Автор: DM

Представьте, выходите из жизни, как из здания, полного всякой всячины, а навстречу Вам стремятся, просто рвутся внутрь новые, полные жажды жизни, но в смятении от незнания! И они спрашивают на ходу — «Ну, как там???» И нужно что-то сказать, одновременно и краткое и полное, общее впечатление, суммированное и спрессованное в момент ухода.
— Ну, как там?
И не мямлить, не мяться, а что-то главное сразу короткими словами сказать. Собственно, что же от всего осталось?.. Нет ведь такой вещи или события, о которых невозможно было бы кратко и выразительно сказать главное, и разве жизнь исключение?
………………………………………..
Шел мимо по сегодняшнему дню, и увидел этот текстик. Убирать? — наверное, не правильно будет, два дня тому назад вытащил его, откуда? из откуда-то десятилетней давности… Просто добавлю. Что бы я им сказал сегодня. «У вас выбора нет, ребята. Или — туда, или в никуда, все остальное выдумки. Так что — вперед, и без сомнений! Не с чем сравнивать, не с нулем же, не с пустотой и бесчувствием. Ищите свой интерес, и себя не жалейте… Пустота все равно догонит, но сначала… лучше все-таки жить, чем не жить»

Были такие польские духи — быть может или может быть. С ними-то не было проблем, они с изображением на стене…
……………………………………………………….

Соус, уголь, различные мелкИ…
………………………………………………………

Мотькин осенний котенок, зима для них страшна
………………………………………………………

Путь в подвал десятого дома, где Перебежчик кормил котов
……………………………………………………….

Какое тут название… Хотя возни много было, трудно давался свет: когда его мало, тогда и начинаются всякие штучки и чудеса
………………………………………………………..

«Уважайте жизнь» В России бесполезное восклицание, и это главная причина всего-всего, что здесь происходит. Исправить невозможно, я убедился за полвека.
…………………………………………………………

Красные дома. Каз-масл. темпера, 1978 год. Одна из картинок, которые показывал Мише Рогинскому. Потом, кажется, подарил ее одному из победителей моего конкурса коротких рассказов «Афоня». На моей совести несколько призов, которые не сумел разослать в далекие города, денег не было.
……………………………………………………..

Сумерки.
……………………………………………………..

Конструкция «в лоб», иногда интересно идти навстречу ошибке… долго объяснять
……………………………………………………..

Перечеркнутое небо.
……………………………………………………….

Портрет А. (Цвета показалось много, вот и убрал.)
………………………………………………………..

Россия зимой. Великие холод и темнота…

…….
Мир замер на миг, и вернулся привычный отсчет времени, сопряженный с кручением-верчением небесных тел, пошлой демонстрацией силы… Что, кроме силы, здесь важно — ничто! Но меня их штучками не удивишь, не проберешь — дурная бесконечность, бутафория, дешевый спектакль! Общий для всех мир, он скучен, огромен, опасен…
Но бывает и заманчиво красив, надо признать. Так что, есть и достоинства во внезапных возвращениях: несмотря на старость, вижу и чувствую остро, свежо, не спеша вдыхаю прохладный ноябрьский воздух, легкий, прозрачный, в зрачки свободно льется негромкий осенний свет, желтые, красные, коричневые пятна утешают меня, просто и тихо говоря о скором освобождении…
Чего же еще желать, кроме простоты и тишины, осталось?..
После короткого замыкания восстановился усталый день, смотрю — вокруг печальное тепло, лето уходящее, дорожка… по ней только что прошелся дождь, причесал крупной гребенкой, с листьев скатываются ледяные капли… Какой в сущности чудный обустроен уголок, и сколько это стоило бесчувственным камням, мерзлой пустоте — выжать из себя, отдать последнее ради крохотного теплого мирка?.. Хотя бы в одном месте создали видимость уюта! И я бы вынес, привык бы, будь здесь подобрей, потеплей… вытерпел бы эту коммунальную вселенную… Но что вижу — как живут?! Совершено предательство против природы, все ее усилия насмарку, грызем друг друга, непримиримы к добру и теплым отношениям…
Потому возвращение — каждый раз драма и целая телега мелких огорчений. Тошно смотреть, с какой целеустремленностью уничтожается все живое — растения, звери… изгажена земля…
Надеюсь, наше безумство растворится во времени без остатка, а всё остальное — будет как до нас: холм над рекой, река, за ней лес… звери, птицы…
Не было здесь города, скажут через тысячу лет. Потом покопаются в земле — «и в самом деле, селение какое-то…»
Так что при первой возможности исчезну снова.
…………………………
Итак, в очередной раз вернулся в нелюбимую реальность. И как часто со мной бывает, не в собственных стенах оказался, а именно в этом треугольнике земли, между тремя домами.
Здесь мое место, на лужайке, местами заросшей травой, местами вытоптанной до плоти, до мяса — слежавшейся серой с желтизной земли. И небольшими лохматыми кустами, над ними торчат четыре дерева, приземистые, с растерзанными нижними ветками, их мучают дети, «наши потомки», а дальше с двух сторон дорога, с третьей земля круто обрывается, нависает над оврагом.
Стою, прислонившись к дереву, тепло, я одет как надо, шарф вокруг горла и прикрывает грудь, ботинки в порядке, тупоносые, еще прочные, правда, без шнурков. Важная черта характера — ходить без шнурков… Теплая для наших мест осень, листья еще живы, но подводят итоги, солнце фланирует по небу, его лучи крадутся, осторожно ощупывая кожу, будто я необычное существо.
Справа дом, девятиэтажный, с одним подъездом, слева, на расстоянии полусотни метров — второй такой же, а третий — немного дальше, у одной из дорог. Я нахожусь на длинной стороне прямоугольного треугольника, на ее середине, забыл, как называется… но вот короткие стороны — катеты!.. они с двух сторон, а с третьей, за спиной, овраг. Мои три стороны света, мое пространство, треугольник земли.
О траве говорил уже, главный мой союзник, еще в одном месте песок, дружественная территория, детская площадка, но мешают дети, существа с пронзительными без повода выкриками. Рядом поваленное дерево, вот бы посидеть… но я не подхожу: оно затаилось, три обрубка, три аргумента грозными стволами нацелились на меня — не простит, никогда, ни за что, пусть я ни при чем, но из той же породы, они не различают нас…
А скамеек нигде нет. Для сегодняшней жизни важно, чтобы люди стояли. В стоящих бредовые идеи легче влезают.
Сколько меня не было, миг или часы?.. Сходу не скажу… никаких в памяти деталей и подробностей, напряжение во всем теле да неясные воспоминания…
………………………………..
Вот так всегда: побуду в своей настоящей жизни… и меня отшвыривают обратно, сюда, где все живут, и где я старик. Нет, не считаю, что живу здесь — влачу существование, постоянно в поисках покоя, тепла…
Принудить можно к миру, но не к любви.
Жить реальностью не хочется, но возвращаться в нее приходится, тело не переспоришь, законы физики не обогнешь. Ведь сколько ни ругай текущий день, приходится признать, что размещение человека в определенном куске пространства имеет особую силу и значение. Каждый владеет своим местом, оно не может быть занято другим лицом, или предметом, или деревом, или даже травой. А когда владелец места умирает, он прорастает — травой, деревьями… Признак смерти — прорастание?.. Не такой уж плохой признак. Для кого-то моя смерть — путевка в жизнь, это вдохновляет. Прорастание жизнью — свойство присущее даже таким текучим и непостоянным существам, как вода — когда умирает, она цветет, чего не скажешь о наших телах, у нас не такое приятное прорастание. Но поскольку вода быстро перемещается, о ней трудно судить. Легче и приятней говорить о деревьях, они имеют корни и растут из своего места. Они почти вечны, по сравнению с нами, поэтому дружба с деревьями имеет большое значение для меня. Их трудная вертикальность — загадка… и пример для жизни, ведь таким образом и мы живем и растем: пересекаем слои времен, преодолевая притяжение сегодняшнего дня

Из папки, которая почему-то называется «103-ий километр»
Она лет пять существует, папок сотни, запомнить все детали нет сил. Откуда название?.. Могу только предполагать. Наверное, потому что не 101-ый километр 🙂 Дальше от Москвы. На сто первый ссылали, а на сто третий сами уходили, да? Впрочем, только догадки…
…………………………………………………………………………..

