней, внимательней всматривается, ищет следы нового равновесия, надеется, оно уладит его споры, неудачи, сомнения… на языке черного и белого, пятен и цвета…
Нет, он не думает, мыслями не назовешь — он начеку, и слушает свои крошечные «да» и «нет», почти бессознательные, о каждом мазке. В пылу может даже не подозревать, какой на щетине цвет, но тут же поправляет… или хватается за случайную удачу, поворачивает дело туда, где случай подсказал новый ход или просвет.
Он подстерегает случай.
Так он ищет и ставит пятна, ищет и ставит… И вдруг чувствует — каждое пятно всем другим отвечает, перекликается, спорит… нет безразличных на холсте, каждое отвечает всем, и все — стоят за каждое, понимаешь?..
И напряжение его спадает, пружина в нем слабеет…
И он понимает, что вовсе не с пятнами игра, он занимался самим собой, и, вот, написал картину, в которой, может, дерево, может — куст, камень, вода, цветок… или лицо… а щека — не просто щека, а… каменистая осыпь при луне!.. — он чувствует в ней шероховатость песка, твердость камня, находит лунные блики на поверхности… Он рассказал о себе особым языком, в котором дерево, куст, камень, вода, цветок… лицо — его знаки, слова!..
Содержание изображений?.. — бред бездарных критиков. А вот общение пятен — оно вязко, сложно, но неразрывно связано с Состоянием художника, и чем автор уязвимей, без опоры и надежды стоит, чем ему страшней жить — тем тоньше начинает чувствовать особый вес пятен, их отношения, борьбу, напряженный разговор…
Вот вам один ответ — мой. Кто-то даст другой, но вы ищите свой. Чужая мудрость только затравка или спусковой крючок.

………………………………….
В начале жизни события и вещи множатся, разбегаются, вот и говорят — время. А к концу все меньше остается — лиц, вещей, слов, хотя, казалось бы, должно все больше накопляться. Как говорил один художник, степень обобщения важна, вот-вот, степень обобщения, в ней ум художника, да и любого творца, который мелочным бытописателем не хочет быть, а смотрит за горизонт, и выше сегодняшнего мусора…
Годы усилий видеть дальше, выше, они бесследно не проходят — чувствуешь, что изменяешься: нет уже ни ума, ни мыслей, а на все вопросы только «да» и «нет», короткие, ясные ответы. Откуда берутся … черт знает, откуда. Будто на ухо кто-то шепчет, или внутри головы рождаются?..
События сближаются, сливаются, многие моменты выпадают из картины… Как ночной снимок городской магистрали — трассирующий свет, и никого. Пусто там, где бурное движение и жизненный шум. Вместо беготни и суеты — ночь и тишина. Как настроишь себя на собственные впечатления, так сразу тихо становится кругом, и пусто. Стоит ли ругать память, если она заодно с досадными мелочами выкинула некоторые глупые, но полезные детали?.. Нужно ли удивляться, что, удалившись в собственные стародавние бредни, потом выпадаешь бессознательным осадком из раствора, и долго вспоминаешь, куда теперь идти, где дом родной…
Собственная жизнь вызывает удивление, страх…
И смех.

С Новым годом всех моих читателей и зрителей, поздравляю отдельно, потому что их немного, я ведь пишу и рисую только то, что меня интересует, а это слабо связано с реальностью, я с ней почти не связан, могу неделями не выходить из дома, две три вещи на столе, разный мусор надолго могут привлекать внимание. Да и в прозе мне дороги другие, другие… но что об этом писать, кто захочет, может легко найти в Интернете. В журналы бумажные я давно не хожу, главная причина — мне не хочется общаться с теми людьми, тем более — просить о чем-то тех, кто в них пишет и распоряжается, ничего хорошего там почти нет, и лучше не тратить время, и мне жаль деревья. Зато я связан с Интернетом, сюда помещаю свои картинки, сейчас в основном старые, то есть 3-4-х годичной давности, для меня это уже старье, я каждый день копаюсь в них, что-то переиначиваю, что-то оставляю без внимания… Из источников информации: в основном слушаю «Свободу», и все меньше — «Эхо Москвы», в «Эхе» для меня осталось несколько человек, которым глубоко сочувствую, один из них Виктор Шендерович, он лет на двадцать моложе меня, раньше не относился к нему серьезно, а теперь вижу, что человек идет, как говорится, ва-банк, а это мне очень знакомо, хотя и совсем в другой области жизни, совсем в другой. Я люблю место, где живу — это моя комната и стены, на которых мои картины, и это все, что для меня осталось от страны, а государство, власть я всегда ненавидел, с детства, когда издевались над моими родителями.
В этом году, если доживу, мне исполнится 75 лет, вообще-то не так уж много, но в наше время… вижу, как умирают люди, моложе, и очень достойные в прошлом году умерли, и это чувствуется.
Я приехал в Россию из Эстонии, пусть тогда уже республики в СССР, но там все-таки была несколько другая страна. Россия меня радовала в те годы, многими я восхищался, попал в окружение замечательных людей, и кажется что-то понял, может быть, даже сумел что-то воспринять.
Теперь я не вижу смысла оставаться в России, и если б я был моложе и активней, то наверняка бы уехал. Но жил бы также замкнуто везде. И все-таки, важно, что происходит за окном, какие люди ходят по лестницам и улицам. Когда ты не зависишь ни от журналов, ни от критиков, и никто не влияет на тебя, навязывая тематику, а это происходит порой совсем тайно, незаметно для тех, кто много общается, то возникают свои сложности, проблемы и препятствия, они в основном внутренние, и они гораздо серьезней… и неразрешимей, чем внешние события.
Пока что продолжим — возиться с картинками, иногда я пишу к ним и не совсем к ним миниатюры, это очень сложный жанр, многим кажется, что можно просто болтать, а в любой малой прозе должен быть узел, должна быть драма, и чем короче вещь, тем трудней она дается, ничего замаскировать и заболтать не можешь.
В общем, продолжим, а там посмотрим, пока что жить еще можно. С приветом всем, кто заглядывает сюда. Иногда мои тексты переносятся к FB, иногда нет, я с трудом нахожу эту галочку, которая помогает или препятствует этому переносу, поэтому уж ладно — как получится. Я могу забыть через две минуты, включил ли чайник, но хорошо помню каждое слово, которое мне когда-то сказал учитель живописи, и учитель в науке, и вообще, несколько человек, которых я уважаю и люблю. Так что, еще можно жить, а чайник, если что, выключится сам. Смайл…

Только для ЖЖ 🙂
………………………

…………………………………………..

