День: 10.05.2007

…………..

/////////////
Слегка поврежденная картинка, картон, наклеенный на ДСП.

……………

Я долго переписывался с одним человеком, который был умен, разумно и рационально скроен, но c внутренней уязвленностью. Какой-то червь в нем все время копошился. Уехал из России, жил в Израиле, потом перебрался в Париж. И всю жизнь крутился рядом с художниками. С одной целью — доказать, что нет ни искренности, ни страсти, ни чистого наслаждения цветом, а только самолюбие, расчет и жажда славы. И очень убедительные приводил примеры, разве этого всего нет, разве мало? Но ему очень хотелось, чтобы это было — ВСЁ! — он успокоился бы.
В конце концов, он выдохся, отошел от картин, начал делать то, к чему был, наверное, лучше приспособлен — торговать. Покупал уголь на своей бывшей родине, благо за копейки отдавали ему, а у себя продавал дорого. Мне говорят, это великая работа, особый талант: дешево купить, подороже продать. Никогда не поверю… А мой знакомый разбогател, купил дом, сдавал его в наем, этим жил. Дальше следы его теряются…
Удалось ли ему доказать — себе, что НИЧЕГО НЕТ — не знаю.
Я усмехался сначала, злился на него, доказывал, почему? Он был очень неглуп, и я не верил, что он так думает всерьез! Наверное, я был глупей его…
А потом махнул рукой. Он мне надоел, и я ему, наверняка, — тоже.

………………….

Жаль, что из-за конкурса прозы в Интернете («Афоня») похоронил Деда Борсука. Литературные персонажи не отличаются от нас — уходят и не возвращаются. А если их оживляют, получается фарс и манекены.
У бинокля две стороны, сначала смотришь с одной, потом — в другую.

Смысл прозы в постоянном кружении вокруг да около, вокруг да около… Идея удивлять дешева. Пусть новое постепенно встраивается в круговерть, никого не удивляя. Еще лучше, если вовсе незаметно, неотличимо от старого. Как движение по ленте Мёбиуса — никуда не перескакивал, а оказался на другой стороне.

Если предмет или человек привлечет внимание наивного художника, то тут же увеличивается в размерах — яблоко с избу, женщины как деревья… А некоторые изобразят большу-у-ю женщину… и давай разрисовывать ее крошечными цветочками, без лупы не разберешь, что нарисовано… Фрейд порадовался бы…
……………………
Небольшие предметы, если их увеличить на холсте во много раз — выглядят СТРАННО. В них другие свойства выпячиваются, которые не замечаем в мелких вещах. Вроде ничего нового, а вот поди же… Свифт, гениальный «времени заложник», написал такую книгу. Если б Свифта перенести в наше время… Он бы сто очков вперед дал Кафке.
А может ничего б не написал, прочитал бы Кафку и умер от возмущения.

Двадцать восьмого февраля — плохая проза.
Тридцатого февраля — или плоская фантастика, или что-то гениальное, вопрос таланта и удачи. А двадцать девятое — странность, удерживает от жизни на нужном расстоянии. Впрочем, дело вкуса.

Горькая участь родителей — пережить собственных детей. Примерно это происходит в годы перемен. Во всяком случае, с местами. Это тяжелая судьба — видеть, как разрушается место, которое строил. Скромное, но участие принимал. Ребенка выплеснули радостно, со смаком и личной пользой — для немногих. Посмотрим, что дальше будет. Не мы посмотрим, другим достанется. Но не помня, не зная, только через буквы… не понять. А в книжках ясно будет сказано — эпоха террора, потом застоя — сплошной совок. Зато потом — персил, всегда персил!..

Продолжаем обзор, но уже близко, так что вывешиваю мало — повторы слышней.
…………………………………………….

////////////////////
Я спросил у трех человек:
-Тебе важно, что будет после твоей смерти?
— Интересно — пожалуй, но не важно, — ответил первый.
— Интересно, но ближайшее будущее — родственники, друзья… и страна, как они без меня обойдутся… — сказал второй.
А третий подумал, и говорит:
— А мне всего интересней, что здесь будет через миллион лет. Вот на этом самом месте…
Я даже подумать не успел — третий ответ мне впору пришелся. Как интересно бывает, и думать не надо, чувствуешь — про тебя сказано, и всё. И я написал рассказик. Давно это было. Его почему-то перевели чехи, почему — чехи?..
Герой идет по местам — знакомым, изменения ничтожны. Подумаешь, река не в ту сторону течет… А разный щегольский антураж, львы саблезубые, слоны на мамонтов похожие, так это вообще не в счет.
И вот приходит он — домой. Все на месте — и никого… И миллион лет покоя впереди. Наверное, он в рай на земле попал. Без верховных судов, оценок, разборок, отличий… Другого отношения и не приемлю — или дай распылиться по всей природе, или обратно — домой! Так что завидую этому типу отчаянной завистью, что скрывать. Автор может позавидовать герою, это и есть авторское право.
………..
… Вот и домик… огород, в нем картошка, помидоры, огурцы… двухметровые… Вообще все очень большое, ботва до пояса, трава за домом выше головы. Раздвинешь ее — там белый тонкий песок, вода. Море… (Так вот почему река вспять — она в новое море впадает!..) И никаких тут ураганов, плещет чуть- чуть, и так каждый день — и миллион лет покоя… Миллиона хватит? Пожалуй, достаточно миллиона…
Теперь что в доме… Вот это уже слишком. Не будем спешить. Я просто без сил. Устал от машины времени. И все-таки радость — ни морлоков, ни элоев — ни-ко-го… Скучновато? Для вечности — да, а на миллион лет хватит дел.
Сядем на ступеньки. Бегает, суетится головастый муравей. Термит, что ли? Нет, рыжий… Что теперь дальше?
А дальше — все то же. Картошку окучивать, помидоры поливать…

Период романтического увлечения площадно-демократической властью давно позади. Кончился и период умеренного доверия к неприметной демократии без сияющих голенищ. И снова вопрос » с кем Вы, мастера культуры?» будет решаться убедительно двояко.
-Мы с вами, мы с вами, только дайте нам, дайте! — одни
— Назад, в подвалы! — другие.
Крайности, конечно, беру, а жизнь разнообразней. Но крайности очерчивают круг жизни.
Пусть разные по комфортабельности, подвалы все-таки нормальней.
Художник и власть несовместны есть.