Уходя уходи, не оглядывайся, парень… Сколько раз себе говорил, и все равно…

……………………………………………………….

За мусоропроводом такие были окна…
………………………………………………………

Ночной путь. Живопись на стекле. Так осталась в старой квартире, на окошке между ванной и кухней…
………………………………………………………..

В дружеское сообщество вещей, особенно старых и ненужных, больше верю, чем в сообщества людей…
………………………………………………………

Коварство и любовь. Название только что придумал. Когда смотришь на старые картинки, фотообработки, то многое в голову приходит, из того, что вовсе не было, когда этим делом занимался. Впрочем, кто знает свою голову… Завтра, может, покажется по-другому…
……………………………………………………..

Зависть Масяни. У этой кошки плохой старт (как у меня), а способности очень даже были (больше моих). Оттого и зависть, наверное. Впрочем, не знаю, сам не завидовал никому, не потому что хороший, а просто времени не хватало…
……………………………………………………….

В царстве кривых гвоздей. Утопия, да, но люблю ненужных, невозможность использования путем битья по голове — радует…
………………………………………………………

Все песни пропеты… Вот-вот, не утешительно. Новое к нам, обычным людям, приходит в виде мысли или действия, ну, раза два или три в жизни, а все остальное время — тягомотное повторение, мелочное развитие… или самореклама…
…………………………………………………………

Живопись на бумаге, плотной, шершавой. Но в ней, на мой сегодняшний взгляд (старика) слишком много цвета, он мельтешит, сам себя ест — и надоедает… Но есть комп и програмка неплохая — и делаю так, как сегодня левая нога хочет, прежнее не исправляя. Способы репродуцирования на носителях цифровых изображений пока недостаточно совершенны, но многое уже возможно, и думаю, скоро-скоро, многие художники будут рисовать и писать картины на такой «бумаге» или «холсте», вроде обычных, но с них будет считываться каждый штрих…
………………………………………………………..

Осенний. Старые листья… Степень обобщения как предел почти генетически сидит в нас, поэтому Пикассо, который во всем, вроде бы, был лучше и умелей всех в свое время, не стал заниматься полными абстракциями. Как-то, глядя на картину Кандинского, спросил — «а где же здесь драма?..» Он не совсем был прав, просто по температуре был теплей, да…
………………………………………………………..

Геометрия природы, больше ничего не скажу пока.
На сегодня хватит, удачи всем, кто ее ищет 🙂

Отстаньте, наконец! Туся в старости.
……………………………………………………….

Ностальгия. Нашел репродукцию, картинку — не помню, ни технику, ничего… Таких у меня довольно много, написаны, так сказать, в бессознательном состоянии, или столько вариантов, что первоначальный ускользает. Когда-то у меня в докторской было тыщи полторы ссылок, и про каждую я мог рассказать. До этого помнил по латыни каждую дырочку и нервик в человеческом теле, на латыни, разумеется. Значит, если есть бог, то наказал, а если всерьез, то видимо все ячейки моих «серых клеточек» плотно заняты, и довольно позорной чепухой, в основном… 🙂
……………………………………………………..

Автопортрет, лепил из пластилина, оказалось, довольно устойчивая техника. Был со мной много лет, только слоем пыли покрылся… а потом упал, и пришлось выбросить. И лицо было, в общих чертах 🙂
……………………………………………………..

Три цветка в стакане. Они нас не любят, и за дело.
……………………………………………………….

Портрет А. По воспоминаниям написано, с натуры никогда не писал. Может не получиться, но есть шанс, ведь натура своими незначительными деталями заслоняет суть.
………………………………………………………..

Ночной портрет. цв. б. кисть-тушь, мелкИ, мел… что-то еще… Не с натуры, разумеется
………………………………………………………..

В поисках утраченного времени. Так я назвал как-то, когда спросили, а до этого не думал о названии, просто какое-то беспокойное движение, поиски… А если другие называют, то никогда не возражаю.
………………………………………………………….

Масяня, незадолго до смерти.Она прозрела, вторглась в область, которую ни человеческим знанием, но котовской интуицией не назовешь.
………………………………………………………..

Зима в Карпатах. Никогда там не был. Всю жизнь мечтал пожить там, где снега нет или исчезающе мало. Поздновато, но удалось. Что важно? Тишина, покой, тепло, доброжелательное равнодушие окружающих. Как только равнодушие сменяется интересом, жди беды, это люди…

………………………………………………………..

Осенний рассвет. Фрагмент. Не могу сказать, что люблю это время — сроднился с ним.
………………………………………………………..

Цветки. Написал в «Жасмине» про Сашу Кошкина, который рисовал цветки, летящие над нами… Думал проиллюстрировать повесть, но к счастью не получилось. Он ведь был гений, а это лучше не трогать…

Из тех, за которые не стыдно (репродукции так себе)
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

……………………………………………………….

………………………………………………………..

………………………………………………………

………………………………………………………

…………………………………………………………..

…………………………………………………………..

…………………………………………………………

…………………………………………………………..

Традиционная тема — краткий момент жизни, вечность времени, тоска по вечности… Ну, и обязательная бутыль, вечная наша вертикаль…
……………………………………………………..

Читающая. Вывесил, и вспомнил лучшее время жизни — 16 лет. Жизнь легкой никогда не казалась, но тогда была надежда на выбор пути, на множество возможностей… Хотя в сущности главное уже было пред-решено 🙂
……………………………………………………….

Ноябрьский денёк. Природа замерла, впереди темнота и холод. От таких повторов со временем устаешь, и мечтаешь… никогда больше не видеть снег 🙂
……………………………………………………….

Картинка — «деревья» на стене, на старых обоях…
……………………………………………………….

Вечерняя дорога, Подмосковье… Как мне нравилась Россия, когда приехал сюда из Эстонии, в 23 года. Люди, города, жизнь… шестидесятые годы надежд…
……………………………………………………….

Упрямец Вася, не ест из миски то, что дали ему. Умел добиваться своего 🙂

Прогулка у моря
………………………………………………………

Портрет художника в юности
………………………………………………………

Внимание
……………………………………………………….

Колхозные работы
……………………………………………………….

Портрет со свечой
………………………………………………………..