…………………………………………..

………………………………………….

…………………………………………..

…………………………………………..

…………………………………………….

Есть такая штука во всех картинках, которая превыше любого даже самого прекрасного цвета, многие замечательные художники умели ее прятать, например бархатный Ватто, но это на первый взгляд, а под мягкими рукавицами железная рука. Это свойство — цельность изображения. В ней есть и субъективное, но объективность ничем не перешибешь, она стоит на свойствах нашего зрения, которое не меняется тысячи лет. На этих свойствах стоит такая штука, как психологический вес пятна. Вы можете чудную картиночку «залимонить», замечательную по свойствах правого и левого угла, но Ваш глаз будет метаться туда-сюда как буриданов осел, пока не устанет, и отбросит картинку как нечто несложившееся. Так что если нет цельности, нет ничего. Это не мешает по-разному ее удерживать, например пижон и гений Пикассо, он вот так может, как в картинке «Сын в костюме Пьеро», и еще и еще… А по другому это делал Матисс… и так далее. Но есть художники, которые не видят, не понимают, что такое цельность изображения, вернее — не чувствуют… и я склоняюсь к тому, что это им не дано от рождения. Хотя многому можно научить. И с цветом у них в порядке, и по частям рассматривая картинку, видишь, что знает что-то про красоту и силу, энергию изображения… А цельности нет, и ты пропащий по большому счету. А вот такой тип как Утрилло… учи его, не учи… он сразу цельные вещи писал, он хоть какого размера зады напишет у красоток идущих по улице, а улица все равно видна, он не нарушит цельности изображения все равно, он зады вписал в пейзаж КАК НАДО… и это ему от природы было дано, от природы, да.

Не спи, не спи, художник…
…………………………………………….

Хокусай и Гюльчатай
……………………………………………

Вспоминая нашу Тусю…
…………………………………………..

Ждем…
…………………………………………..

Два поколения
………………………………………….

Два взгляда
……………………………………………

На закате
……………………………………………

Цвет без нажима
………………………………………………….

Чужой среди своих

Если в картинке или рассказике нет драмы, то на фиг они нужны, эти рассказики и картинки. Иногда хорошо написанные, иногда чуть дурашливо, шепелявящим языком, или тень Платонова едва-едва, так слова поставлены, вроде сам, а вообще-то за спиной стоишь…
Такое расслабление после удачного ужина, а что, нельзя? Рабочая хорошая привычка — как без строчки вечер провести?.. Вроде и не прожит день тогда?
Вам нравится? Мне — нет, я это не люблю. Хотя кто из нас без греха… Но просить прощенья не у кого за эти дела.
Драма не обязательно смертельная, неразрешимая, но должна быть, иначе рассказик, рисунок зарисовкой остается. А что, и то хорошо, и пожалуйста вам — жил-был хороший человек, гулял с собакой или кошкой, и в начале гулял, и в конце также… Ну, и чего ты хочешь, пусть себе гуляет… Улицу знакомую перешел, за угол зашел, историйку литературную вспомнил… у могилки постоял, повторил известные слова, зато классика… Помянул добрым словом…
Ну, что ты придираешься вечно!..
Мне как-то показал учитель — смотри, у Ван Гога, малюсенькое пятно, красноватое, в однотонной почти зелени, а какая в нем сила, напряжение заложено! Ну, можно, конечно, животом вперед, чувствуя свой вес и полноценность… Можно и без того, о чем как-то сказал Пикассо, сунув любопытный нос в картину очень неплохого абстракциониста — «А где же здесь драма?… А ведь могла быть, и среди простых пятен, ломаных линий… встречается иногда… И в старых японских рассказиках с обрывом… но на том месте, где дыхание захватывает, вот в чем сила…
Самого себя любить не запретишь, но прощать себе ничего нельзя, ни-че-го! Особенно, если сделано «одной левой»
С Новым годом, товарищи!

Точка зрения
…………………………………………..

Вечерняя улица
………………………………………….

Как лежало
………………………………………….

Осень, дорога, птицы…
……………………………………………..

Вид на заповедник, где зубры живут
…………………………………………….

Ночная погоня
…………………………………………..

Курильщик
………………………………………

Лестница наверх
…………………………………………..

Цветки
……………………………………………….

Россия зимой (2)
………………………………………………

Перед грозой
………………………………………………..

Склоки партийные

Очень скромный, тихий, в нем есть свои небольшие радости, но не для зрителя, например, красноватое и желтое, что за окном, и слабей невозможно, и сильней нельзя, а небо… эти ничтожные примеси доставляют большие радости и огорчения, и наконец упираешься в предел собственной чувствительности, и больше нельзя, и меньше не стоит… На выставках показывать такие картинки, которые с известной натяжкой можно назвать фотографическими, не стоит, и не хочется, это в сущности «кухня». Но иногда хочется разобраться в собственных мотивах, в различиях близких ощущений… Такие вещи умел довести до полноценной картины разве что Марке, играя на полутонах, весь в дымах, туманах, отражениях… Он — «высший пилотаж», конечно.
……………………………………………….

Это главный наш овощ, доводить до безумия резкости не захотелось, и больше интересовало то, что сзади находится, хотя там, вроде ничего и нет, а корзинка не в счет…
…………………………………………………

Не помню, кто это… имени не знаю, но с изображением много и долго разговаривал не раз. Про этику говорили. Мне спорщиков не нужно, а слушателей лучше кошек не найти.
Меня когда-то раздражали и задевали разговоры про «национальные особенности», про особую русскую этику-эстетику, (не больше, впрочем, чем про еврейскую…) Особенно — этику. Особенности эти на фоне главных общих черт и правил, которые давным-давно прописаны и почти совпадают и в иудействе, и в христианстве, и в еще более древних религиях, и вообще, существуют в виде генетически закрепленных правил популяционного альтруизма, которые в обезьяннем стаде тоже необходимы… Так вот, на фоне главного сходства ничтожны различия… они подобны сортам одного напитка, например, вермута… Когда-то в Таллинне, еще был жив мой младший брат, мы пили вермут из пяти стран, мне больше всех понравился тогда венгерский, но все равно это был вермут во всех пяти бутылках. Русская литература замечательная, но Камю мне ближе Достоевского, а Гари(Ажар) ближе всех, из тех, кого сегодня помню, навскидку, как говорят, привел… Это только сегодняшний треп, не более того…
………………………………………………..

