Разница между этим и следующим, я думаю, ясна. Каюсь, немного утрировал, вообще-то обе картинки люблю. Любят ведь не за качество, что тут объяснять…
…………
………………………………..
А этим зимовать и зимовать…
………………………….
Все-таки, мы больше любим коридоры, чем открытый простор — меньше решать приходиться… смайл…
………………………..
Один мой старый приятель как-то признался – «лучше всего сочиняю экспромтом на темы, в которых ни черта не понимаю…» Он был с юмором, но не врал. Давно было. Как вспоминаются слова, вроде забытые?.. Нужен намек. Картинка, слово, или звук знакомый… И разом всплывают. Вроде, незначительные… Но, думаю, важные, иначе зачем бы так, — сразу, целиком… Как изображение на фотобумаге. Мы часто с ним печатали фотографии. Напряженное молчание, темнота, красный фонарик в углу… а в ванночке перед нами чернеет, проявляется – картинка. На ней небольшое событие, или дерево, кусочек двора, где он жил… Неважно, что возникает, процесс важней. Много фотографировали, проявляли пленку, печатали фотографии… Он вырос, и стал говорить экспромтом на незнакомые темы. Стихи писал. Но немного прожил, его тема прервалась. А я сначала лет двадцать гулял, пробовал темы — разные, пока к своим не прибился. Или так кажется… Наверное, оттого моя жизнь длинней… на те самые двадцать пять, что нас теперь разделяют. И расстояние все увеличивается… Желание обладать вещами трудно понять, другое дело – время, особая субстанция; жадность ко времени понятна. Получаем не крупными купюрами, а мелочью минут и дней. Существуют картинки, сценки, слова, события, лица, способные соединять разорванные нити, сращивать концы… Занятие фотографией, химическое таинство, важным оказалось. Когда начал свои рассказики, тут же вспомнилась темнота и тишина в ванной комнате… Наверное, его дом как стоял, так и стоит. Шли во двор через круглую арку, низкий проход, мощенный плотно вбитыми в землю круглыми камнями… Мама говорила, никто теперь не умеет камни так вбивать — плотно, надежно. А я думал, это же так просто… Но вопрос еще проще решился — перестали камнями улицы мостить. Может, не осталось мастеров?.. Или полюбили ровный скучный асфальт, а разные по цвету и форме камни раздражать начали…
Так многие вопросы в жизни решаются, их обходят и забывают. Но это обман, они снова всплывают, только в иной форме, и все равно решать приходится…
Мы жили рядом, на разных улицах, но близко — через два забора, в них дыры. Утром вместе шли в школу. Я его ждал на углу, мерз, злился, он всегда опаздывал. Прибалтика, ветер теплым не бывает. Наконец, он появляется, переводит дух, – «опять фотографии забыл убрать… мать будет ругаться.» Его часто ругали, он двоечником был. В технике быстро соображал, а школу терпеть не мог. А я никогда не думал, люблю — не люблю… надо, и всё. Наверное, тоже не любил, слишком громко, толкотня, и постоянно отбиваться!.. Зато мы играли в фантики. Откуда брались эти бумажки… От очень дорогих конфет! Но это я сейчас удивляюсь, а тогда мне в голову не приходило, что кто-то ел эти конфеты. После войны!.. Нам с другом матери приносили подушечки, голые конфетки, иногда с блестящими красными и розовыми полосками, но чаще обсыпанные коричневым порошком, кофе с сахаром или какао. Мы сначала обсасывали конфетки, только потом жевали. Вернее, он жевал, а я сосал, долго…
Он стал поэтом, а я никогда стихов не писал. А, теперь что говорить…
Мы шли в школу, рядом музыка, всегда с нами. Утром по радиоточке классика, играли оркестры… Это сейчас все поют, умеют — не умеют… Мы шли, и с нами одна мелодия. Почти каждый день. Или теперь так кажется? Неважно, когда что-то интересное рисуешь или пишешь, всегда преувеличиваешь, а как же!.. Я спрашивал у мамы, что это, она говорит – Болеро, был такой композитор Равель. А почему повторяется, на месте толчется? Мама усмехалась, «ну, не совсем на месте, но я не знаю, зачем он это написал, одна мелодия сто лет…» Не сто, конечно, но всю дорогу продолжалась. Зато я эти дома, заборы, камни на дороге, тротуары, садики, дворики, которые в сумерках еле видны, до сих пор помню. Хотя мы даже не смотрели, думали про себя, редко говорили. Тогда дети другими были… послевоенные дети. А может кажется, никогда не знаешь, как на самом деле… Только слышу – болеро, и мы идем, идем, идем в школу… Болеро как жизнь. Одна и та же тема, а рост, развитие только усложнение оркестровки. И жизнь как Болеро, только в конце неясность ожидает. То ли обрыв на вершине усложнения, то ли снова все просто — кончается как началось?..
