Автор: DM

Разработка
……………………………………..

Красные дома (вариант)
……………………………………..

Пейзаж
………………………………………

Разработка NN
……………………………..

Женщина (в интерьере) (без головы)

Вариант постановки «Пессимист и Оптимист».
……………………………….

Мой реализьм — только через окно… или через глаз, он ведь тоже окно.
…………………………………..

Мой старый друг, вздыхает — еще один закат…
…………………………………………

Жизнь идет, и до нас ей нет дела.
………………………………………….

Василий Маркович (1976 — 1993гг) Наша порода.
………………………………………………..

Дайте слова!
…………………………………….

Поиск белого гриба. Рисунок, коллаж, фотообработка, все вместе, но поочередно.
……………………………………………

Завтрак.
………………………………………

Прогулка по берегу моря (х.м.) Давно.
…………………..
Пока всё, будьте здоровы.
Да, ходили слухи, что я умер. Не совсем так, я месяц жил в Болгарии, и работал не регулярно, всё от местного вина, простого и честного — замечательного. А теперь я трезв… и отчет себе отдаю, что «проект» рассыхается. Ниччо, будет новый, имейте терпение, смайл…

………………………………….

……………………………………….

………………………………………..

…………………………………………..

………………………………………..

…………………………………………

…………………………………..

Распространенное заблуждение — пытаться отождествлять создающего образы художника или прозаика с его произведениями. Это не получается даже с самыми отъявленными реалистами, пропагандистами и т.д. О них и говорить не интересно. А художественный образ — это интересно, это результат процесса, происходящего в голове автора. Такой же в сущности процесс происходит в головах всех людей, без него невозможно ни одно решение, ни один вывод, как сознательный, так и бессознательный, который подается в область разума как готовое решение. Просто у художника есть способность, или умение, навык эти внутренние промежуточные этапы головной работы оформлять, формулировать как четкие образы, к которым еще не присобачены умозаключения-размышления, а есть только голое чувство-ощущение. Которое через резонанс чувствительных структур может (иногда) передаваться другому человеку, если тот примерно на той же волне что-то свое создает, пусть не такое ясное и четкое. Тогда этот зритель или читатель говорит — «смотри, он же угадал то, что я хотел сказать, но не мог так основательно и чисто выразить…
Можно бы ясней написать, но честно скажу — лень стало.

Врастание (масл. монотипия)
………………………………………

Корни рваные
……………………………………………….

Смерть каждому шанс поумнеть дает (умирание, я имею в виду)
…………………………………………………

Натюрморт в интерьере, два источника света, напоминает «ретро». но само собой так получилось. По сути, по глубинному содержанию, по главным мотивам и целям искусство времени не имеет, не подчиняется текущему дню Зря увлеченные современностью, текущим днем пытаются использовать (или трактовать) явления искусства в пользу времени… время проходит, хорошие вещи остаются, а локальные свары, противоречия забываются.
……………………………………………….

Вентиляция, темные ходы ведут к свету
…………………………………………..

Земля не принадлежит никому, это мы ей принадлежим, может быть, через миллион лет станем нефтью… если повезет
…………………………………………….

Прогулка по берегу Оки
…………………………………………

Страна кривых гвоздей. Люблю кривые, их не так легко использовать, застучать- забить…
…………………………………………

Свет в стране кривых гвоздей
………………………………….

Стены тоже уши и глаза имеют…
……………………………………..

Свободу ищете? Как же, щас! Свобода и несвобода внутри нас
…………………………….

Что-то из старых папок, сценка любви или насилия, уж не помню, что означало…

Один из вариантов моих «УГЛОВ». Далее меня бумажка привлекала, смятая, в ней много возможностей, для света, тени и цвета таится…
………………………………..

Угол на балконе с бутылками, которые постоянно меня привлекают, и не только своим содержимым… и несколько форсированной стеной, а это вечный мой вопрос, фон или не фон…
………………………………..

