День: 09.01.2014

Скрип 3 (2001г)
Ну, Айвар… Вы меня озадачили. Что я хотел сказать Антом? Вы бы еще спросили про «идейное содержание»… Я в таких случаях молчу или отвечаю — «а, ничаво не хотел…» И это правда — действительно, не знал, чего хотел. Были какие-то чувства, возникали картины… с картины в подвале, в конце, все и началось. А что получилось, не знаю. Если о мыслях — они все там давно затисканные, мысли-то, нового ни-че-го… и не в них дело вовсе. Если бы в них, то книге тут же конец. Я обычно не говорю о своих вещах, но недавно впервые перечитал Анта целиком, и понял — книга стала мне почти чужой, и я могу как-то Вам ответить. Ну, не совсем по Анту, это я избегаю.
Ноги, не ноги, какая разница… Человек борется со своим несчастьем, со случаем, с судьбой… с богом, в которого не верит. И оказывается, может много, даже купаясь ежедневно в боли. И не только жизнью, но и смертью кое-что может сказать. Помните фильм, война, двое в плену, один не желает за идею умирать, или просто выжить старается, а другой не хочет, чтобы его согнули, даже сильней жизни не хочет! (женщина-режиссер, Лариса… забыл). Так вот, конец: предатель в сортире искупался, а герой чуть ли не Христос… Очень симпатично, но я не верю в справедливость и «высший суд». Мне видится другой исход: справедливый, честный, гордый молча купается в выгребной яме, а предатель торжествует, он выиграл главное — жив! а жизни нет альтернативы! и что ему потом, потом… (А, это Шепитько!)
Жизнь бы вымерла, если б человечество состояло из одних гордых и непреклонных… и превратилась бы в свинарник, если б их не было. Многое от времени: то больше, то меньше потребность в тех, кто не подчиняется, живет по-своему вопреки всему; бывает, они не воспринимаются без глумления, смеха. (Но это ничего для них не меняет, так уж устроены.)
Разочарование, неприятие и горечь, может, злоба — сильные чувства сейчас. ( Я не об Америке, конечно, там успешно культивируется другой тип человека: две неглубокие извилины, в одной бизнес — баксы, в другой зачатки всего остального, беспроблемные простенькие ходы, см. например, интервью с Яной Левиной в Лебеде). У нас еще многие по-старому устроены, и чувствуют: из одной выгребной ямы попадаем в другую. Она безопасней, комфортней, красивей оборудована, ее лозунг висит на Ленинском пр. — «если ты такой умный, то где же твои деньги?»
Стремление приспособиться, выжить, «историческая необходимость»?.. — все это понятно. И, наверное, человечество не может жить по-другому, ну, нет у него лучшего принципа существования, чтоб не пререкался с внутренним устройством и как-то все организовывал. Если б не было в человеке заложено больше, то и ладно, на нет и суда нет. Но ведь заложено, и потому все равно ощущение нового нужника не покидает. Хотя многие уже млеют от разноцветной сантехники, но это обсуждать скучно. Одновременно видим: интеллигенция, которая если надо — на площадь, или хотя бы «фигу вам!», пусть в кармане… Сильно поредела. Врассыпную, кто на воды, кто стыдливо личико прикрывая — «новые времена…, поближе бы к власти, к денежным мешкам… Тут же забыли простое почти житейское правило — «художник и власть (любая) несовместны. Делай свое и не лезь к ним в друзья, не поддакивай, не бери подачки».
«Но жить-то надо, жить-то надо…» — то вопёж, то шопот изо всех углов.
Не знаю, может, и не надо. Во всяком случае, такая возможность всегда есть. Вполне достойный выход, если другие уж слишком позорны. (Не дай бог, конечно, чтобы так прижали, затиснули в угол, как того пса в подвале, да? А ведь сплошь и рядом происходит. ) Вот и Ант.. И никакой тебе площади, общего внимания, восхищения, ненависти — только грязный подвал, только один и только сам.
А потом еще в дерьме искупают, будь здоров как…
НО!
Да, так где же это «но»??? Есть ли что сказать обозленному неверующему стоику с мозгами, запудренными баснями о справедливости, чести, гордости и т.д.??? Что же от нормального человека в ненормальной жизни остается, если он привыкать к ней не хочет, ну, никак не согласен???
Чаще, чем можно думать, остается. Потому что человек устроен странно: мгновения запоминаешь, а годы выпадают. (Об этом, наверное, есть в «Острове».) Почти не бывает так, чтобы никто ничего не услышал, не узнал. Пусть потом вокруг басни, сказки, выдумки, сплетни, легенды — все равно, форма значения не имеет.
В 58-ом я был на практике, санитаром на скорой, в Таллинне, и туда привезли одного парня, эстонского диссидента, ему милиция голову повредила. Рану зашили, и он до утра рассказывал мне то, что я через годы прочитал у Солженицына. Утром увезли, и что с ним стало, не знаю. Фамилию не запомнил, приятель называл его «белый негр», действительно, похож. Несколько часов, и он изменил меня, сдвинул с места.
Еще раньше, в четырнадцать, я разговаривал с одним стариком, ну, час, не больше. Это он со мной разговаривал, так точней. Он не выдал друзей, взял на себя всю вину и пятнадцать лет провел в лагерях ни за что. Вы спросите, что это за друзья такие… Но это другой вопрос, совсем другой. Все равно — не предал. И я запомнил. Зачем он мне это рассказал, дураку? Ему надо было. Правильно сделал. Даже фамилии не знаю, имени, на скамеечке сидели, я маму ждал…
От человека к человеку главное передается, и эту ниточку не прервать. Особенно это важно во времена, когда книги перестают читать, торжествует упрощение всего — мозгов, нравов, целей. Это благоденствие и беспроблемность — один из комфортнейших путей к вымиранию, к той «морлокизации», о которой говорил Ант. К счастью, это проходит, и быстро, слишком много в человеке заложено, его так легко не упростить.
Ну, вот, получилось совсем не в «ту степь»…
Наверное, все это зря сказано, и кто-то спросит, «И что?..»
Тогда я отвечу уже без стеснения — «А, ничаво…»
Скрипту конец, давно пора.