Ночной портрет

Вернем историю к событиям дня, уплыл мой Остров, и я в общем треугольнике стою… Приполз к текущему моменту, сторонник порядка. Мелькания туда-сюда кого угодно сведут с ума, лишат терпения, так что и в сумасшествии знай меру!.. Напомню последние события — толчок, пробел, мир дернулся, но устоял, свет во вселенной мигнул и выправился, порядок восстановлен. Только что, словно в бреду, бежал, скользил, смеялся, со мной друзья, ботиночки постанывали, но терпели… И кончилось: слышу чужие голоса, другие глаза вижу… и сам другим стал.

— Все прыгаешь, допрыгаешься, старик…

Старуха, трое на скамейке, старый пес, листья, осень, мой треугольник… причаливаю, здравствуйте вам…

Раньше думал — океан, песок, пальмы, вечное тепло, тишина, а оказалось холодней и проще. Он, оказывается, всегда со мной, мой Остров. Рядом, стоит только совершить скачок. Правда, добрая половина жизни в один момент проваливается к чертовой матери, в никуда. Половина, рожки да ножки… Ну, и черт с ней, наверное, пустая. И все же, странно, как объяснить пропажу — вот началось, корь и свинка, отец и мать… прыжки и ужимки, любопытство, самолюбие, восторги, нелепое размахивание руками, мелкие симпатии, страстишки, улыбки, обещания, стремление за горизонт… ведь что-то копошилось там, вдали, не так ли?.. Потом одно, только одно действие совершилось, кратковременное и без особого внимания… и все по-другому, исключительно по-иному повернулось, засуетилось, задергалось… а потом затормозило, утихомирилось, уравновесилось… закончилось — сейчас, здесь, навсегда.

В результате возникли новые вопросы, так сказать, местного значения, например, кто я, что со мной произошло, где теперь живу, это важно для грубого процесса, простого выживания, каждый должен иметь ячейку, коморку, кусок пола, кровать или часть кровати, или место в подвале, иначе долго не продержишься… Хотя, что такое «долго», когда ничто не долго.

Старых не любят, раньше душили или топили, или оставляли умирать одних, и теперь оставляют, а если не оставляют, они сами остаются, нет другого пути, приходит момент — пора, а дальше ни топота, ни скольжения, ни смеха за спиной. Рождается особое понимание того, что раньше — намеком, пунктиром, бесцельным разговором, неприложимой теорией… любим ведь поболтать о том, о сём… Дальше одному, самому… Нет, и раньше было, иногда, ледяным сквознячком, но втайне, глубоко… а кругом громко, толпа, смеются, по плечу хлопают… и забываешь… А теперь — тихое, холодное, тяжелым комом в животе, будто всегда там жило, только дремало… — и уже нет спорщиков, попутчиков, провожатых, сопровождающих, врагов и друзей… Одному…

И черт с ним, одному так одному.

Говорят, что почти все ушли из ЖЖ. Не верю, это во-первых. А во-вторых — большого значения не имеет. Тот, кто хочет писать картины — пишет их и на газетной бумаге.
…………………………………………………………………….

Мужчина с разорванным воротом (графика+комп-обработка)
……………………………………………………..

МАКИ (к.каз.-м. темпера 1978г)
………………………………………………………

Гладильщица (перо-чернила, на кальке)
……………………………………………………….

ИГРА (кисть-тушь)
…………………………………………………………

Ученый Б.Н.Г. (рис. «мышкой»)
………………………………………………………

Из серии «Цветок» (кисть-ч.чернила)
……………………………………………………….

Рассвет, азартная игра (смеш техн. послед.комп-обработка)
……………………………………………………….

Спящая (перо)
……………………………………………………….

Вася (смеш.техн.)
………………………………………………………..

Лету конец
……………………………………………………..

Портрет (фото+глубокая комп-обработка)
……………………………………………………..

Ворон говорящий (кисть-тушь)
……………………………………………………….

Из серии «У магазина»
………………………………………………………

Многодетствие
……………………………………………………………

Вы хочете песен — их нет у меня… (кисть-тушь)
………………………………………………..

Женщина с кошкой (кисть-тушь)
………………………………………………………

Женщина с черным котом
……………………………………………………..

Домашнее задание

Старость (б.уголь)
……………………………………………………….

Из серии «Заборы» (б.уголь, пастель)
……………………………………………………….

Весенняя улица (набросок маслом)
………………………………………………………

Слепой художник. (Пикассо говорил, что художникам нужно выкалывать глаза. По сути он прав, на мой вкус: нечего природу копировать, она и без нас хороша)
……………………………………………………….

Кормление ребенка (Пастель 1979 года)
……………………………………………………….

Из серии «Подвалы» 70-х годов.
……………………………………………………….

Поля
……………………………………………………..

Городской уголок
…………………………………………………..

Графин и рюмка
…………………………………………………………..

Поля (2)

Я пришел к тебе с приветом…
…………………………………………………………

Цветок, летящий над городом (к повести «Жасмин»)
………………………………………………………

Осенний вид на темном картоне плохой акварелью
……………………………………………………..

Разговор в тепле
………………………………………………………..

Ока у П.-Т. заповедника
………………………………………………………

Осенний вид и улетающие птицы
………………………………………………………

Из серии «Заборы»
……………………………………………………..

На волю!
………………………………………………………

Житейская сценка
………………………………………………………

Прочь из города!
……………………………………………………………

Феликс, главный кот
………………………………………………………

Старость, всего лишь — старость…
…………………………………………………………..

«»Чтобы выяснить как происходит становление языка и формирование смыслов слов, мы обратимся к самому яркому представителю неоматериализма Мануэлю Де Ланде. Он настаивает, что язык — это продукт истории, но не изобретение человека. Он формируется и развивается благодаря своему свойству комбинаторной производительности. Это производительность является не продуктом централизованного органа правил, а результатом децентрализованного процесса, в котором каждое сказанное слово локально ограничивает выбор говорящего. Иначе говоря, слово несет с собой информацию о «частоте его совместной встречаемости с другими словами” [1], то есть информацию о правилах относительно того, какое слово может следовать за ним. Например, в английском языке “следующая за определенным артиклем позиция может быть занята лишь существительным» [2].»»
…………….
Как всякая теория — ограничивает и пре-увеличивает. Хотя истина здесь, на мой непросвещенный взгляд, есть. Вопрос к том, откуда берутся правила, если с ними разобраться, то все остальное — проще кажется. Берутся ли правила только от человека? Возможно, здесь та же картина, что и в картинах 🙂 — первый мазок многое дальнейшее определяет, хотя открывает только поле возможностей. Второй — сужает поле — и т.д. Но в основе все-таки вкус к пятнам Сезанна, например. В языке — наверное ведет звук, он связан со смыслом, с объектом, сначала может быть через звукоподражание…
Слишком сложно, и вообще… Талант или способность — в нарушении правил, а это делает человек. Про правила — не знаю, а нарушитель понятно кто 🙂

(в тексте, бывает, одно слово уберешь, или переставишь два — и другой текст получается. Про знаки препирания вообще не говорю, это бесконечность)
……………………………………………………….