Темницы рухнут. Название потом придумал, это окно с решеткой меня давно привлекает, оно насильственно делит пространство, в каждом его кусочке своя картинка, при этом оно всё — целое без извилин, смайл… А темницы… Рухнут, ребята, рухнут обязательно, они периодически рухаются… и снова восстанавливаются, и так будет всегда, потому что темницы внутри нас, и это не только беда, но и спасение, это — ограничения… они нужны, и они интересны, и они не абсолютны, с ними можно работать и спорить… А все эти Путины… да бог с вами, я их пережил пальцев не хватит пересчитать, были и будут… и не тратьте драгоценное время, его МАЛО, его МАЛО…
…………………………………………..

Я называл ее «разговор за столом», а Ира считает, что «Сплетницы», можно и так назвать. Вообще, с названиями смех один, но «литературных людей» много, и они искренне уверены, что содержание картинки можно рассказать. Ничего не сделаешь, я это понял, ничего не сделаешь. Глянешь в какой-то угол, а там такая тень лежит, и через нее что-то, и капля света… а что еще? да ничего еще…
………………………………………………………

Дождливый денек, да, смута и тоска смены времен, и постоянные повторы…
………………………………………….

Энтропийные выбросы, они полезны порой, смотришь — Случай уже все расставил, и по-своему, тут есть о чем подумать…
…………………………………..

Коробочка на кухне в старом доме, она вмещала даже пятерых…
…………………………………………….

Это уже из области игры со светом — тьмы, атмосфера удач и неудач…
……………………………………………

Яблоко в углу на старой трубе, принципиально несъедобное, просто живущий, вернее — живший плод…
………………………………………..

Вид на овраг за десятым домом, здесь подорвался на своей мине Гена, мой друг… Иногда забываю, что было, чего не было… Видимо было всё, и взрыв тот, и Зоська, которая ко мне бежала, а потом я оказался в больнице… но это уже другая история… с Сашей Кошкиным… Я завидую только своим героям, и никому из так называемых «реально живущих»
……………………………………….

Они не сложились, не договорились, но спор этот меня привлек… видимо, атмосфера…
……………………………………

Свет нас спасает, а в конце концов — погубит
……………………………………..

Уж небо осенью дышало… Я не поэт и не брюнет… иногда жалею, но никогда не делаю того, что мне хочется не в полную силу… Я написал с десяток стихотворений, лучшее из них — про блоху, но это для себя сделано. Но думаю, что все делается — самое хорошее — для себя.
…………………………………

Из вариантов на желтой наглой бумажке, и как я ее укрощал. «Хуторок в степи», да. Свойства света, да.
……………………………………

Дождливый день опять, но песня другая…
……………………………………………

Из альбомчика гимназистки. Сто лет ему. Переводятся, вымирают люди, которым такое простое и банальное из старого было интересно. И я в ужасе от судеб этих старых вещей, этих сухих листьев, которые сгребают в кучи, не дав уйти в землю и снова стать живыми… Ненавижу бОльшую часть мира людей, он уничтожает жизнь, если она «не полезна»… Люди глупы в своей массе, всерьез думают, что от чего-то освободятся, а все путы внутри имеют… Если уходить отсюда, то молча и не оглядываясь. Уважаю Гари-Ажана. Но подождем еще, спешить не надо. Вася вот погулял на свободе, отощал и принес кучу блох, вот и вся свобода, да-а-а…