………………….

……………………………

…………………………..

…………………………………..

……………………………………………..
Сеня, еще несколько слов о «единстве структур» всех на свете творческих вещей, будь то живопись, проза… Выразительность, и главное ее условие — цельность вещи. Она может быть лучше, хуже, в зависимости от способности и мастерства создателя, но без цельности выразительность безжалостно отброшена, прозябает на обочине, в пыли, смайл… Субъективно? Не так уж и субъективно, это рамки, за которые, к примеру, никогда, не заходило изобразительное искусство, от наскальной графики до абстрактнейшей живописи 20-го столетия. Рамки — от физиологии органов чувств и простейших психических реакций, для них сотня тысяч лет не срок. Вход в пещеру и выход из нее. Самое светлое и самое темное пятно. Глаз непроизвольно кидается к ним. Если нет четкой иерархии пятен, если неясно, кто же доминирует, кто следующий и так далее, то крах неизбежен. И черный квадрат Малевича и изысканные вещи Пикассо в этом смысле построены одинаково. Только Малевич прет напролом, а Пикассо играет — сначала расшатывает цельность и равновесие, потом на грани распада собирает вещь воедино, демонстрируя (гений и пижон, черты вполне совместные, но несовместимые с умом) свое великое мастерство. {{но если уж совсем честно — мастерство всего лишь ремесленное умение, доведенное до совершенства, «сделано умело, да не в этом дело», говаривал Хазанов, ученик Фалька, значит и Сезанна). Возьмите Пикассовскую картинку «сын в костюме Пьеро»: разнородные, дерущиеся части примиряет и связывает белая фигурка мальчика, тут же привлекает глаз, и цельность спасена. Ну, да, эффектно, и потому минус… но уже есть о чем поговорить, есть вещь! Когда пятна борются между собой за первенство, цельность гибнет, а зритель превращается в Буриданова осла, пусть на первое мгновение непроизвольной реакции, но дело сделано… да, мгновение, но столько уже потеряно… Ну, останутся искусные фрагменты, мелкие красоты, а вещь-то разбита. Теперь про тексты… Про физиологию слова, центробежную силу, Платонова…
Нет, хватит. Зосечка, наконец отвечаю — да, Белявка жив, но снова сильно побит. Домашний деспот, чума для кошек, и наши коты отмахивались от его настырности, пренебрежения этикетом… А на улице оказался неумелым, неловким, спесь слетела, поблек, похудел, второй день уныло смотрит на улицу с балкона. А Ксерокс, который панически бегал от него, на улице приобрел голос, растряс брюшко, жилист, быстр, уходит надолго и, бывает, пропускает еду два-три дня кряду. ( Почему вы дали коту такое имя, меня спрашивают постоянно. Потому что оно ему понятно, отвечаю).
Айвар, извините старческое многословие, я не забыл Ваши рассказы, но еще не готов, какой смысл растекаться по мелочам, фраза не так, слово не туда… (важно, но успеется), хочется обратить Ваше внимание на главное. Тем более, мне, ведь сначала с силой отталкиваюсь от чужого, и в этом оталкивании слеп. Надо походить, подумать… так что еще пару дней прошу мне дать.
Пока всё, скрипу моему конец.

