День: 26.03.2007

и ВСЕ до вечера — дела.
////////

………………..
Да, так вот, событие… Смотрели телек.
Как всегда, разговоры о войне. То лица, искаженные гневом, то по-идиотски задумчивые, то все бандиты, то печалимся о мирных жителях… То мириться хотим, то бороться беспощадно, то разговаривать, то никакого вам базара, топить в сортире… Годы проходят, и нет просвета. Нет смелости признаться – не туда попали. Пускай живут как хочется, раскинут свои кланы и роды, тейпы и отряды, имеют по сто жен, судят по своим понятиям… Хватит им за двести лет от нас, хватит! И нам хватит, свои у нас неурядицы и разборки, разве мало простора и беспорядка на родной земле? Пора жить по-человечески – дружелюбно, просто, по карману скудно, заботясь о себе, выращивая детей…
И тут Гриша прерывает мои размышления, довольно наивные, и говорит, указывая на экран:
— Смотри, очередное устроили представление. Жаль парня. И тех, кого он… их тоже жаль. Все сволочи.
Это он о тех, кто все затевает, и с той и с другой стороны. Гриша давно все понял, дольше живет, понемногу просвещает меня. Я тоже кое-что помню, только признаваться не хочу. Признавать, что видел не просто страшное, а нечеловеческое и мерзкое – стыдно, ведь сам замарался, крутился там, старался, может, от страха, может, от дурости, но ведь никуда не делся…
— Смотри, смотри… — Гриша говорит.
И я смотрю в наш занюханный экранчик.
Смотрю – и вижу, Давид за решеткой стоит.
………………………………
Хмурый, давно выросший и даже постаревший, заросший клочковатой с проседью щетиной… Взрослый, многое повидавший человек попался в клетку. Глаза те же, разные глаза. И вообще… как мы узнаем? Непонятно, как, но без сомнения, чудо происходит.
Он не боится, говорит медленно, сквозь зубы – скажет два слова и замолчит. Он не раскаивается, он за свободу, родину и землю… женщин и детей не убивал и не прятался за спины никогда.
Народу море, зал набит, все прут вперед, машут кулаками. Их иногда теснят и удаляют, но вяло и неохотно. Все, все лица горем и ненавистью искажены. Жажда смерти в каждом лице, и ни одного нормального, спокойного…
Каждый заслуживает, чтобы выслушали, пусть ошибался. Может, лучше было бы отложить свободу в долгий ящик, потерпеть, собрать силы и спокойствие, сохранить детей?.. Зачем свобода, если половина народа перебита? Не желаю разбираться, кто прав, кто виноват. Все, кто убивает, виноваты, другого не дано.
Мне бы увидеть его, и чтобы он меня увидел… Хотя бы одно лицо в толпе!.. Чтобы узнал знакомое лицо, не искаженное гневом. Чтобы взгляды встретились. Я поднял бы руку и махнул ему. А он бы узнал – и улыбнулся. Мне сразу бы легче стало. И ему!..
Кивнуть, махнуть рукой – я здесь!
Так нужно, что я слова не могу сказать, дыхание отказало.
И Гриша молчит, смотрит на меня.
………………………………………

/////////////

…………..

«А за двадцать девятым тридцатый февраль покатился
Косорылое время охотно срывается в бред…
И над серым простором… »
…………………………………..
Дальше не помню…
Лет тридцать пять тому назад в Москве, в подвалах, в центре… А иногда встречали его на Соколе, в старых полуразрушенных домиках. Старик, абсолютно лысый, с дочерна загорелым лицом, беззубый, ходил в матросской тельняшке. Звали Пирамидон. Сочинял стихи — постоянно, говорил стихами, шел по улицам и говорил.
……………………………………..
А картинка потом возникла, в ней разные мотивы и люди слились. Говорят, я на этого старика стал похож. Ну, разве что чуть-чуть…
Опять «косорылое время». Тридцатый февраль — не двадцать девятый, это серьезно. Безвременье, откос, «странность срывается в бред». Так уже было. Шел по улицам старик — и говорил.

/////////
«Пианистка»
Небольшая картинка маслом, слайд в ЖЖ с 2004 года
…………………………

……………..
Я иногда позволяю своим картинкам повисеть в чужом доме. Отдаю на время. Но никогда не предлагаю — только если попросят. Бывает, мне их отдают обратно, поняли — тяжелы, темны, слишком агрессивны для интерьера. Многие хотят, чтобы на стене что-то стандартное висело, рамочки приличные… Ошиблись, и отдают. Но иногда не отдают, стесняются. Но это видно, когда хозяевам и картине не по себе. Обид никаких, снимаю, уношу, картинка возвращается домой к старым друзьям, ничего особенного.
Предупреждаю обычно, чтобы прямых солнечных лучей не было. Простое условие, но не все помнят. А картинка под лучами стареет в 100-200 раз быстрей, чем на рассеянном свете. И, значит, год ей засчитывается за двести лет.
С этой так получилось, выцвела ужасно. Я взял, унес. Восстановить не могу, но для виртуальности… можно и со слайда. Хотя он так себе, слайд.
Но пусть повисит.

……….

…………

Редко брался за такие темы. Иногда копировал — рисунок с живописи. Рубенсовские «снятия с креста» раздражают — тема страшная, а красивые тела, дорогие ткани… У Рембрандта проще, страшней. Тяжелые композиции, корявые фигуры…
……………….
В этом наброске «повел» материал. Наждачная бумага. На ней прекрасно смотрятся цветные карандаши ( стачиваются тоже прекрасно). Не я изобрел, в частности, этой техникой пользовался хороший армянский художник Аветисян.

……………………

………….
Этой фотографии 85 лет, не меньше. Я знаю, это друг моего отца. Имени не помню. Но иногда смотрю на эту фотографию. Он рано умер. Отец говорил, что больше такого друга у него в жизни не было.

////////////

……….
Ничего особенного, старушка ждет автобуса. Выглянешь в окно — обязательно кто-то стоит и ждет. Наконец, догадались поставить металлическую скамью, закопали ей ноги метра на полтора в землю, и вот пока — стоит. И старушка сидит на ней. Кажется у нее мешок… Наверное, едет на базар.
Сам рисунок куда-то подевался, долго искать. Так что вот — несколько испорченный Фотошопом.
Что больше всего раздражает при работе с PC — чрезмерные якобы возможности. Якобы, но все равно раздражает. И постоянные попытки решать за тебя, что и как делать. Но если слегка придушить, то может и пользу принести.

Люди начали уезжать из города. Дело личное, жить здесь стало несладко. Но не люблю, когда через плечо плюются. У нас здесь молодость прошла, много прекрасных дней и ночей, и место — лучше в России не найти…
И я нарисовал нашу горочку, дерево и дом… ну, сами видите.
……………………

………………………