Однажды утром убирал снег с дорожки, спешил, за ночь нападало, а под снегом как назло ледок, и один из той лихой компании поскользнулся, упал на колено, они со смешками его подхватывают, и все нормально было, но он увидел меня с лопатой, и пристал. Остальные были ничего, веселые, а этот злой, я таких чувствую, от них пахнет страхом, как долго ношеные вещи пахнут. По запаху многое можно сказать, нюх, наверное, мне вместо ума даден. И глаза!… хорошие были глаза… О собственных потерях не люблю вспоминать…

Тот парень был злой, ершистый, даром что невелик ростом, и мне стало не по себе, старался не встречаться с ним глазами, может, у него пройдет… А он не успокаивается — «дворник, говно…» не люблю повторять… подскочил, толкнул меня в грудь. Он был гораздо ниже меня, но плотный, быстрый, и знал, куда бить, чтобы больно было, а я никогда никого не трогал. Те двое, другие, говорят ему «брось», а он еще злей стал, ударил меня в шею, так быстро и ловко, что я задохнулся. Тогда он еще ногой в грудь, не больно, но я упал на спину, потом сел… и не могу встать, ноги заплелись, действительно, скользко… Рядом лопата, я потянулся, чтобы взять, опереться, а они подумали, буду их лопатой бить, она окована жестяным листом, страшное оружие. Только силу понимают, уважают… Быстро оттащили этого, злюку бодрого, и ушли, он что-то кричал, но я уже не слышал.

Они ушли, я встал, и не знаю, что делать, вдруг кто-то смотрел в окно, видел, а я хотел поскорей забыть… Но отрава уже внутри, стало нехорошо, горячо, я захотел к себе, домой… и не мог, пошел в дворницкую.

Я всегда сюда приходил, когда муторно, страшно. Вижу, другие люди сильней, быстрей меня, и, главное, всегда знают, что хотят. Бьются за выживание, топчут окружающих… Особенно его злоба меня убила… он не сомневался, что прав!.. Мне говорили, только у нас так, но я не верю — грубости, может, меньше, но сильный всегда прав, а такие как я, не нужны нигде.

В дворницкой на большом столе, он линолеумом покрыт, лежали куски ватмана, стояли баночки с гуашью, пять или шесть цветов, желтый, красный, зеленый, черный, пятую не знаю, крышка присохла и не открылась, а остальные хотя и высохли, но можно было расковырять пальцем, поддеть немного. Здесь объявления писали…

Лист бумаги передо мной, большой, белый, яркий, и мне захотелось его испачкать, пройтись по нему… Я взял пальцами немного желтой и намазал, не знаю, зачем, но мне легче стало, странно, да?..

А другим пальцем взял красной, и эти два пальца рядом… я смотрел на них… А потом достал комочек черной, на третий палец, и смотрел — они были раньше похожи, как розовые близнецы, а теперь стали совсем разными… Я протянул руку и начертил желтым линию, и увидел, что это стебелек, стебель, а на нем должен быть цветок… увидел центр цветка, и лепесток, один, но большой, и я быстро, не сомневаясь, желтым и красным… а потом в некоторых местах обводил третьим пальцем, который в черной краске, и снова не сомневался, где и как делать… А потом смазал слегка внизу стебля и быстро легко провел рукой, и это оказалась земля, она лежала внизу, а цветок летел над ней, сломанный, с одним лепестком, но непобежденный… летел над миром и молчал… А я разволновался, стал доделывать стебелек, чувствую, он мягкий, не получается, я даже разозлился, взял красной горстку, смешал на ладони с черной… потом уж я понял, что лучше на бумаге мешать… и руками, пальцами, пальцами, особенно большим стал нажимать и вести вдоль стебля, и черная, которая не совсем смешалась с красным пошла тупой сильной линией, по краю, по краю стебля, и он стал выпуклый и твердый, я чувствовал, он твердеет… Чувствую — еще чего-то не хватает, и я ребром ладони, ребром, ребром стал вколачивать краску в бумагу, и немного смазывать как бы… а потом рука вдруг задрожала, но не мелкой дрожью, а крупной, толчками… полетела вверх и снова вниз, упала чуть поодаль, ближе к нижнему углу, и получился там обрывок лепестка, второго, и я его вколотил в бумагу, раз-два-три…

И понял, что готово, мне стало спокойно, и дышать легко.

Наверное, не те слова, а тогда вообще слов не было, только чувство такое, будто выплакался, успокоился и замер в тишине, покое, тепле, и все это за минуту случилось.

Так было в первый раз. Потом я даже плакал, когда видел на бумаге, что получилось, а откуда бралось, не знаю…

«» Художник, вы больны?.. Вы больны!»» (Из книги отзывов на выставке 1983-го года)
……………………………………………………………

Всего понемногу. Из фото-зарисовок к натюрмортам
………………………………………………………

Из серии «Живопись и фото в одном флаконе»
……………………………………………………….

Две девочки. Из уличнывх зарисовок 80-х годов (цв. б. Перо-чернила)
……………………………………………………….

Два цветка
…………………………………………………………..

Из серии «Живопись и фото в одном флаконе»

— Робэрт, Робэрт… — они зовут меня Робэртом.
Ничего не спрашивать, не просить, ничего не ждать от них…
Стало прохладно, ветер ожил, дождь покапал, здесь я живу. Далеко уходил, смеялся, бежал, разговаривал с собой, убеждал, спорил… но никуда не делся, обратно явился. Тех, кто даже на время исчезает, не любят, отношение, по общим меркам естественное — если мордой в лужу, значит, всё на своих местах.
Общее пространство легко захватывает, притягивает извне чужеродные частицы, фигуры, лица, звуки, разговоры… всё, всё — делает своим, обезличивает, использует… Сюда обратно как по склону скользишь… или сразу — обрыв… Наоборот, на Острове никого, чужие иногда заглянут и на попятную… как пловцы, нырнувшие слишком глубоко, стремятся поскорей вынырнуть, отплеваться, забыть… Жить общей жизнью безопасней, удобней, легче… Таких как я, которым здесь тошно, немного, встречаю раз или два в год. Если на улице, тут же на другую сторону перехожу; на расстоянии мы друг друга любим, а подходить остерегаемся — сразу обнаружатся различия, и друг может худшим врагом стать. Такова особенность нашей породы, нормальные в стае, ненормальные поодиночке бродят.
Но и одному… все тяжелей становится, наедине с печальными истинами, с памятью об ушедших… Оттого, наверное, на Острове прозрачней стало — когда назад зовут, слышу, а раньше внимания не обращал.
Из дома недавно вышел — руки пусты, ботинки без шнурков, без них недалеко уйдешь. Я постарел, ведь только идиоты, не чувствующие изменений, не стареют. На жизнь ушли все силы, видно по рукам. Наверное, и по лицу, но рядом нет зеркал.
Смотрю на кисти рук — тяжелые, с набрякшими сине-черными жилами, кожа прозрачная, светло-серая в кофейного цвета пятнах. Мои руки, попробовал бы кто-нибудь сказать, что не мои… И я понимаю, по тяжести в ногах, по этой коже с жилами и пятнами, по тому, как трудно держать спину, голову… и по всему, всему — дело сделано, непонятно, как, зачем, но всё уже произошло. Именно так, а не иначе!.. Жалеть?.. Слишком простое дело — об этом жалеть. И лучше не вмешивать окружающих в свои счеты с жизнью — у каждого свои.
Что нам осталось?.. Потихоньку, понемногу все то же, что и раньше — пробиваться к ясности, защищать свою отдельную жизнь, свой Остров. Перебирая в уме возможности, вижу, другого пути нет.
Можно, конечно, хлопнуть дверью… Но я не отчаянный, всегда возвращаюсь на «путь истинный», как они называют бдения и суету перед темнотой; наша судьба жить и там, и здесь… Но не могу обмануть себя, принудить к любви к сегодняшнему дню, а это непростительно в реальности, требующей увлеченности мелочами и занудной с ними возни. Сколько могу, притворяюсь, но остаюсь чужим среди своих.
Впрочем, трудно оценить степень собственной искренности, прочность упорства — где насмерть стояние, а где роль, игра… Сам себе загадка.
Когда подойдешь к краю — станет ясно.
Но вот что истинная правда — постоянно ощущаю шевелящееся под кожей спины чувство, вернее, предчувствие — беды.
Значит, живой еще… Но оказался в чуждом мире. Я не вздыхаю по тому, что было, начал в своей стране, родной, но страшной… а умру тоже в своей, но мерзкой, непонятной.
А если совсем честно?
Не жил ни здесь, сейчас, ни раньше — там: у себя жил, сам с собой разговаривал, на себя надеялся.
На Острове, да…
Писал картины.
…………………………..
Живопись, да и в целом искусство, не профессия, и не часть общей жизни. Она внутренний процесс, внедренный в нас генетикой: таким же образом, как у художника возникает образ, любой человек создает свои образы, через них приходит к решениям внутри себя. Только у художника всё это — чувствительность к ассоциациям — далеким, к игре большими неопределенностями — неопределимыми, мешанина ощущений да образов… всё-всё, что точно — невозможно, бесполезно… благодаря способности, а может особенности, или просто выучке, выворачивается наружу — и образ запечатлевается на бумаге или холсте.
Картины оживляют, усиливают наши страхи, сомнения, воспоминания, тогда мы говорим в удивлении про художника — как догадался…
«Как догадался, что это — я!»

