Старая дружба.


//////////////////
Борис и Алиса, теперь старики.
…………………………………………..
За день до смерти мой друг Феликс утром ушел из дома, как всегда уходил. Днем не пришел поесть. Я вышел, пошел вокруг дома, и увидел его — сидел и чесался, спокоен как всегда. Я позвал его. Обычно он тут же шел навстречу, но в этот раз посмотрел — и отвернулся. Я еще раз позвал, он встал и пошел прочь. Я с тяжелым сердцем ушел из мастерской. Наутро дворник нашел его мертвым. Мороз был, и он уже застыл, а глаза открытыми остались.
Зима была суровой, и он пролежал у меня на балконе до весны. Я все время чувствовал — он там. Иногда разговаривал с ним.
Весной закопал в овраге.
Такой смерти всю жизнь завидовал.

Дуэт

////////////////
Вокальная студия русского романса Ирины Казанской.

Из серии 1978-го года


………………………..

В то время я познакомился с Михаилом Рогинским, до его отъезда в Париж, показывал ему свои ранние работы. Он тогда писал обрывы, откосы, и старые вещи, которые там внизу лежали, или падали вниз… Настроение отъезда, который был тогда разрывом необратимым, так все чувствовали. Возможно, под влиянием его работ, я написал несколько темперных листов, тоже с обрывами, правда, никаких вещей, одни камни…
………..
Вообще, человек что-то важное может узнать о себе именно в такие минуты. Вспоминается достоинство и гордое молчание М.Р. в том подвале, где он жил до отъезда, и показывал нам свои работы. Дальнейшая его судьба была крайне неопределенной. Может ли человек сказать о себе что-то несомненное, не зная таких минут — не уверен. Мне казалось всю жизнь, что человек, делающий что-то творческое, никогда не знает и НЕ МОЖЕТ знать истинной ценности того, что делает, он может только чувствовать — искренне ли говорит(пишет, рисует), точно ли это… и то совершенно приблизительно Тем более, окружающие его люди… слушать их бесполезно и даже вредно.
К сожалению к нам проникла американская система — «если себя не похвалишь, то кто тебя похвалит…» Это для коммивояжеров.