Афиногенов
Я прочитал в газете — Афиногенов пропал. Старик, вышел из дома и исчез. В центре города, днем. В соседнем корпусе жил, оказывается. Не один — дочь с семьей, телефон, приличная квартира. Я знаю этот дом — богатый кооператив. Может, псих, или маразматик, вышел и не знает, куда идти, как вернуться?.. Нет, по лицу не похоже, очень культурное лицо. Карточка плохая, но все равно видно, что разум при нем.
— Ему неплохо жилось, — соседка докладывает, она всех знает, — своя комната, все его ублажали. А он проявил неблагодарность — удрал. Куда в городе идти?..
Вот и я не знаю. Вечером выйдешь, хочется куда-нибудь, а станешь перебирать… к этим — нет, к тем — ни в коем случае… и так добираешься до конца списка. У каждого есть такой списочек, и все укорачивается он, укорачивается… Вечером заглянул к приятелю — он лежит.
— Гулял, — говорит, — споткнулся, и вывих. Хромаю теперь. Нога распухла в щиколотке, туфля не налезает.
Он в отпуск собирался. Уже август, кончается лето, а мы еще здесь. Все выбираем, куда поехать, продлить наше короткое тепло. Так ждешь этого лета, а оно пробегает в один миг. И ехать-то куда?.. Приятель думает об отпуске с весны, и даже зимой мечтает, слушает прогнозы погоды и выбирает самые лучшие места. Время идет, прогнозы меняются, в лучших местах холодно и идут дожди. Он выбирает новые места, но и там погода не держится. Она теперь везде обманчива, не уследишь. Да и ехать-то некуда. Что там хорошего, все давно известно. Раньше мы ходили в горы, а теперь возраст, ходить трудней. Да еще этот вывих… Он лежит, больной сустав на подушке, и размышляет:
— Куда же деться… чертова нога, недельку придется поваляться?.. — он смотрит вопросительно.
Я киваю: — Через неделю будешь в порядке.
— Но куда… — он вздыхает, — вот Афиногенов, смотри, вышел и пошел. В больницах — моргах нет, значит, гуляет.
— Ну, Афиногенов… Нет, я так не могу.
— А может псих?
— Нормальный, говорят. Рядом со мной жил. Жаль, не знал про его план, расспросил бы…
— Что он, дурак? ничего бы не сказал. Представляешь, вышел и пошел…
— На попутках, что ли?.. Недели две уже… или три?
— Счастливец… Вот чертова нога — болит.
Мы живем здесь давно, сначала нравилось, потом нет, а дальше привыкли — тихо, уютно, другого такого места не найти. Да и ехать некуда. Там, где нас нет, только хуже. Афиногенов дурак, куда поперся…
— Поправляйся, — говорю, и поворачиваюсь к двери.
— Через неделю исчезнуть надо, иначе отпуск пропадет. Куда же отправиться?..
— Может, в Крым?
— Там еще жарко для меня.
— Тогда в Прибалтику.
— Сыровато уже, с моими-то суставами.
— Украина не подойдет?
— Говорят, дожди…
— Через неделю неизвестно, что будет.
— Лучше не будет, осень на носу . Так что Афиногенов? Взял да пошел?..

Слушал и смотрел по «Свободе» передачу «Дубина пропаганды». Конечно, до конца не досмотрел, и тяжело, и скучно. Да все правильно! но не в этом дело. Это другой конец той же дубинки, вот в чем дело.Сочувствую, конечно, но моя позиция совсем, совсем другая. Поймите, через десять лет на «арене» будут совсем другие люди, вернее, фигуры… и другие локальные проблемы, а общая, конечно, та же, но она непроходимо банальна. Да, люди таковы, и мало изменились за тысячи лет, а наложенные ограничения быстро слетают, когда заявляют о себе другие свойства, главные… Но это все для умных людей, а я не умный. Я просто упрямый и увлеченный своими делами человек, непоколебимо верящий, что есть единая нить культуры, и что очень многое еще можно сделать в этом плане. Возьмите двадцатый век живописи, например, так ведь он только начал, только обозначил какие-то новые пределы, а дел полно, и все только способностью твоей и чутьем определяется, тонкой кожей и все такое, о чем тоже говорить банально. И потому нужно делать то, что делаешь, и по возможности развивать и самому развиваться, а все эти крики и стоны о том, что все погибло, погибает и протухает… да идите вы… Все обязательно продолжится и приложится к тому ядру, которое от наскальных рисунков начиналось, да и в других жанрах то же самое, уверен. Конечно, такое упрямство вызывает недоумение и возможно раздражение этих постоянных плакальщиков, разговорщиков и борцов за справедливость — ну, и что с этого? Я вижу, что есть еще люди, которым продолжение линии назовем ее условно — «развития» интересно, их мало, но даже мне с моими скромными возможностями… полсотни- сотню таких вижу, и мне достаточно, такие вещи, продолжающие нить, они часто проносятся через хаос единицами… А тут… какие-то игры престолов, какие-то внушающие людям «новые представления» произведения… Да черт с Вами, беснуйтесь, внушайтесь, или подавленные и испуганные, умно объясняйте и объясняйтесь… мне все равно. Мои дела это мои дела. И вряд ли меня может что-то остановить, завлечь «на свою сторону» — не будет этого. Может быть, я мал и не так уж силен в своем стремлении ПРОДОЛЖАТЬ, но попробуем, а лет через десять… впрочем, не увижу сам, — посмотрим, останется ли от современности выжженная дыра или все-таки вырастет трава…