Партийные разборки
………………………..

Король и кардинал
…………………………

Не в свою лужу влез, но понравилось.
…………………………….

Простая зарисовка
……………………………..

Из проб
………………………………………..

Из русского романса
…………………………………
А, да, были еще такие СКРИПЫ, лет двенадцать тому назад. Это вооще не лит-ра, примерчик приведу, ЖЖ простит
……………………
СКРИПЫ

скрип1/среда, 13 Июня 2001 г.
Не забыть:
На базаре — батон московский, 5.70. (серпуховский не брать, 5.10, но вязкий!)
Сергею С. — за форточку спасибо, поскрипим.
Шурке: полтаблетки панакура от глистов, засунуть кильке в брюхо, не заметит.
Следить за текстом Времени на редактирование нет!
Айвару — принципы устройства картин и текстов едины. О «психологическом весе» пятен, звуков, слов. Вдогонку спору — художнику нет дела до других художников. Поглощенность собой защищает от зависти, отталкивания, подражания.( тут же защитные шипящие!). За поглощенность платят неизвестностью. Миша Рогинский, перед отъездом, в 78-ом. Зато живопись, а не промеж стульев (как стилист и делец Шемякин). Бредни про интеллигентов, помогающих власти. Художник, по природе занятия, далек от буржуа и власти, приближение чревато. Не забыть:Туське — контрасекс, а то умчится добывать котят. Кильку мойвой не заменять, от мойвы понос. Айвару о прозаиках-поносниках. «Мастеровитость» и «стиль» — плохо, если видно. Главное — цепь ассоциаций, зрительных и разнообразных, а не словесные красоты.. Без ругани, только скрип. Айвару — главному нигде не учат, чему можно, лучше у посредственности учиться- видно, как сделано. Не забыть: Зосечке — умница, творчество один из двух крючков, безоговорочно держит, чтоб не улизнуть раньше времени. Насчет второго — не любовь, а ВРАСТАНИЕ, шире, включает зверей, траву, любовь, ненависть. Зося, «современный язык»? Помните «чувиху», «клево»?? Теперь «типа», «прикольно», «отвязно». Слово, область смысла, «периферические значения», Платонов! На грани собственного вкуса (Женя И. ) Не забыть про марки. Еще полбулки черного. Скрипу конец.

Исландский мох, или постепенное примирение с синим.
…………………..

Запахом валерианы доведенный до графики
……………………………..

Трое на столе
…………………………..

Робинзон и дикари
…………………………….

Раненый кот
……………………………

Не стиль, а характер
……………………………

Ночная жизнь
………………………………..

После зимы
……………………………….
………………………….