Трудно понять мгновенное притяжение или отталкивание, ведь всего лишь пигмент на куске грубой ткани… Что ни говори о силе искусства… мы намертво привязаны к реальности, держимся руками и зубами. И вот появляется странное существо художник, он предпочитает иллюзию — жизни, и время подарит ему за бескорыстие… может быть… несколько десятков лет памяти после смерти. Что нам с того, что будет после нас?.. Я стольких видел, кто смеялся над этим «после»… они наслаждались текущей жизнью, прекрасно зная, как быстро будут забыты, часто даже до настоящей смерти.
Честный художник о вечности не заботится, просто пишет честные картины. А живет обычно как может, звезд с неба не хватает, неотделим от текущей жизни, плохо защищен, подвержен влияниям… и если не держится руками, зубами за свою странность, то как все — растворяется, пропадает в мире, где исчезновение так привычно. Огибаем могилы, и к своим делишкам…
«Беречь стало нечего, и незачем, ведь рядом стоящие люди и поколения уже друг друга не понимают… »
Кругом так постоянно говорят, а я молчу, смотрю на картины.
Есть еще в мире, что помнить и сохранять…

Вид из окна (б. смеш.техн)
………………………………………………………..

Портрет И.К.
………………………………………………………

Ранним утром
……………………………………………………….

Перед дальней дорогой
……………………………………………………….

Доски
………………………………………………………..

Среди больших бутылок
……………………………………………………..

Ночью в мастерской
………………………………………………………….

Осенний натюрморт

Если быть искренним, а честность мой основной закон… приходится признать, что все главное в текущей жизни, или «сегодняшнем дне» — бессмысленно, так что не стоит корить себя за несколько странных движений, которые помогают удержаться на поверхности. Время отнимают?.. У меня нет времени. Не в том смысле, что мало, — я с ним не знаком, моя жизнь бредет по иным путям, ощупывает другие вехи, они чужды времени. Шоссе с односторонним движением, вот что такое время, а у меня движение другое.
Вы думаете, вот дурак, или старик спятил? Очнитесь, окружающие нас люди совершают действия и ритуалы куда более бессмысленные, чем мои магические жесты вокруг ключа, например, слюнявят деревяшку, надеясь на бессмертие или поддакивают мерзавцам, выклянчивая подачку…

…………………………..
Смирись, гордый человек, признай коммунальный мир, согласись с устройством жизни, хотя оно жестоко, несправедливо… Мир мудр и терпелив, если твои протесты до сих пор прощает…
Иногда так думаю, но чаще другого мнения, какого черта меня учат жить!..
Но вот что интересно, мои блуждания по этому клочку земли полезны, я многое начинаю понимать. Пусть мое знание напоминает первый черновик, все равно, большое достижение. Я Робинзон наоборот: он оказался в новом месте, а я… остался там, где много лет живу, но тоже странствую, оказывается, для этого не нужно плыть через моря.
Робинзону достаточно было обойти остров, чтобы понять — он здесь один.
Я тоже обхожу свой треугольник — и понимаю, что один, хотя здесь куча народу, и я никуда не уезжал. Я тоже от всех ушел, но не так! Робинзона выбросило море как ненужную вещь, а я сам ушел от всех.
И снова уйду, и снова…
Поругивая жизнь, посмеиваясь над собой, хожу меж трех домов, по земле, за которую страшно и обидно. Не хочу видеть людей на ней… а может других хочу?..
Три дома, окруженные дорогами и оврагом. Дорогами в никуда, в опустевшие деревни Харино, Дракино, Грызлово, Подмоклово…
— Почему домой не идете?
Опасный вопрос! Чертова бабища, нависла надо мной. Прислужница ЖЭКа, не иначе…
— Гуляю. Полезно.
И неопределенный жест, авось отстанет. Лучшее в мире слово — авось…
Я Робинзон на площадке размером в полтора футбольных поля.
— Куда я попал?..
Глупый самому себе вопрос…
Раньше надо было думать, решать — «куда нам плыть?..»
Теперь уже некуда бежать.

Старый резонер
……………………………………………………………………………………………

Ассоль в старости
…………………………………………………………………………………………..

Портрет девочки
…………………………………………………………………………………………..

Ночь на берегу Оки
(живопись и цветочный горшок в одном флаконе)
………………………………………………………………………………………….

Мальчик, играющий с мячом
……………………………………………………………………………………………

Счастливое материнство
…………………………………………………………………………………………..

Из серии «Подвалы для котов»
…………………………………………………………………………………………..

Ожидание автобуса
…………………………………………………………………………………………..

Живопись, графика и Херес в одном флаконе
…………………………………………………………………………………………

Не люблю Дали, умелый ремесленник- выпендрежник. Но глядя на это старое изображение, вспомнил почему-то усатого 🙂

Вы спрашиваете, в чем позиция. Отвечу так: главное в искусстве — создание образов разной природы — это дело внутреннее, это нормальный процесс в нашем сознании (и бессознании тоже 🙂 Писатель-художник в этом отношении гипертрофирован, и это банальность, многие писали. Из него выливается наружу 🙂 А все остальное — печать, выставки, всякое около-общение… разумеется, в той или иной степени важно (каждый сам решает или обстоятельства) но все это — ВТОРИЧНО-ТРЕТИЧНО. Поэтому пока человек таков, какой есть сотни тысяч лет (а вовсе не шесть, про кроманьонцев совсем забыли 🙁 — искусство не умрет никогда. Возможно, наступит время… похоже, что наступит… когда этих, «выливающих наружу», начнут лечить, с самыми благими намерениями, конечно. Но то, что внутри у каждого, не вылечишь так просто 🙂

Протекают часики…
………………………..

Тишина
………………………….

Композиция с крутым яйцом
……………………………..

— Ваше время вышло, господа…
…………………………….

Три тополя у Оки
……………………………….