А это уже немного серьезней, была ли в начале, в основе фотография, или эскизик маслом или темперой… не помню, и значения не имеет. Потому что потом вдоволь поводил «мышиной» кистью по изображению на экране, как хотелось. Сине-зеленый да еще с желтым для меня всегда вызов, в начале без любви, но и без вражды, потом все ближе, ближе… это работа не с изображением, вернее, с изображением, которое в нас.
………………………………………………

Заповедник за рекой. Не люблю смотреть туда зимой, когда все замирает от холода — деревья, звери… Как они выживают, меня всегда это удивляет. Я так представляю себе самоубийство — пройти туда, а обратно уже нет сил, и медленно замерзаешь. Но это литература, предпочитаю внезапную остановку сердца. Разговоры…

Неофиты могут любого атеиста доконать, особенно православные, да еще с высшим образованием, да с кандидатским дипломом… Скорей бы уж черная дыра нас благословила. Удивительные люди, знание ума не прибавляет: кто же в этой исполинской круговерти-вселенной нас заметит, кому мы нужны… А им вечность подавай!

http://s015.radikal.ru/i332/1412/ce/318c84f324b2.jpg

КОНЧАЕТСЯ 14-ЫЙ. А, все эти даты — придуманы, договоренность такая между людьми, нужно как-то время делить на осязаемые части, чтобы единым взглядом можно было охватить, и если ругать, то не все, а часть, так все-таки легче жить. Настоящие даты — день рождения и день смерти, они не придуманы, и их изменить, даже в угоду историческим страстям невозможно, и трактовать по-разному трудно, начало и конец отрезка точному определению подчиняются. Так что не относитесь в наступающей дате уж слишком всерьез. Время иронично, и всегда готово нам неожиданную свинью подложить, так что шутим с ним взаимно, мы — ему, оно — нам…
………………………………………………………………..

Они ждут, они терпеливы…
……………………………………………

Иду мимо, вижу -старые рамы наши, лучшие-деревянные, поменяли на ПВХ… Хорошо хоть друзей своих-натурщиков утащить успел…
……………………………………………..

Жизнь заставила — двери полюбил… А потом понял их особую красоту.
…………………………………………

Свет и тени, и мы между ними всегда, везде…
……………………………………………

Кася каждый день общается с листком
……………………………………………

Ждем!..
…………………………………………….

Апология мусора
……………………………………………….

Находки 3-его тысячелетия. Археологи в шоке, многие поседели… (по данным Интернета)
…………………………………………….

Эх, тройка!.. посторонись, прочие народы…
………………………………………………

Эволюция: люди возникли не из гвоздей, а из крючков.
………………………………………….

Опять тени… И свет. И черная плесень. Тоже хочет жить…
…………………………………………….

Херес, или по направлению к графике.
……………………………………………….

Тень друга в нашем общем шкафу… Он умер, а мы еще живы
………………………………………………….

Кончились песни, не поется в предчувствии зимы. Вот и мы…
…………………………………………………

Пришельцы изучают деталь российского звездолета.
— Как ты думаешь, до Марса долетит?
— До Марса… не уверен, а до Луны доберется, думаю…
………………………………………………..

Заснуть бы, и оказаться в следующем году… Или вдруг лопнет-треснет картонная декорация… Но это уже было!..

Акууратность лучше, чем умеренность, но надоедает. К счастью, с ней легче справиться, чем с умеренностью, та черта генетическая, имеет стороны полезные, приятные — и … противные… Полезно, говорят, не нажираться до предела. Но так бывает приятно!.. А люди, умеренные во всем, противны. Но это долгий разговор, и к картинкам имеет отдаленное отношение. И все-таки, имеет. Но только намеком, слегка…
……………………………………………….

Корявенький такой натюрмортик был. Почему был — есть! вот на стенке висит. А я его еще, еще укурочить хочу! Зачем? Не знаю сам, душа просит как стакана водки — ведь горькая, противная, а просит, и всё! Часто, и всё чаще кажется, что вокруг нас только тени, приглаженные образы бесчестия и пустоты, а вещам, особенно симпатичным, не надо это знать… как детям, все наше непотребство знать не надо. Искусство не должно врать, чтобы врать, надо к реальности то и дело прислоняться, а этого стоит избегать — свою реальность строить, с неуклюжими пусть, но своими вещами…
……………………………………………

Ход — куда? Да в никуда! Как китаец полз по каменному лазу к небожителям, есть такой рассказ. Не наверх, не в голубые небеса , а куда-то в черную щель, по кожу сдирающим камням… И это правильно, китаец молодец. А нам… ползти нам некуда, а значит — надо — в НИКУДА!
………………………………………………..

«ИЩУ ЧЕЛОВЕКА!» Это не я сказал, а философ, и много лет с тех пор прошло. Но мало что изменилось. Хотя людей стало гораздо больше! Нет, коне-е-чно, меняется, но человека по-прежнему искать приходится. Вроде бы толпы кругом нас, но каждому в отдельности эту проблему решать, в отдельности… Это вам не выборы выбирать, когда предлагающих себя рыл даже больше необходимости. Каждому — человека ищи!
………………………………………………

Вполне приличная жидкость, ароматный самогон (не рекламирую, вам не хватит), а вот с желтым цветом у меня большие споры, и продолжаются. Потому что люблю, зато и требования предъявляю! А он… самоуверен, самолюбив и подчиняться не привык. Вот и получается порой… скандальная обстановка. Зрителю не видно? И хорошо, хорош-о-о… зачем расстраивать добрых людей.
…………………………………………..

Двойное нападение было, по разным мотивам, думаю, но не признаются, свои кошачьи тайны берегут.
……………………………………………..

