Когда Рем вернулся от Паоло, было уже около пяти, солнце снова скрылось за облаками, но виден был светящийся плотный ком, он опускался в море. Рем из своего окна не видел берега, деревья загораживали унылое царство воды. Он никогда не хотел писать воду, боялся с детства, и когда приходилось идти по берегу, отводил глаза. Но инстинкт художника подводил, все же посматривал. Зиттов говорил ему, — «не пялься — посматривай, поглядывай, чтобы глаз оставался свеж, понимаешь, парень?» И когда он посматривал, то видел, что главное в воде глубина; прав был Зиттов, когда внушал ему — «приглядись, на поверхности — на любой — всегда найдешь черты глубины, догадайся, что в глубине, тогда и пиши…»
Проходит время, учитель остается. Каждое его слово помнишь, да.
Но это потом с благодарностью, а сначала наступит время уходить, освобождаться. Все реже, реже обращаешься — расскажи, научи… Странная рождается лень — надо бы показать, спросить… и не идешь, копаешься в своем углу, время уносит тебя все дальше… черкаешь, портишь листы, мажешь что-то свое на холстах… и забываешь, постепенно забываешь, как было — без него, мол, никуда, пропаду!.. Значит, пора самому плыть?.. А на деле уже плывешь. Потом снова вспоминаешь, надо бы… неудобно, сволочь неблагодарная… Но уже боишься идти, закоренел в грехах, выдаешь их за свои особенности и достоинства…
Новые ростки слабы и неустойчивы. Вот и прячешься… как змея, скинувшая кожу, скрывается от всех, пока не нарастит новую
Перейти к содержимому