Лист осенний
………………………………….

Интерьер с ситечком
………………………………..

У зеркала
………………………………..

Странник и зен-буддист
………………………………..

— А где тут дорога на база-а-р?..
…………………………………

Живопись и фото в одном флаконе

Недавно читал, рассматривал фотографии, воспоминания члена семьи одного известного ученого… его жена, дети, родственники, счастливое солнечное детство, собирались, праздновали, смеялись… Очень симпатично всё… но никуда не деться от досады, и не за себя, мне всё-таки немного повезло, а за других, многих, которых знал в жизни, ничуть не менее способных, жизнелюбивых… с какой ничтожной высоты выкарабкивались, сколько сил было положено на то, чтобы подняться на ту высоту, на которую эти, из хороших обеспеченных и культурных семей поднялись сразу, даже не замечая легкости своего старта… Причем, не говорю о проходимцах, барыгах всяких, а только об образованных, добившихся многого благодаря талантам своим… об их семьях, детях… А кругом… видел, как многим не хватило сил… да и просто еды хорошей не хватило!.. я уж не говорю о пирушках-ресторанах, веселых беседах… Слишком много видел упорства и злости в глазах, напряженные лица, поиски копеек по углам… Легко веселиться, встречаться с друзьями, шутить, ездить по разным местам, проводить лето на югах, когда нет простой и принижающей мысли о еде на сегодняшний день. Так устроена жизнь, да. Повторяю, не о себе говорю, а о тех многих, недоучившихся, заболевших, пропавших из-за начала в глуши, в темноте, непреодолимой бедности… Мне повезло, но я тоже жил в аспирантуре в начале 60-х на 59 рублей, которые с задержками мне присылали в Ленинград из Тарту (целевой аспирант) и я видел вокруг людей, которые и на это расчитывать не могли, но тоже хотели учиться… И потому смотрю на фотографии. читаю воспоминания — с симпатией смотрю на умные веселые лица… и не могу забыть других, которые не хуже были. И есть все-таки грех на тех, кто не знал, не видел, не ценил свою начальную высоту, которая далась им случайно — ни за что…

……………………….
Стою за деревом, наблюдаю, как новое племя вытаптывает землю, на которой расположен мой дом. Не понимаю устремления людей, живущих текущим днем… Их много, они уверены, что знают, как решать насущные задачи, а я не знаю, и более того, отталкиваю от себя реальность, погружаясь в мир картин, в них нет досадной мелочности, вся глубина на плоскости, и никакой тягомотины со временем, всё только сразу и сейчас! Возможно, в этом ирония жизни, которая художников не любит за их отвлеченность и пристрастие к иллюзиям на холсте? Может, есть особое коварство — ловкая игра в поддавки: стремление к обобщению, без которого картина невозможна, проникло в мой текущий день, к которому привязан, как бы ни сопротивлялся?.. Живу с представлениями о жизни, как о картине, а действительность требует копания в мелочах, отсюда и причина взаимной нелюбви?
Но это бредни, шерри-бренди… ни иронии, ни коварства, никому я не нужен, жизнь не диалог, а монолог.
Но надо признать, мне пока везет — возвращаюсь от себя в довольно равнодушную среду. Не ждут, но и не очень злятся, когда напоминаю о своем существовании слабыми движениями. Как просто ТАМ бывает — бежишь, не зная дома, скользишь по кривой улочке, смеешься… молодой… Или серьезный разговор с собою ведешь, отчего колеблешься как лист на ветру, между живописью и прозой… неразрешимый вопрос… Но имеют смысл только неразрешимые вопросы, недостижимые цели, а все остальное — дешевка, бред временный, суета сует…
Уйдешь с головой в свои дела-вопросы… и вдруг тяжелый толчок в плечо — приехали… В самом интересном месте пространство дрогнет — пожалуйте обратно… Хмурый день… галоши, тяжесть в ногах, и тут же неприятные дела — охотиться за едой, бороться с холодом…
Особенно мне досаждает ветер! Многое про него могу сказать. Сдувает все, что плохо лежит… и со мной остается Сегодня, Завтра, и — Мой Остров.
Сегодня удерживается потому, что я ухватился за него обеими лапами, и держу. Есть подозрение, что существует Завтра, но оно еще дремлет где-то, иногда махнет хвостом, чтобы сегодняшние дела не казались совсем ненужными, иначе, зачем есть, думать о крыше, стенах, своей двери?.. На один день всего хватит, и пищи не надо, и без крыши перетерплю. А вот Остров — главное, что имею. Говорят, его нет, но я к нему постоянно возвращаюсь. А потом обстоятельства вытягивают обратно — сюда… Сегодняшний день не праздник, а проходной двор, замусоренный донельзя. Зато из него ведут пути в другие — мои места, поэтому приходится терпеть, и ждать, когда в очередной раз застыну на месте с открытым ртом… и буду уже не здесь…

Спросили бы, отчего и почему так живем… Глупо спрашивать, я со стороны пришел. А может быть, лучше, что со стороны?.. Что бы мои родители сказали?.. Так я знаю, слышал, помню. Совсем из другой стороны они. Не особо интеллигентный народ, просто живший в покое сколько-то лет, и это помнящий. Сколько надо каждому, чтобы возникло чувство — жизнь состоялась? Если не совсем пустой человек, и старался… Я думаю, лет двадцать тишины и покоя надо. У них было, да. И они смотрели на орду, навалилась на маленькую страну из огромного бедлама, ора постоянного и гама, так они считали. Чтобы пожалеть, нужно сродниться или хотя бы много знать. Если чужой, и не знаешь, то видишь общую картину, не понимая причин. И даже не желая понимать. Но все-таки общий взгляд, чужой и равнодушный, порой нужен, он зорким может быть, исходить из общих правил, которые в старинных книгах записаны. Они говорили, сброд, хулиганье бессовестное, не привыкшее по совести работать… Вот так они воспринимали Россию. Неглубокий взгляд, обидный, наверное, потому что не вникал в причины, но… видел последствия…
Так оно и осталось, толпа темных, бездельников и хулиганов, гунны и только.
А я вникал, любил, всегда оправдывал, потому что причины научился понимать. Но не хочу больше понимать, вижу — следствия, их можно объяснить, но жить рядом?.. но оправдать?.. Наверное, хватит, устаешь ведь жалеть и беззаветно любить. Идите подальше, безумцы и подлецы. Нет, лучше я — подальше… Ведь было время дадено, годы, десятки лет. Двадцать, уж точно. Протрачены, безумно зря прожиты… И не спасает ум избранных, совесть отдельных… Стадо, увы… Время для чего было дадено? Чтобы оправданий не было.

………………………………
Иногда прогулки легко даются. А в прошлый раз даже весело получилось, забыл про холод, слякоть, старость… Под деревом старик валялся, лохматый, в одной брючине, вторая рядом лежала. Я его сразу вспомнил, живет в левом доме на первом этаже, у него кошка рыжая Нюрка и дворничиха жена.
Он мне говорит, плохо владея языком, но красочно и убедительно:
— Я тебя знаю, живешь вон в том красном доме…
Потом признался:
— А где я живу?.. хоть убей…
Я порадовался, могу помочь. Отвечаю ему с большой охотой:
— Живешь в левой башне, на первом этаже, как войдешь, направо и прямо, упрешься в дверь. Там дворничиха Настя, твоя жена.
Про кошку не сказал, достаточно ему.
В прошлый раз легко пообщался, а сегодня не с кем поговорить, нормальных людей не вижу. Многие смирились с перестройками местности. Говорят, умеют жить, уверены, что правят бал. Мудрилы, пусть говорят, мне их дикого знания не надо. Бесчинствуйте, кому охота… Мне интересно то, что всегда живо, среди таких вещей хочу жить.