Такой есть автопортрет, ему много лет, но главное — он пальцами написан, и маслом по неподготовленной бумаге, а это грех, большое преступление против химии. Но живет, хотя не блестит, конечно, еще бы ему блестеть! А все остальное — еще неправильней, само слово композиция произносить не хочется. И бумажку положил, зачем? Без бумажки как-то тоскливо было. Положил — и что-то в голове щелкнуло… и слегка уравновесилось. Вспомнил вдруг Петрова, который Водкин, он же Селедкин… Привет, Селедкину! а почему… А вот потому! не скажу, почему…
……………………………………………..

Сама сдержанность, умеренность и почти аккуратность, а с заоконным светом ба-альшие проблемы были… да и остались. Иногда хочется, ярче! сильней! жестче!.. красивше!!! а потом очнешься, возьмешь себя в р-р-руки!!!! И ничего, оказывается — ничего! А иногда не просто ничего…
…………………………………………..

На балконе ласточки гнездо слепили. А вторая пара тоже захотела, и рядом начала лепить. Непорядок! Вызвали на «стрелку»… Но кончилось благополучно, они же, хотя и двуногие, но другие… И договорились, теперь два гнезда рядом. Болгария, теплая страна. Буду жив, приеду весной… надеюсь, снова прилетят…

Пес из Плимута, старые часы…
…………………………………………..

… тьма сама заглянет тебе в глаза (Ф.Н.)
………………………………………………

Мечта аутиста
…………………………………………

Знакомство
…………………………………………

Всего понемногу
……………………………………………

Кусок стены над столом. Теперь эти картинки в Серпуховском музее.
…………………………………………………

Пряники и вино. Еще пакет, прозрачный.
………………………………………………

Ночной разговор. Про крутые повороты, я помню, говорили…
………………………………………………

Вечером. Много было дней, о которых вспомнить нечего, и кажется, выкинь их и соедини наполненные и удачные, получится удачно прожитая жизнь. Но это — ошибка…
………………………………………………

Ночной путь. Живопись на стекле. Осталась в одной из квартир. Если живешь в одном месте полсотни лет, то этих квартир набирается немало. А потом ходишь по городу, как по чужому месту, вроде бы, и здесь жил, и здесь… но вспоминаются только отдельные дни и отдельные лица.
…………………………………………….

Ночь, поселок, гуашь… Не любил гуашь, но если маслица добавить, или желток, то терпимо получается, вот уже тридцать лет ей, а ничего не сделалось. Подарил недавно хорошему человеку.
…………………………………………..

Ну, пятна получились, и с синим как-то примирился…
………………………………………………….

Пейзаж с одиноким домом (фрагмент)
………………………………………………..

Перед дорогой. И все «не настоящее»: и кот вылеплен, и дорога нарисована… и пусть…
………………………………………………

Зимняя Россия. Темнота и холод, главное, что в памяти осталось. Это не для жителей городов.
…………………………………………..

Оч. старый эскизик на доске.
………………………………………………

(О статье Сергея Яковлева «Писатель и народ: русская этика в творчестве Битова»)
http://samlib.ru/z/zajcewa_e_a/n-n.shtml
Написала Елена Зайцева. Хорошо написано. Несколько сложновато только. Не для Битова сложно, и Яковлев, наверное, поймет, хотя вряд ли согласится… это для моих мозгов слишком, так что моя беда. Устал за жизнь слушать об особой русской этике. Также, как об эстонской, еврейской… Этика она для всех этика, пока на одном шарике умещаемся, а про людоедов говорить не хочется… Тема эта во мне давно истлела, простите. Не знаю, не вижу в Битове «мучительные попытки обрести национальную идентичность». Об Армении книга и «Аптекарский остров» — лучшие, на мой вкус у него. Вообще, все эти разговоры «о русскости» напоминают о «Нашем современнике», о Кожинове… а мне казалось, это уже археология. Говорить об особой русской совестливости сейчас… ну, как-то неудобно даже. С особой силой проявлена сегодня бессовестность всего мира, и Россия не лучше, уж точно. Как всегда, и как везде, есть отдельные люди, с совестью и талантом, и какая мне разница, русские они или японцы, негры или евреи. Дело десятое, искусство универсальный язык… да и вообще не язык, а шире — система образов, понятных и русскому, и китайцу, и еврею. И строится она по законам, присущим нашим «серым клеточкам», куда от них денешься. И без «подкорки» дело не обходится, конечно. Картинки, книги… бывают плохие, очень плохие — и хорошие. Очень хорошие — редко. И тогда мы смотрим, читаем… и там люди, жизнь, а какой они национальности, на каком языке написано… дело десятое, мне кажется.

Разговоры про живопись не люблю, но спросили — отвечу, все-таки, год кончается. Какое название для него, на языке художника, скажем так. Прошлый год был годом старых вещей. Этот — год мусора, я понял красоту заброшенности и никчемности. И еще — годом кривых гвоздей бы назвал. Кривой гвоздь лучше прямого, интересней: перед лицом торжествующей полезности я — за бесполезность.
Вообще, я сильно умных не люблю, знаю наперед, моя история покажется им глупой. Одни люди боятся умереть, потому что любимых оставлять придется. Другие боятся беспомощности и слабости. Третьи — им исчезнуть страшно, невыносимо и непонятно… А есть такие, для которых все на свете — преодоление, своего рода экзамен. И они боятся смерти… ну, боятся не выдержать испытания, да, для них еще один экзамен. Кажется, уже все экзамены сдал, но эти люди так не считают, экзамены на преодоление у них каждый день почти. И смерть — последний экзамен. Смешно, как это не выдержать, вроде нет такого на света слабака, который смерть не выдержал бы… А вот так, и это с детства в крови, все — испытание, всё! Каким-то краем и меня это задело, такие детские годы были… Но я все-таки чуть погибче… послабей…
……………………………………………………………………………………….
……………………………………………………………………….

Оч. старый портретик, за 30 лет ему, наверное, а точно не знаю, не подписан. Значит, нигде и не выставлялся. И правильно.
…………………………………………..

Картинки за спиной. Сейчас там висят другие.
С Новым Годом, и с надеждой на возрождение ЛИЧНОСТИ, на новое ВОЗРОЖДЕНИЕ.
……………………………………………..