День рождения

Однажды в году дарят настоящие подарки. На день рождения, конечно. Новый год не в счет, там всем что-то раздают, шум, суета, и каждый смотрит, не лучше ли у другого. От этого устаешь, и подарок кажется маленьким, неинтересным. Всем дарят, просто день такой. Говорят, Новый год начинается. Откуда они знают, когда он начинается? Я спрашивал, никто не отвечает. Папа говорит, просто люди договорились, надо же когда-то новое время начинать. Мало ли о чем можно договориться… Правда, Новый год никто еще не отменял, многие праздники поменялись, а этот остался. Приятно, папа говорит, никакая власть его отменить не может.
Но если подумать, разве я виноват, что старый год кончился? А день рождения я заслужил, жил, жил — и добрался до конца своего года. И вот они, подарки…
Лежат на тумбочке около кровати. Бабка рано уходит на кухню, готовит что-то вкусное к обеду, к завтраку она не успевает. И я здесь в уголке один. Через дырку в ширме вижу окно. Бабка говорит, здесь раньше не было дыры, ширма единственное, что осталось с довоенного времени. Кроме альбомов, они были завернуты в эту материю. Раму папа заказал, не такая красивая, как старая, он говорит, зато куда прочней, так что ширма нас переживет. А на месте дырки был рисунок знаменитый, бабка говорит, хорошие деньги они выручили. Зато теперь я вижу окно. Второй год на этой квартире, второй день рождения у меня здесь. Помню еще третий, в квартире у дяди Бера, давно, а дальше не помню. Дядя так и не вернулся, переехал в Москву жить, у него теперь другая жена.
Все-таки решился, а я плохо о нем думала, бабка говорит.
А папа не радуется, я брата потерял, когда еще увижу…
Чудак вы, Сёма, главное, он живой, бабка всегда права.
А с подарками случаются удивительные вещи, мама говорит. Мне до войны подарили огромного медведя. Мы уехали, бросили все, наш дом разбомбили, а мишка у моей подруги сидел, я его починить отдала. Как приехали, он к нам вернулся.
Я про этого мишку сто раз слышал, теперь он на верхней полке в темноте сидит. Мне его немного жаль, никто не играет с ним, я больше с игрушками не играю. Но все равно, он дома живет.
— Я уже не помню, как жили при войне. Алику хорошо, — мама папе говорит, — я бы хотела все забыть — войну, и особенно до нее, мне бы легче стало.
— И меня забыть молодого?
— Тебя нет, она смеется. — Забыть чего лишилась, чтобы не жалеть.
А я ничего забыть не могу, бабка говорит, для меня жизнь один бумаги лист, на нем все записано, не вырубишь топором.
Она родилась в июле, не наша порода, а мы с папой в октябре, в один и тот же день. Вообще-то, я на десять минут опоздала, мама говорит, другой день начался. Врача упросила время рождения изменить, на бумаге, конечно. Так что у Алика записано двенадцать без пяти, с Сёмой в один день, отцу приятно.
Я подслушал, она подруге Соне по секрету говорила. Подумаешь, секрет, пятнадцать минут, все равно мы с папой близко родились. Только разные года.
— Я родился еще в старом веке, в нем Пушкин всю жизнь прожил, — папа говорит.
— А я родился еще до войны.
— А я еще до той войны, — он говорит.
— Какой той?
— Да ладно тебе… он засмеялся, — успеешь эти войны сосчитать.
Утром сумрачно в комнате, темно, дует ветер из форточки — мама закаляет меня, и слышно, как шлепаются капли о стекло. Впереди зима, темнота, желтый, тусклый свет. И все-таки — день рождения! Я добрался до конца собственного года. И чтобы веселей было дальше жить — подарки…
Они притаились в темноте, ждут, когда я проснусь. А я уже давно не сплю, смотрю на тумбочку. Не очень они возвышаются… Но бывают невысокие длинные подарки, очень нужные, например, фонарик, мне его подарили в прошлом году. Он круглый, длинный, с большим прозрачным окошком в одном конце, в другой вставляются батарейки. Он бы светил до сих пор, если б не упал у меня. Мама говорит, я варвар, потому что вытекла батарейка. Другую я сам разломал, одной все равно маловато. Папа обещал новые купить, если будут в магазине, и у него в тот момент окажутся деньги в кармане, и он не забудет, как обычно. Все вместе у него редко получается, то денег нет, то магазин переехал на другую улицу. Но когда-нибудь он соберется с силами. Так говорит мама — соберись с силами, Сёма… Перед днем рождения он собирается, и вот — подарки.
Не очень длинные подарки, они умещаются на тумбочке. В прошлый раз что-то свешивалось, я даже подумал, что шнур от машины-самосвала. Не выдержал, протянул руку, а это, оказывается, салфетка, они решили салфетку постелить, для красоты. Подарки, правда, оказались ничего, но самосвал остался в магазине. И не очень нужно, в нем батареек, говорят, хватает на полчаса, потом катай его сам, а что в батарейках, я давно выяснил. Папа обещал другой фонарик, особый, пока его нет в продаже. Сам светит, ему батареек не надо.
Так что фонарика среди подарков быть не может.
Они не высокие, не длинные, и не круглые, подарки… Значит, мячика тоже нет среди них. Ну, и хорошо, мячик трудно найти в траве, ходишь рядом и не замечаешь. Надо не просто глазеть, как ты, а видеть, мама говорит. Смотреть легко, потому что глаза даны, а вот видеть…
Сейчас мне даже смотреть трудно — еще темно. Я лежу и жду. Понемногу идет время, первый день моего нового года. Ветер старается для меня, разгоняет тучи, в окне становится светлей. Я вижу, на тумбочке что-то чернеется плоское — одно, непонятной формы — второе… и еще, что-то тонкое, длинненькое, совсем небольшое…
Я уже знаю. Догадываюсь, конечно. Насчет плоского почти уверен. Это книга. У меня две любимые книги, про Робинзона и «Что я видел», а эта? Я думаю, та самая, о прошлом земли, которую видел у Эдика, и даже начал читать, сам! Очень медленно, правда, но все понял. Но он домой не дал — пода-а-рок, говорит. Начало интересное — как произошла земля. Какая-то звезда вырвала из солнца клок, получились планеты, они закружились, завертелись, остыли, и появилась на них жизнь. И в конце концов, родился я. Осенью, и сегодня мой день рождения.
Насчет второго подарка… Я думаю, это полезная вещь. Она тряпичная. Это не очень интересно, но нужно. Может, рубашка или даже штаны. Штаны бы лучше, в старых карманы продрались. Мама говорит, это необратимо. Без карманов штаны неинтересны. А в новых просто должны быть карманы.
Насчет третьего подарка — не знаю. Может, мне показалось, там просто тень, и не лежит ничего? Если очень хочется, то кажется.
Я лежу, не спешу вставать. Когда все потрогаешь, ждать нечего будет.
Этот парень меня удивляет, папа говорит, он умеет ждать, я не умею до сих пор.
Он в меня, мама говорит.
Не, в меня…
И так они спорят почти каждый день, но не ссорятся. Пока бабка есть не позовет. А сегодня выходной, и день рождения, сначала пойдем к морю, потом обед, потом придет Эдик с тетей Соней, принесут подарок, будем есть крендель, пить чай.
Вот настоящий первый день. Какой там Новый год… подумаешь, договорились. А я жил и добрался до своего собственного дня.