Опять разрыли вокруг домов… Основное занятие современных молодцов — разрывать и зарывать… и снова разрывать. В конце концов, земля сбросит нашу опостылевшую оболочку, наступит тишина…

……………………………………….

Пустыми глазами смотрю на два красных дома… А третий желтым стал!
Спокойно, перекрасили, бывает… Хотя непонятно — зачем…
А, дополнительные сложности создать! Спроси их, наверняка ответят — «так надо, если придут враги…» Теперь врагов тьма. Придут — и будут растеряны: сказали им, три красных дома, а их только два… Не туда попали?.. И не заложат заряд.
Лезет в голову мелочь всякая, свойство сегодняшнего дня!
Но тут же забывается.
Зато из прошлого… некоторые моменты и картины, странные, не нужные… сами плывут ко мне… Сто лет прошло, и все равно живые.

Студентом еще был… Ел кое-как, любил укромные места, забегаловки, чтобы никто не видел, не заговаривал, и находил такие. Однажды ко мне подсел старик, я думаю, рабочий. Он не смотрел на меня, выпил пива, а уходя, говорит — «Хоть раз в день горячего ешь, сынок…»
То, что я ел, горячим не назовешь, хотя еда тогда была неплохая в самых захудалых местах.
Прошло полвека, столько всяких слов бесследно пролетело, а эти — помню…

Или еще…
В Ленинграде, в 63-м… бежал за трамваем, успел кое-как схватиться, да левой рукой. Дернуло, и меня отнесло к стенке трамвая, одной ногой на подножке, упал бы под второй вагон… Набежал какой-то парень сзади, толкнул в спину, я выправился, встал второй ногой, а он рядом висит, но правильно держится, смеется — «ну, ты даешь…»
Передних нескольких зубов не было у него, зато рядом золотые. Шпана, веселый малый… Соскочил на Дворцовой, и был таков.
Ряды впечатлений… Сами возникают. Пуговица на пальто, которое оставил в Ленинграде в 1966 году. Деревянная палочка с глазами. Пальто не жалко, пуговицу жаль… Отдельные слова, жесты людей, с которыми столкнулся непреднамеренно, случайно… Какие-то звуки, шорохи, запахи… Вкус во рту… Ночь, несколько слов… Прикосновения, они надежней зрения… Острая жалость, стыд, боль… Несколько живых вещей: та береза, тот забор, те листья, мох у дороги… Взгляд собаки, кота… Все это рядом, охотно всплывает, само проявляется — перед глазами, в ушах, руках, пальцах, во рту, в животе… не пытается убеждать, отстаивать себя, ни с чем не спорит, не отталкивает — приходит, занимает свое место. Остальное тут же отступаеТ…

Так вернулась ко мне первая прочитанная книга.
Только Остров не там оказался, где мечтал найти.
И если сначала мог удержаться и здесь, и там, то однажды все изменилось: исчез из текущего дня, поплыл к своим местам, где тайна, загадка, мой истинный облик, начало ошибок, успехов… Где вся жизнь в зародыше, но наготове!.. и без грязи, мусора, лишних слов, тягостных пробелов, разбавляющих жизнь, оттого она свалка, красота и грязь всмятку… неизбежность, из которой постоянно убегаю…

Смеетесь? А чем гордитесь? Умением в толкучке выжить?

Среди картинок
……………………….

День рождения
…………………………

Приокский пейзаж
………………………….

Красные дома вечером
…………………………..

Интерьер с маслом
………………………………

Цветки на сложном фоне
………………………………..

Любви все возрасты покорны
…………………………..

Херес!

Без названия натурмордик
………………………

А этот ДРИНК! называется
………………………….

Угол стола
…………………………….

Заморские фрукты
………………………………….

Красный день календаря
……………………………..

Фрагмент пейзажа
…………………………..

Если бы молодость знала…
…………………………….

ДОМ
…………………………………..

Опять без названия, или сломанные очки
…………………………….

Беглец

Мастерская художника. Теперь таких нет, такую хотел бы иметь. Не было у меня мастерской — никогда, но место для рисования — было, в наше время это совсем неплохо. И время было, вернее, я его взял сам, не спросясь, отнял от других занятий. Плохие стороны имеет тоже.
……………………….

Слева направо — ПЕССИМИСТ И ОПТИМИСТ. Я на стороне хмурого кабанчика.
…………………………

Всем окнам окно, почти символ окна. В сущности, и наши глаза — ОКНА…
………………………….

Нашел недавно среди записей, такой облик художника среднего возраста
………………………….

Портрет женщины в синем платье.
……………………………….

Росток на столе у окна
………………………….

Натур-морд: кот среди овощей

https://cloud.mail.ru/public/97ut/FcTH65yNN
295 изображений зверей — фото, рисунки, живопись — кошки и коты в основном, есть и другие звери — не лучшего качества (сильные ограничения были), но представление дают. О чем? О моих интересах 🙂
Мне говорят — а люди, а люди… и укоризненно головой качают. Писал, рисовал, сколько было интереса, теперь… переживаю за некоторых — да, но держусь подальше от этой мясорубки, в которой перемалываются судьбы, таланты, надежды…

Окно за мусоропроводом
……………………..

— Смешно живете, ребята…
………………………..

Жизнь в шкафу
…………………………

Тандем
…………………………..

Жизнь в шкафу (2)
……………………………

Взаимная прогулка
……………………………….

Старый товарищ
……………………………….

Дом аутиста
………………………………..

Вася Маркович (1976-1993 гг)
…………………………….

Восход
………………………………….

Жанр отдыхает, или минимализьм
………………………………….

Из повести «Робин, сын Робина»
http://kuvaldn-nu.narod.ru/2013/03/dan-markovich-robin-syn-robina.html
…………………………………