Участники натюрмортов на балконе, в непринужденной обстановке
………………………………………………

Осень. Эта репродукция мне не нравится, картинка мягче. Правда, с годами меняется отношение к цвету, хочется его поменьше. Это усложняет задачу художника, когда отношения становятся тоньше.
……………………………………………….

Это про гвозди, редко так бывает, но я уже все, что хотел, написал, там внизу еще есть гвоздь, и что-то написано.
…………………………………………….

Год кривых гвоздей. Ни сколотить, ни склеить жизнь никому не удастся, ни идиотам-писателям, ни идиотам-политикам. Жизнь растет как трава, как дерево: вы не прикажете дереву — вот здесь вырасти ветку, а не здесь.
…………………………………………….

Более упорядоченно, иногда не хватает тишины…
……………………………………………….

А это про мусор. Про него в начале написано.
……………………………………………….

……………………………………………….

Жизнь настолько сложная случайность, что для ее описания не годится никакое сокращение. Математики знают. Описать жизнь — это прожить ее снова, она и есть собственное описание. Никакая формула, никакое сокращение не поможет. Но есть интересный подход — «ассоциативно-аналогический», это искусство. Оно создает другую реальность, в чем-то похожую, или верней — напоминающую о прожитой жизни.
…………………………………………….

……………………………………………..

………………………………………………

Последняя победа Бориса. Где-то, кажется в «Перебежчике», я писал про старого кота, о том, что сильная личность с трудом переживает старость, не может примириться с ней. Со злостью и проклятиями, да, и с этим трудно бороться. И я так думаю, как тот Серый, что не нужно себе прощать слабость, играть с самим собой в поддавки. Мне мать говорила — » не умер, так делай!» Потом я начал вспоминать, а когда же она это сказала… Так и не вспомнил…
……………………………………………….

И про гвозди уже писал.
……………………………………………….

Вообще-то подборки почти всегда случайные, но в непростом смысле — что вдруг показалось интересным. Может и не совсем понравилось, но задержало взгляд. Это вопрос внимания. Насколько оно сконцентрировано… или рассеяно. Сегодня рассеяно. Посмотрим, самому интересно!
…………………………………………….

Это в прошлом, уходящий интерес. Здесь слишком много от оптики еще. И все внимание на точности. Детали есть лишние, конец года — и видно.
…………………………………………..

Сейчас убрал бы лишнее…
…………………………………………….

Цвет ленты! Давно исправил, а эта еще жива. Но, в конце концов, преимущество техники, — можно оставлять варианты.
………………………………………..

Есть лишнее!
……………………………………………..

Слишком видна манера, стилизация. В дальнейшем делал не так.
…………………………………………….

Розовое вылезло, а в целом то направление, которое интересно сейчас — ближе к живописи пятен.
…………………………………………………

А тут уже ничего не извлечешь, некуда идти… Разве что открытку сделать, но я не занимаюсь этим…
……………………………………….
Вывод. Прав Колмогоров, случайность-то случайность, но разная степень простоты 🙂
Мы подстерегаем случай, но напряженный должен быть процесс.

Из проб, названия к которым кажутся притянутыми. Дело, видимо, в расстояниях между разными пятнами, при которых они еще что-то знают, чувствуют друг друга. В сущности, исследование собственной чувствительности, а что от этого зрителю… наверное, ничто…
…………………………………………

Русалка в осеннем лесу, я за нее переживаю…
………………………………………..

Вид из окна двадцатого дома «В», в котором я жил с Васей и Феликсом много лет, здесь я начал рисовать, и писать рассказы тоже. Про эту квартиру я писал в повести «ЛЧК» (старый художник возвращается после многих лет неволи в свой дом, к своим картинам, и кот его ждал много лет, и выжил поэтому…) Но вид из окна столько раз повторял, сначала глядя вниз, а потом вовсе никуда не глядя писал и рисовал, так мне интересней казалось… Видимо после этих видов я стал осторожней и внимательней приглядываться к цвету…
…………………………………………..

А этот разбойник жил на воле, около дома напротив, через дорогу, он спал на балконах первых этажей, и я звал его Серый, а потом у него появилась кошка, и он с ней не расставался до самой смерти, а она потом перебралась в соседний дом и скоро умерла.
………………………………………..

А за этим домом напротив, он был десятым «Г», кусты росли на поляне, за ней овраг, в нем похоронены многие мои друзья. Когда долго живешь в одном месте, по-иному воспринимаешь время, а жизнь, которая где-то далеко, например, в столице, всякие люди там, их интересы… все кажется гораздо мельче, чем если был бы втянут в их суету. Смешно, когда тебя зовут из кармана собственных штанов, а ты спешишь ответить, трудно к этому привыкнуть. Неужели нужно так спешно о чем-то говорить, слушать, отвечать?.. Что, на земле так много стоящего внимания?..
…………………………………..

Одна чайница из Казани, другая из Израиля. Чай самый интересный и нужный напиток, за ним только красное вино, если хорошее. По действию чай вину не уступает, если заварки не жалеешь, конечно.
……………………………………………

Свечка, желтые листья… полка, на ней когда-то стояли книги, а потом я их отдал, перестал читать. Чужая жизнь со временем перестает интересовать всерьез… за исключением нескольких людей, лица и истории которых врастают в собственную жизнь. Но очень мало таких.
……………………………………………

Можно сказать — «вид на пейзаж», по воспоминаниям, что-то смешалось за много лет…
…………………………………………….

Старое масло. Пусть постоит лет сто. Говорят, для живописи только ценней станет. А они маслом писать не захотят… Ну, и пусть живут как хотят, а масло и их переживет.
…………………………………………….

Ключи от квартиры, в которой давно пусто.
………………………………………….

Окно за мусоропроводом на первом этаже.
………………………………………….

Масяня спит на Мунке, а Мунк на принтере, а принтер на столе, а стол… Давно никого нет.
……………………………………………..

Кася в кухне, где синий и фиолетовый на стене.
……………………………………………..

Рябина на земле, еще тепло.
………………………………………………..

Кусок стены за спиной, когда сижу за столом…
…………………………………………

На тему… Вспоминая одного художника… Не подражая…

Паоло нагнулся и притянул к себе сверток.