Лето кончается, и с ним кончится этот цикл. Пробы, исправления, воспоминания и дополнения все больше похожи на повторы, а лучше не делать ничего, чем повторяться. Я склоняюсь к молчанию, когда нового ДЛЯ СЕБЯ сказать не могу. С другой стороны, написал же я повесть «Робин, сын Робина», в которой есть почти точные «заимствования» из повести «Остров», написанной более десяти лет тому назад. Противоречия нет: для меня «Робин» новая повесть, а спорщикам не отвечаю, смайл… Из «Острова» удалена очень важная «линия» — преступления и вины, она до несовременности интересна, но локальная, все-таки локальная. А осталась линия более важная (для меня!) — это старческая деградация. Когда-то я мечтал о ней, вернее, об одной из черт, которую она несет на временном промежуточном этапе, вопрос был в том, как остановиться на ней, и успеть что-то дельное сделать… В старости есть черты, родственные деградации и распаду, но еще не деградация, и не распад. Это обработка натурального продукта, удаляющая из него лишнюю «воду», например. Или беспощадная к себе зоркость стареющего Моэма… И многое еще. Это осталось живой проблемой, и пока надежда не потеряна. Старику нечего жалеть ни себя, ни окружающий мир, и от того он временами зорче и точней молодого, которому мнение окружающих, пафос, кураж и тщеславие мешают, если талант невелик…
………………………………………………………….

