День: 01.04.2004

……………………………………….
Если взять цветок из гербария и просканировать его, то получится очень интересно. К сожалению, невозможно перетащить сюда полный tif (это несколько Мбайт), вот слабое отражение той замечательной картины, на весь экран!

А этот рассказик прочитал ночью по одной из передач BBC мой таллинский школьный товарищ Сева. Прочитал хорошо, он талантливый человек, но меня вдруг словно ошпарило — два слова было лишних, и так явно! Кинулся смотреть текст — он правильно читал, а я написал неправильно. Так и вошло в книгу «Здравствуй, муха!» — из какого-то первого черновика, переписал не глядя.
А с исправлениями вот так.
………………………………………………….
Я НЕ ГОГА!

…………………..
Я лежал в темноте. Вдруг раздался громкий стук. Меня дома нет — у меня темно. Я не стану вам открывать — я ничего не должен вам. Я никого не звал. Кто этот он?.. А он стучит еще раз — требовательно и громко. Значит, имеет какие-то права?.. Он считает, что может войти. А я не хочу! Сейчас подойду к двери и скажу — убирайтесь, я не хочу. А он скажет…
Нет, не встану, не подойду…
Но что-то уже потеряно, нарушено. Я думал, что исчез в темноте, в одеяле, как в коконе, буду тихо лежать, пока не стану другим, захочу выпутать ноги из плена… Пробуждение подобно рождению, и тоже требует времени… А он снова стучит. Он так стучит, как будто знает, что я скрываюсь здесь. Я еще лежу, но уже выпрямлен и напряжен — и одеяло мне больше не друг, не товарищ. Гражданин, что нужно от меня? Я сегодня никому не должен. Не зажгу свет. На совесть не надеюсь, а терпение у него может истощиться. Или я так нужен — отчаянно? Тем хуже для него. Он стучит как лицо при исполнении… Поздновато для службы, пусть катится. Но я уже все потерял, лежу злой и терплю это нахальство. Ну, давай, ломай дверь, тогда хоть все станет ясно.
И вдруг тишина… Ушел, что ли?..
Тихо ноги в тапочки, встаю и крадусь к двери. Нет, дышит, стоит, потрескивают крупинки песка под подошвами — переминается… Пусть уходит. Он как будто понял — спускается по лестнице, прошел немного, остановился, замер… нет, снова поднимается… Странно это — время идет, и мы все меньше хорошего ожидаем — от писем, звонков, нежданных гостей. Готовимся к неприятностям — и никогда не готовы…
В конце концов — пусть, будь что будет. Глухо кашляю, шаркаю ногами — «кто там?..» — и в ответ слышу радостный голос.
-Это Гога? Впускай. Ты что, умер?
Ах, как хорошо!
— Я не Гога! Гога надо мной.

……………………………………….
На сине-зеленой бумаге, разными мелками и простым школьным мелом. Называется — «Художник в темных очках». Проблему закрепления мела и мелков решил при помощи очень разбавленного раствора ПВА и пульверизатора. Пока что не темнеет, хотя прошло лет десять с тех пор.

……………………………………….
Одна из отброшенных обложек Перископа. Бог ты мой, я их наделал штук сто… пока не понял — не дизайнер я!.. И взял самую дурацкую — цементная труба, и через нее вид на нашу городскую башню. А дерево пририсовал, чтобы не так скучно было.
Можете убедиться:
www.periscope.ru
А теперь сменил на еще одну, эта, мне кажется, получше, но зато как темное окошко на моем пегом фоне, поэтому из альманаха ее убрал.

…………………………………………
А эт-то что за чудо? Фильтр «стекло». Кажется, беременная женщина…

………………………………………….
А это пораньше, пижонства побольше. А потом прошелся Фотошопом.

А это я не помню, откуда… Но, кажется, чуть-чуть похоже.

……………………………………………….
Мой друг Хрюша. О нем много в повести «Перебежчик»:
http://www.periscope.ru/prs98_3/proza/max1.htm
А себя я срезал, сам себе надоел.

……………………………………..
Все-таки оптимизм — путь открыт.
(фотохудожник И.Казанская)

……………………………………………

ТРАМВАЙ — МОЕ ОЩУЩЕНИЕ.

Другой такой странной ссоры я в жизни не видел. Двое моих знакомых, Виктор и Борис, чуть не подрались из-за английского философа Беркли, отъявленного идеалиста. На занятиях этого Беркли ругали. Назвать человека берклианцем — значит заклеймить навечно. После занятий Виктор пришел к нам и говорит:
— Нравится мне Беркли, ведь только подумать — весь мир! — мое ощущение… и ничего, кроме этого нет. Просто здорово!
Я ему говорю:
— Пойдем, Витя, в столовую — ради материи, а потом на волю — в поле.
Дни стояли золотые — сухие, теплые, мы только учиться начали. Но тут пришел к нам Борис, он дома жил, не в общежитии. Борис большой и толстый, и очень практичный человек, с первого курса сказал — буду стоматологом, и свою мечту выполняет. Всегда деньги будут, говорит, на мой век челюстей хватит. Виктор ему про Беркли рассказал, а Борису что-то не понравилось. «Это все выдумки,- говорит,— это что же, и я твое ощущение?»
— Может и так,— отвечает Виктор,— но ты не обижайся, ведь я и сам себе, может, ощущение, и не больше.
А Борис ему:
— И трамвай твое ощущение, да?
— И трамвай, ну и что же?
— А вот то, что этот трамвай тебя задавит, и тоже будет твое ощущение?
Виктор удивляется:
— Зачем меня давить? Ты мне докажи. Все вы, материалисты, такие, вы своей материей только задавить можете, это ваш лучший аргумент.
Борис раздулся от злости, и предлагает:
— Хочешь, я тебя в окно выброшу, тогда узнаешь своего Беркли…
А Виктор ему — «ничего не докажешь…»
Чуть не подрались, и с тех пор здороваться перестали. Был тогда в комнате еще один человек, и он весь разговор передал, кому следует. Виктора чуть не выгнали, но он от своего Беркли не отказался, книги его стал читать, а потом и вовсе стал философом. Сейчас он далеко живет, иногда пишет мне, Беркли по-прежнему уважает, только, говорит, у него своя философия, а у меня своя. Борис стал большим начальником, даже про зубы забыл, и со мной не здоровается — может, не узнает, а, может, не хочет знать: ведь я тогда сказал, что ничего не было, и материю никто не трогал, первична она — и все дела…
Ну, а я стал врачом, лечу больную материю, да не все так просто. Вот сегодня привезли человека — он от слова одного, от сотрясения воздуха ничтожного упал, и будет ли жить, не знаю… Вот тебе и Беркли — идеалист.