Сначала он подумал — подмалевок, настолько все убого, небрежно — и темно, темно!.. Потом разглядел основательность и выписанность главного — похоже, эскиз?.. Но постепенно, глядя в унылую черноту, он начинал видеть в ней последовательность, и замысел. Это была работа мастера, но настолько чуждого ему, что он передернул плечами.
— Это никогда не купят!..
Он снова поймал себя на этой мысли! Разве в купле дело, творчество не продается, он десять тысяч раз говорил это ученикам, привык говорить.
— Но картина должна продаваться, как же… А кому интересна эта мазня?
……………………………..
Но он понимал, что все не так. Не так, как он хотел думать всю жизнь.
Простое дело, и печальное — все состоит из света и тьмы.
О свечении, слабом, но упорном, из самой тьмы, из глубины отчаяния и страха, говорил этот парень, Рем .
А Паоло не хотел — мечтал только о свете. Всю жизнь. И создал — да!.. сияющую гениальную поверхность огромных холстов, пустоту, населенную мифами и героями с тупыми лбами!
Нет, нет, парень ошибается!
Он еще раз посмотрел на холст.
Этот художник его достал! Мазня!
……………………….
Нет, не мазня, он уже знал. Композиции, правда, никакой. Устроено с убогой правдивостью, две фигуры почти на краю, у рамы, остальное пространство еле намечено широкими мазками, коричнево-черными, с проблесками желтизны… Помещение… в нем ничего!.. Вот пол, вдалеке стены, там узкая щель двери… Старик стоит лицом, но толку… лицо почти опущено, только лоб и нос, и то как-то все смазано, небрежно, плывет… плывет… словно время останавливается… Перед ним на коленях парень в драном халате, торчат огромные босые пятки… Понятен сюжет — блудный сын, он сам писал его, оборванец возвращается в богатый дом отца. Но и лохмотья можно показать с лучшей стороны, чтобы смрад не лез в нос! Зачем! Тема достойная, но… этот нищий возвращается в такую же нищету…
Он смотрел, и с него слетала шелуха собственных слов, и доходило все значение сцены, вся эта плывущая, уходящая в вечность атмосфера,
воздух, отчаяние
скупые детали без признаков времени,
везде, навек, намертво, навсегда…
… Пока не схватило за грудь и уже не отпускало.
Не в раскаянии и прощении дело, хотя все это было показано с удивительной, безжалостной простотой.
Дело в непоправимости случившегося, которую этот художник, почти ребенок, сумел угадать.
Ничто нельзя вернуть, хотя можно и простить, и покаяться. Дело сделано, двое убиты навсегда.
Нет, этого он не мог принять.
Он даже готов был простить этому Рему темноту и грязь, запустение, унылость даже!.. И то, что раскаяние и прощение показаны так тихо, спокойно, можно сказать — буднично, будто устали оба страдать, и восприняли соединение почти безучастно… Паоло знал — бывает, но это ведь картина! Искусство условно, всего лишь плоскость и пигмент на ней, и из этого нужно сотворить заново мир, так создадим его радостным, светлым…
Что-то не звучало. Ладно, пусть, но здесь сама непоправимость, это было выше его способности воспринять. Он сопротивлялся всю жизнь, всю жизнь уходил, побеждал, убегал, откуда это — непоправимость случившегося…
А ведь случилось — что? — его жизнь случилась.
Выбирал — не выбирал, она случилась, непоправимо прошла. Истина догнала его, скоро догонит, и картина это знала.
Он отодвинул холст. Парень сошел с ума. Кому это нужно, такая истина на холсте…
Далее был портрет старухи, получше, но снова грязь!.. Руки написаны отлично, но слишком уж все просто. Что дальше?
А дальше было «Снятие с креста», тут он не выдержал. Пародия на меня, насмешка, карикатура, и как он посмел принести!.. Убогий крест — вперся и торчал посредине холста, бездарно и нагло перечеркивая всю композицию, тут больше и делать нечего! Грязь и мерзость запустения, помойка, масляная рожа и брюхо в углу… две уродки, валяются у основания. И сползающий сверху, с тощим отвислым животиком, и такими же тощими ляжками Христосик… Где энергичная диагональ, где драма и ткани, значительность событий и лиц, где мощь и скорбь его учеников?..
Умение посмотреть на себя со стороны помогло ему — он усмехнулся, ишь, раскудахтался, тысячи раз облизывали тему до полного облысения, не вижу умысла. Написал как сумел. Кстати, откуда у него свет? Нет источника, ни земного, ни небесного… А распределил довольно ловко. Нет, не новичок. Зловредный малый, как меня задел…
И не отрываясь смотрел, смотрел…
Какая гадость, эта жизнь, если самое значительное в ней протекает в грязи и темноте…
Он удивился самому себе, раньше такие мысли не приходили ему в голову. Жизнь всегда была, может, и трудной, но прекрасной.
— Последние месяцы меня согнули..
— Ну, нет, если есть еще такие парни, я поживу, поживу…
— Чего-то он не знает, не учили, наверное, — общему устройству, сейчас я набросаю, а завтра просвещу. Способный, способный мазила, меланхолик, грязнуля… из него выйдет толк, если поймет равновесие начал.
— Все дело в равновесии, а он пренебрегает, уперся в драму!