Да, порядок картинок в ЖЖ для меня так и остался загадкой… которую не хочу разоблачать, так интересней. «Торф тлеет» Было несколько лет тому назад, и заинтересовало меня своей «графической точностью в тумане». С тех пор мания «туманизировать» атмосферу осталась, и влечет меня сильней оптической точности, которую все больше считаю идиотизмом оптики. Наверное, пора совсем отказаться от фоток, даже как этапа начального… Но пока подожду, не люблю решений разумных и рациональных, пусть как-нибудь утром кто-то шепнет на ухо, и вопрос будет решен сразу без сомнений и размышлений…
…………………………………………

Хуторок в степи. На самом деле совершенно непотребная по наглости желтого бумажка, которая долго пылилась у меня на полке, что делать с ней, не знал…
……………………………………….

Холст и масло, старый автопортрет. Ужа давно не смотрю в зеркало, когда пишу их. Общую форму головы знаю, а расстояния между глазами каждый раз мне кажется разным, пусть так и останется. Долго боролся с красным креслом, вариантов тьма, некоторые явно слабы, некоторые от вкуса и настроения на сегодня. Выбор случаен.
………………………………………………

Кася. Все чаще отхожу в сторону неправильности масштабов и ракурса, иногда от раздражения, иногда от скуки, и неумение больше не заботит, какое есть, такое есть. Всю жизнь стремился к лучшему — точному и выразительному, а теперь никуда не бегу, не стремлюсь, это, говорят, признаки, затухания и конца. Ну, что же…
………………………………………………..

Это бесконечный для меня сюжет, наводящий скуку на окружающих, и это хорошо, они уже не смотрят, «все одно и то же…» И я спокойно продолжаю свои проблемы решать. Эта узкая полоска света, второе окно, наверное, останется со мной до конца, смайл… В конце концов, человек куда мощней меня, Пикассо, не был лишен этого соблазна — сначала сделать себе хуже, а потом исправить положение, и от этих усилий выиграть.
…………………………………………….

Дом интроверта постепенно становится домом аутиста. Говорить о полной независимости от текущего дня — вранье, главное, чтобы ответ был не текущим, возникал из глубины. Кому-то хочется прислониться и сдаться, кому-то хулиганить и сопротивляться… Для меня это почти одно и то же, зависимость, взятая с разных сторон, все равно зависимостью остается, прибежище слабых. Грешу и я порой, но все реже… все-таки останавливаюсь. Всегда, и в лучшие времена, считался только с самим собой, это ужасно и не совсем правда, но исключения редки. А отношения с окружающим миром — высушенное разочарование, до предела горечи. Говорят, теперь нельзя ругаться, но мир полон говнюков, увы, слабых и легко поддающихся любому внушению тварей. Я все-таки больше люблю муравьев, их гонор и храбрость мне понятней.
…………………………………………….

Убирать и менять цвет до полного непонимания, как он теперь называется — идея фикс старого человека. Наверное, потому что весь мир становится совсем непонятным, загадка в том, всегда ли он был таков, а юный дурак не видел, не понимал… или мир меняется в сторону идиотизма, который, конечно, не возникает из ничего, а всегда сидел внутри, только и ждал момента выползти и победоносно бить себя в грудь. Идиотов и мерзавцев всегда примерно одинаковое количество, это почти что геном, но время то заставляет их помалкивать, то выпускает на помостки и приветствует снятие штанов.
…………………………………………………

Ракурс и хаос, этим закончим на сегодня, здоровья и удачи всем, входящим сюда.