Я тогда учился в старой деревянной школе. Шли сюда через картофельное поле, которое во время немецкой оккупации раскопали в центре города, потом мимо ветхих заборов, через рынок, между длинными рядами, и долго не могли выпутаться из рядов и прилавков, всегда опаздывали. Каждый день новое — кто что принес. Некоторые ребята часто нас удивляли, вокруг них толпились остальные. Наумов, я говорил, всегда приносил жмых, подсолнечный, и продавал кусками, а от самых больших позволял бесплатно отгрызать, не выпуская из рук, своего рода реклама… и все прикладывались, отгрызали. «Ну, дай еще, дай…» — и он протягивает желтоватый кусок с черными крапинками семечных шелушек. Другой, его звали Клочков, приносил заклепки — желтые и красные, черные и синие, маленькие, тоненькие, и большие — с толстыми короткими ножками и широкими шляпками. Он, чудак, менял свои заклепки на фантики, на конфетные бумажки, свернутые плотным пакетиком, он был азартным игроком, и плакал, если проигрывал, а его заклепки мы разбивали камнями. Маленькие, взрывались сразу, а по другим надо было бить сильно и умело, и каждый раз с замиранием сердца — вот сейчас, сейчас… Был еще мальчик, который приносил переводные картинки, он говорил, немецкие, продавал их за еду, и у кого было, давали ему хлеб с колбасой, которая называлась собачья радость, с копченым сыром, эстонским, и он всегда был сыт и доволен. Мальчик по фамилии Котельников часто приходил с новыми сумками, через плечо, с офицерскими планшетами, эти сумки он продавал старшеклассникам. Его звали Котел, и, действительно, голова у него была большая и тяжелая, лицо с нависающим лбом, а все на лице мелкое, и терялось — маленький сморщенный носик, голубые, вечно прищуренные глазки. Он смеялся и говорил по-особенному, и потом, когда я услышал голос Буратино по радио, то узнал нашего Котла. Однажды он зачем-то полез под парту и долго не вылезал. Сначала мы смеялись над ним, а он молчал, и стал загребать рукавом школьную грязь и бумажки… Пришлось спуститься к нему, и его лицо нас испугало — голубое, с розовой пеной вокруг рта и слепыми белками глаз… Так было еще несколько раз, а потом он исчез. Среди мелких событий разворачивалась большая борьба двух сил. Один мальчик, высокий и тонкий, по фамилии Васюков, боролся за справедливость. Он всегда за это боролся, и вокруг него толпились слабые и обиженные, он говорил с ними покровительственно и властно, собирал вместе, они ходили после школы на свалку, а потом он увлекся борьбой и стал испытывать приемы на своих подшефных. В чем была его справедливость, не знаю, но он не хотел, чтобы кого-нибудь бил другой мальчик, по фамилии Веселов. Васюков своих наказывал, но Веселов не должен был никого бить. Этот Веселов был второгодник, гораздо сильней всех, жил сам по себе, во время уроков лежал на задней парте или уходил курить в коридор — учиться не хотел. Справедливость ему не нужна была, он иногда бил тех, кто не давал ему списать, или не подсказал — и тут же забывал, снова лежал на парте и ни с кем не объединялся. Васюкова он не любил, но и не трогал, несколько задних парт было его, он не терпел на них людей из той компании, жестоко вышвыривал, и снова дремал там…
Старую школу разрушили и нас перевели в новое здание. Веселов первым исчез, понемногу рассеялись и остальные, пришли новые, и больше ничего не меняли, не продавали в коридорах — исчез жмых, пропали заклепки, фантики перестали радовать, и за хлеб с колбасой ничего не давали. На месте старой школы разбили сквер, а картофельное поле превратилось в парк, его назвали — Пионерский, а потом он без названия остался.

Только отправная, но без нее — никак, ничто не возникнет.
Речь об ассоциациях — зрительных (изо-), звуковых-ритмических (проза) и смысловых (опять же проза), которые главные при взаимодействии с творческой вещью, они создают тот мир образов, без которого картина или текст остаются в тени автора, проходят мимо нас…

http://vk.com/video318503038_171175254 первая часть «Монолога о пути»
http://vk.com/video318503038_171175294 вторая
http://vk.com/video318503038_171175329 третья
http://vk.com/video318503038_171175364 четвертая
http://vk.com/video318503038_171175468 пятая
…………………………………………..
То же самое: обстоятельность велит 🙂

Чтения рассказов, кукисов и повестей есть в двух местах в vk.com (писал уже) И на облаке (mail.ru)
Вот ссылки на «ОБЛАКО»:
https://cloud.mail.ru/public/98e5235f54ef/hvost09.wmv рассказы «Махнуть хвостом!»
https://cloud.mail.ru/public/99954d136a61/kukisy09.wmv Миниатюры «Кукисы»
https://cloud.mail.ru/public/d4679f4ab96b/lasthome.wmv Повесть «Последний дом»
https://cloud.mail.ru/public/9958cef09a65/Ostrov_in1file.wmv Повесть «Остров»
…………………………………..
Пять частей «Монолога о пути»
https://cloud.mail.ru/public/6P3j/BTVvHDFnW
https://cloud.mail.ru/public/2qC1/3FJgqb1TE
https://cloud.mail.ru/public/Jw2g/AkPCvTBjY
https://cloud.mail.ru/public/5Pon/x1zgTKERb
https://cloud.mail.ru/public/DswY/fV7p1Ufr1
………………………………………………………………………
Не думаю, что это многим интересно. Но я обстоятельный человек 🙂 и даже слишком обстоятельный, поэтому на всякий случай сообщаю.

Тоска по морю
…………………………….

Овощной натюрморт
………………………………

Былое, и думы…
………………………………..

Настоящий полковник
…………………………………

Прогулка в полдень
…………………………………….

Лестница наверх
…………………………………….

Архивы наши
………………………………………

Взгляд

Когда умный, образованный человек, называющий себя политологом, Станислав Белковский заявляет, что верит в то, что бог создал всё-всё, что мы знаем и видим, 6 000 лет тому назад, то это уже четкая граница, по одну сторону которой нормальные люди, по другую — спятившие мракобесы. Обсуждать тут нечего, страна, интеллигенция которой сдалась мракобесию, обречена. Можно много и красиво говорить, и все объяснить, но есть вещи, которые нельзя сдавать-«сливать». Это не понятно? Если не понятно, то говорить уже не с кем. Но есть еще мир вокруг нас, вокруг несчастной страны абсолютно спятившего народа. Будем продолжать, жизнь непрерывна, культура непрерывна, а мракобесие было, будет, никуда не денется, — обойдем и забудем.

Детская площадка зимой
………………………….

Рукопись
……………………………..

Сухие травы
………………………………….

Вы еще здесь?..
Вы еще здесь…
………………………………..

Игра

Игра.
………………………….

На выставке, думаю, последней в России, а где-то еще выставляться уже нет желания. Это Серпуховский музей, наверное, 2010 год. Замечательный дом, старый, купеческий… Все чаще думаю, наверняка ведь доберутся и до этих уголков… Главное, не успели бы, лопнули бы раньше, а потом надолго будет не до картин… Надеюсь на российское разгильдяйство и медлительность, все-таки не ИГИЛ… А сам удрал? А сам удрал, что мне делать в России с двумя паспортами двух борющихся систем да с удостоверением долгосрочного проживания в третьей стране. Никому не нужен, но нервы попортить могут… Но говорить, что это главное… нет, вранье. Захотелось тишины и тепла, больше никогда не видеть снега, не прятать шею в воротниках и шарфах… И почувствовать наконец, что действительно никому не нужен, но равнодушие — доброжелательное, не подковыристое, не забористое… Пока получается…
……………………………..

— Вы еще здесь…
Люблю это существо, мы с ним срослись, как срастается писатель со своим героем…
……………………………….

Детская площадка зимой, под окном была. Здесь дети играют под окнами по вечерам, но не поздно, послушно расходятся по домам, как позовут. Никто не кричит на них, и голос не повышает даже, это непривычно.
………………………………..

Очки, рукопись… листок с телефонными номерами. Никогда их много не было, а теперь и вовсе не нужны, и мобильника у меня нет. Скайп — да, но без изображений, мне голоса достаточно. Всю жизнь предпочитал письма прямому разговору. Нет, прямой люблю больше, но с очень немногими людьми, их по пальцам пересчитать можно, а остальных… лучше на свою кухню не пускать 🙂
…………………………………

Упавшая вазочка с сухими травами. Сейчас поработал бы еще с цветом… попробую сегодня… Это уже совсем не для зрителя, мне нравится такая работа, когда начинаются усилия невидимые никому.