— Пусть знает, что жизнь прекрасна!
— Не-ет, он ошибается, он не должен так… он молодой еще, молодой, что же дальше будет?..
— Не все так печально, нельзя забывать о чуде, теплоте, о многом. Да…
Он вдруг понял, что говорит вслух, все громче, громче, и дыхания ему не хватает. Тяжело закашлялся, задохнулся, замолчал, долго растирал ладонями грудь..
— Нет, нет, все равно так нельзя, он должен, должен понять!..
Пересиливая боль в плече, он поднял руку и взял со стола небольшой лист плотной желтоватой бумаги, свое любимое перо, макнул его в чернильницу, до этого дважды промахнувшись… и крупными штрихами набросал кисть винограда с несколькими ягодами, потом еще, потом намеки на ягоды, крупный черенок… и с одной стороны небрежно смазал большим пальцем.
Гроздь винограда. Картина как гроздь, свет к свету, тень к тени… Пусть этот любитель ночи не забывает про день!
И положил бумажку на холст. Что у него еще там?..
Несколько графических работ. Он небрежно рассыпал их по полу, глянул и внутренне пошатнулся. Мощь и смелость его поразили, глубоко задели. Опять наброски, где разработка? Но это был комариный писк.
— Невозможно, невозможно… — твердил он, — так легко и небрежно, и в то же время безошибочно и сильно. Вот дерево, листва, что он делает! Не подражает форме листа, не пытается даже, а находит свою смелую и быструю линию, которая ничуть не похожа, но дает точное представление о массе листьев и нескольких отдельных листьях тоже. А здесь смазывает решительно и смело, здесь — тонкое кружево одним росчерком, а тут огромный нажим, а эт-то что?… пальцем? ногтем? щепкой?
Черт знает что, какая свобода в нем!..
Он вспомнил своих учеников. Айк — умен, талантлив, все понимает, но маломощный, и будет повторять за ним еще долго, а, может, никогда не вылезет на свою дорогу… Франц — сильный, своевольный, но глупый, самодовольный и чванливый, а ум нужен художнику, чтобы распорядиться возможностями… Есть еще Йорг, тот силен, но грубоват, и простоват… в подражании мне доводит все до смешного и не замечает. Хорошие ребята, но этот сильней, да…
— Парню нужно доброе слово, поддержать, поддержать!.. Ровесники — недоброжелатели, завистники, загрызут, заклюют от зависти.
— Но совсем непримирим, совсем, это несчастье, он не понимает, темная душа…
— Говоришь, а завидуешь.
— Мне нечему завидовать, делал, что хотел.
— Устроил себе праздник, да?
— Может и другие повеселятся.
— Короткая она, жизнь-то, оказалась, как выполз из темноты, так и не заметил ничего, кроме радости.
— Бог мне судья.
— Пусть тогда лучше Зевс, мы с ним поладим…
— Душой не кривил, писал как жил, делал, что мог.
— Ну, уступал, уступал… так ведь ерунду уступил, а на деле, что хотел, то и делал.
— Может, недотянул?..
— Прости себя, прости…
— Все-таки печально кончается… Не хотел этого видеть, да?
— Ну, не хотел, и что?
— А вот то, повеселился — плати…
— А, ладно…
Он устал от своих слов. Ладно, да, да, да… Ну, и пусть.
— Пусть…
— А парню скажу все как есть, может, польза будет.
………………………….
Теперь он был доволен. Нашел, что сказать. Всегда готовился к разговорам с учениками, это главное — внимание… Хотя говорил вовсе не то, а что возникало в его быстром уме сразу перед картиной. Этот парень… он мне подарок. Вот как бывает, а мог бы его не знать. Значит не все уж так плохо, есть художники, есть… И я еще пригожусь, не все забыто. Ведь он ко мне пришел, ко мне… совсем молодой, а не к кому-нибудь из новых, да.
Он почувствовал себя почти здоровым, встал и отошел в угол, где за небольшой ширмой стояла удобная кушетка. Здесь он раньше проводил не одну ночь, после того, как заканчивал картину или уставал так, что идти в дом не хотелось. Он лег и затащил на ноги тяжелый шотландский плед, который подарил ему Айк. «Хороший парень, но нет в нем мощи… изыскан — да, но я был сильней… А этот.. как его, Рем?..»
— Сделает как надо…
— Живопись, все-таки, излишне темна, грязновата…
— Но какая смелость!…
— И если избежит…
— Если избежит, да.
— Не надо больше об этом, хватит…
— Сам-то?.. А что?.. Прошелся по жизни как ураган.
— Но многое только краем, краем…
— Не угождал, нельзя так сказать…
— И все же…
— Ну, и что?
— А то!.. Оказалось куда печальней, чем думал.
— Справедливо оказалось…
— И еще хочешь, чтобы красиво кончилось? Не много ли?..
Что делать, он хотел жить, и это было главным.
И хотел приспособить свой талант, чтобы сильная живопись осталась, но все же, все же…
— Надо парню сказать — нельзя так сурово…
— Пусть помнит, люди слабы, они другое видеть хотят…
— Это не в ущерб, не в ущерб, если с умом…
— Может, и в ущерб…
Теперь он снова не знал, что сказать. Не про живопись, с ней у парня наладится, все еще ахнут…
— Вот был бы ученик!
— Поздно его учить, разве что слегка подтолкнуть…
— Мое время прошло.
Впервые он сказал эти слова без тяжести в груди, спокойно и безучастно. Закрыл глаза и забылся.