Уборка урожая. На большой, метровой клеенке написана маслом. Редкое для меня явление, и по размеру, и по клеенке. Да и рисунок какой-то странный… Она собственность А.Е.Снопкова, московского предпринимателя, знатока книги (Кооп. «Контакт-Культура») Вообще, у А.Е.С. не меньше полусотни моих картинок, еще больше графики, и это всё он надежно хранит, надеюсь, а покажет ли на выставке… не знаю, может, после моей смерти (он несколько моложе меня) Но сохранность обеспечена, и продавать он не будет, не такой характер 🙂
…………………………………..

Пастельная большая серия «Подвалы», написана в 80-х годаж, ( в цвете, конечно), лучшие работы этой серии — собственность семьи Барановых (Пущино), листов двадцать у них. На компе эти картинки (цифровые репродукции, конечно) я часто обрабатывал в угоду своим временным пристрастиям, поэтому их много, и они очень разные. Много попыток, проб, игры со светом, для этого они годятся, поскольку света там мало, а источников много, и это всегда было мне интересней всего. Что может давать настроение? — свет и как он распространяется по картине, это главное, и в совершенно жанровых работах, и в абстрактных тоже. Есть и другие мнения, например, Кандинский геометрию любил, зато я больше люблю Клее, смайл…
…………………………………………

Это не серьезная картинка, певец мехового царства мой приятель получился.
……………………………………

Старый зонтик и его КО на балконе. Мусор в основном. Но это не важно ЧТО там, важней — КАК. Собственно, это остановка на пути к абстракции, путь давно пройденный Кандинским, но я именно эти его «промежуточные» работы больше всего люблю. Художнику кажется, что дошел до цели, и это его пик, а вот бывает и не так, где-то на пути лучшее осталось. Только мнение.
………………………………………..

Послеобеденный час. Не знаю, почему так назвал, видимо, что-то вспомнилось из сытых спокойных дней. А что?.. Не знаю. Свойство света натолкнуло. Возможно, какой-то «обобщенный» момент жизни, из многих(немногих) мгновений, в этом уже не разобраться, но вот есть такое преобразованное фото, оригинал просто значения не имеет, только отправная точка, и там ВСЁ НЕ ТАК
………………………………………….

Коллажик, рисунок вырезан из листа, наложен на какой-то фон и т.д. Искусственность такая, как и сам вопрос — «Помнишь ли ты…» Ясно, что зря вопрос задан, дура, не помнит ничего, смайл…
………………………………………….

Сильно преобразованное минималистическое изображение, я их натюрмортами не называю — они НЕМОРТЫ, условно говоря. Главное — два окна, стремление создать себе сложность и не разрушить цельность. Подсмотрел когда-то у Пикассо, но он это делал об избытка силы, а я стремился к обострению чувствительности своей. Собственно, если можно художника чему-то научить, то только НЕ этому — такое он только САМ может, и это главное — шкуру истончить, смайл… Время наше — толстошкурное, отсюда и стремление художников, писак — приспособленцев — идти по пути усиления, форсирования образа, звука, тона… Тупиковый путь, поскольку натыкается на физиологический предел, после которого потеря слуха, цвета, звука, вкуса…
……………………………………

Урок анатомии. Другое название? да пожалуйста — запоздалый консилиум. Перед ними уже труп. Разумеется, многие тут же думают о политике, это навязчивый бред современности; судьба любого объединения, государства, любого муравейника не стоит одной картинки Рембрандта. О людях не говорю, людей всегда жаль, особенно тех, кто возлагает надежды на «МЫ» а не на «Я»
……………………………………

ЕЩЕ НАЛЕЙ!.. Это стремление в России обязательно идти до потери сознания… оно меня всегда поражало и огорчало. Другое дело, когда напиваешься «с размаху», не успев остановиться, и чувствуешь, что явно перебрал. Нет, это сознательное здесь распространено — «закуска градус крадет!» Я как выросший не в России, и не в русской семье, выпить любил, каюсь, но в основном для того ощущения безграничной возможности пожрать, и чтобы было! С детства несмываемое и неистребимое ощущение тянущего под ложечкой полуголода при полной возможности усвоить что угодно, любую еду сокрушить. Чувство в одном ряду с необузданным половым влечением. Но это ведь распространяется на все увлечения и цели, включая самые изощренные и тонкие, сюда относятся и картины, и тексты (если коротки, конечно). С возрастом все это почти одинаково теряется…
…………………………………..