Шагая по выжженному полю, Рем вспомнил еще одну картину Паоло, она висела в том же музее. Та самая, знаменитая на весь мир «Охота»! Паоло решил, пусть покрасуется на людях до осени, а потом отправится в Испанию сложным путем: ее, огромную, навернут на деревянный вал и повезут через несколько стран, и даже через горы. Дело стоило того, испанец, король, платил Паоло бешеные деньги за эту совершенно невозможную, невероятную вещь.
Картина была гениальной, и Рем, при всем возмущении, это понимал.
Гениальной — и пустой, как все, что выходило из-под кисти этого красивого, сильного, богатого человека, который прожил свою жизнь, беззаботно красуясь перед всем миром, и кончал теперь дни, окруженный роскошью своего имения, раболепством слуг, безусловным подчинением учеников, обожавших его…
Так Рему казалось, во всяком случае.
— Чему я могу научиться у него? — он спросил у Зиттова, это было давно.
— Он — это живопись. Только живопись. Глаз и рука. Зато какой глаз, и какая рука! А в остальном… сам разберешься, парень.
Но вернемся к картине.
Ничего чудесней на свете Рем не видел, чем это расположение на весьма ограниченном пространстве холста множества человеческих фигур, вздыбленных коней, собак, диких зверей… Все было продумано, тщательнейшим образом сочинено — и песок, якобы алжирский, и пальмочки в отдалении, и берег моря, и, наконец, вся сцена, чудовищным и гениальным образом закрученная и туго вколоченная в квадрат холста. Как сумел Паоло эту буйную и разномастную компанию втиснуть сюда, упорядочить, удержать железной рукой так, что она стала единым целым?..
Рем думал об этом всю зиму, ветер свистел над крышей, огонь в камине и печи гудел, охватывая корявые ветки и тяжелые поленья, пожирая кору, треща и посвистывая… Со временем Рем стал видеть всю эту картину, или сцену, в целом, охватил ее взглядом художника, привыкшего выделять главное, а главным было расположение светлых и темных пятен.
И, наконец, понял, хотя его объяснение выглядело неуклюже и тяжело, как все, что исходило из его головы. К счастью, он забывал о своих выдумках, когда приступал к холсту.
Винт с пятью лопастями — винт тьмы, а вокруг него пространство света, и свет проникал свободно между лопастями темноты, и крутил этот винт, — вот что он придумал, так представил себе картину Паоло, лучше которой тот, кажется, ничего не написал, — со временем в его работах было все больше чужих рук. Теперь он давал ученикам эскиз, они при помощи квадратов переносили его на большой холст, терпеливо заполняли пространство красками, следуя письменным указаниям учителя — рядом с фигурами, мелко и аккуратно, карандашом…. Потом к холсту приступал самый его талантливый и любимый ученик, он связывал, объединял, наводил лоск… и только тогда приходил Учитель, смотрел, молчал, брал большую щетинистую кисть, почти не глядя возил ею по палитре, и вытянув руку, делал несколько легких движений — здесь, здесь… и здесь… «Пожалуй, хватит…»
Но на этом полотне совсем, совсем не так!.. Сделано в едином порыве одной рукой.
На ней фигуры застыли в ожидании решительных действий, еще не случилось ничего, но вот прозвучит сигнал, рожок… или они почувствуют взгляд? — и все тут же оживет. Ругань, хрип, рычанье… В центре темная туша бегемота, он шел на зрителя, разинув во всю ширину зубастую пасть, попирая крокодила, тот ничтожной ящерицей извивался под ногой гиганта, и в то же время огромен и страшен по сравнению со светлыми двумя человеческими фигурами, охотниками, которые валялись на земле: один из них, картинно раскинув руки, красавец в белой рубашке, притворялся спящим, и если б не обильная кровь на шее, мертвым бы не мог считаться. Второй, полулежа на спине, с ножом в мускулистой ручище, такой тонкой и жалкой — бессильной по сравнению с мощью этих чудовищ… Он, выпучив глаза, сопротивлялся, ноги придавлены крокодильей тушей, на крокодила вот-вот наступит гигант бегемот… Парень обречен.
Теперь с высоты птичьего полета, общего взгляда, так сказать… В центре темного винта, который Рем разглядел, — бегемот, тяжелое пятно, от него пятью лепестками отходят темные пространства, они заполнены собаками, частями тел людей, землей меж крокодильими лапами… а сверху…
А сверху вздыблены — над бегемотом, крокодилом, фигурами обреченных охотников, над всем пространством — три бешеных жеребца, трое всадников с копьями и мечами… Чуть ниже две собаки, вцепившиеся в несокрушимый бок бегемота, достраивали гигантские лепестки, растущие из центра тьмы, из необъятного брюха… Темные лопасти замерли, но только на момент!.. вот-вот начнут свое кружение, сначала медленное, потом с бешеной силой — и тут же появится звук — лай, вой, стоны… все придет в движение, апофеоз бессмысленной жестокости… И в то же время — застыло на века. Картина на века, на вечность!..
И лежащие на земле умирающие люди, и гигантские туши обреченных зверей, еще полных яростной силы, и три собаки, две с одной стороны, терзающие бок бегемота, гигант не замечал такую малость… и третья, с другой стороны, ей достался шипастый крокодилий хвост, она вцепилась в него с яростью обреченной на смерть твари… и эти всадники, троица — все это было так закручено, уложено, и вбито в ровный плоский квадрат холста, что дух захватывало. Казалось, не может смертный человек все так придумать, учесть, уложить — и вздыбить… довести напряжение момента почти до срыва — и остановиться на краю, до предела сжав пружину времени… И ничего не забыть, и сделать все так легко и весело, без затей, и главное — без раздумий о боли, крови, смерти, о неисчерпаемой глупости всего события, жестокой прихоти нескольких богачей…
Вся эта сцена на краю моря, на пустынном берегу — постыдная декорация, выдумка на потребу, на потеху, без раздумий, без сожаления… лучшее отброшено, высокое и глубокое забыто, только коли, бей, руби… И обреченные эти, но могучие еще звери, единственные в этой толпе вызывающие сочувствие и жалость… зачем они здесь, откуда появились, почему участвуют?…
Рем возмущался — он не понимал…
И в то же время видел совершенство, явление, великую композицию, торжество глаза и того поверхностного зрения, которое при всей своей пошлости и убогости, сохраняло свежесть и жуткую, неодолимую радость жизни.
Вот! Откуда в нем столько жизни, преодолевающей даже сердцевину пошлости, лжи, бесцельной жестокости и убийства ради убийства, ради озорства и хамского раболепия, ради торжества чванства и напыщенности?..
И все эти его слова обрушивались на картину, которая, может, и не заслуживала такого шквала чувств, но он протестовал не только против нее, а против всего, что она собой выражала, а заодно — против жизни и великого мастерства человека с ясным и пустым смеющимся лицом, пустым и ясным, жизнерадостным и глупым, поверхностным и шаблонным… Это он, Паоло, умел все, мог все, и так безрассудно и подло поступал со своим талантом! Он словно не видел — жизнь темна, страшна, а люди жалки, нелепы, смешны и ничтожны… и слабы, слабы…
Это пустое торжество силы и богатства подавляло Рема, унижало, и удивляло — как можно так скользить по поверхности событий, угождая сильным, выдумывая потеху за потехой, не замечая страданий, темноты и страха. Особенно страха, который царит над жизнью и не дает поднять головы.

Воскресное утро
………………………………………….

Старость. Призрачность мира становится очевидной.
……………………………………………..

Картошка в мундире, и ничего не надо.
…………………………………………….

Друзья забыли!..
…………………………………………….

Богатая сестра и бедная сестра
……………………………………………

С мамой
………………………………………………..

Охота на мух
………………………………………………

Уходя, оглянись…
…………………………………………..

У окна
……………………………………………

Мысли вечерние
………………………………………………

Мама уходит
………………………………………………

Без имени
……………………………………………..

Дама с собачкой
………………………………………………

Ты все забыла?..
……………………………………………..

Кто куда, а я — туда…
……………………………………………………

Альбомчик гимназистки, Ревель, 1919г
…………………………………………………..

В сторону графики