Старость. Кот смотрит с балкона на осень. Видит как видит, а я это могу уже — пред-видеть.
…………………………………

Обреченные не своей смертью умирать, поэтому никогда не рву цветы, и покупать не люблю тоже.
…………………………………

Постоянный сюжетик с бутылочкой с перцем, вроде французской, откуда у меня, не знаю. Тряпочка иногда вульгарна, иногда я ее умеряю, иногда обрабатываю «до посинения», когда реальная предметность претит, и так бывает… Пятна интересней. Иногда фактура, фон. Наверное, их несколько десятков. Мне часто говорят — «одно и то же…» Это мне сразу говорит о направлении взгляда, понимании изображений… и нет интереса к разговору. Вообще-то никогда говорить о картинках не люблю, собственно, не о чем говорить, и чем больше этого «не о чем», тем больше и шанс что-то другое встретить. Обычную часто встречающуюся толстокожесть просто не беру в расчет — не интересно.
……………………………………….

Ну, и этот набросок под конец. Набережная. Ничего не могу сказать.
Пока всё.

Шнурок пришел. Он не всегда карабкался по вишне ко мне на балкон, иногда поджидал у окна на лестнице. Ага, «окно за мусоропроводом», там почти всегда было выбито одно стекло, работа курильщиков, и он таким образом на лестницу проникал.
………………………………….

Лестница наверх. Вообще-то она может и вниз вести, но это как смотреть.
……………………………………..

Масяня перед смертью подолгу смотрела на небо, там пролетали птицы.
…………………………………………….

ТУСЯ, ее голова. Живопись, рисунки, фотографии большого смысла не имеют, если только похожие на реальность изображения. Несут информацию, это бывает полезно, интересно, если сам автор не слишком мельтешит перед замками да фонтанами — «я здесь был», самая частая причина нажать на кнопочку, а техника сейчас такая, что нечто среднее всегда получится. Законы устройства изображения основаны на законах зрительного восприятия, необходимое условие художественности (но не достаточное)
………………………………………………..

День рождения, лет тридцать тому назад.
…………………………………………

Пир во время чумы (вариант) Тема, которая меня всегда привлекала. С удивительным постоянством повторяется она. Большинство людей под властью иллюзий и внушений, их число почти постоянное, только не всегда находятся настырные «возбудители». Злодеев мало, я раньше думал, что особый талант нужен. Нужна потрясающая наглость, и отчаянное желание «порулить» историей. И Случай, совокупность безымянных причин…
……………………………………..

Эта Мотька, свободная кошка, веселая, добрая… пока ее не соберутся присвоить и запереть. Тогда она готова прыгнуть с любой высоты, один раз с восьмого этажа выпрыгнула, ушла на свободу. Детишкам вырывала нору в овраге, там выращивала, потом перетаскивала в подвал, когда они уже прятаться умели сами. Она до сих пор жива, а сколько домашних, тепличных за это время умерло…
…………………………………………………

Красные дома. Бумага, каз.масл. темпера, я с нее начинал, потом увлекся маслом. Потом к темпере, к гуаши вернулся. А потом меня увлекли фотообработки на компе, до неузнаваемости начального «фото-наброска»… В сущности природа первого толчка, внешнего, я имею в виду, большого значения не имеет.
……………………………………..

Картинка на линолеуме с тканевой основой, льняной. Ткань оказалась долговечней линолеума.
………………………………….

В старом доме, в оставленной мастерской… Они наверное думали, что я забыл про них. Уверен, что именно так думали, и смотрели в окно… Но я пришел за ними, и мы снова вместе. Жизнь не просто «свойство белковых тел», а всё, что в нас живо, в восприятии и памяти постоянно циркулирует. Образы, звуки, слова…

Искусство мудро, и одна из мудростей в том, что оно забывает о создателе. Картина нередко выше и значительней художника, он вложил в нее все лучшее, что имел, а иногда художник гораздо интересней своего творения… В конце концов изображение становится отдельной жизнью, своим миром, и даже личностью — дышит, общается с другими, далекими поколениями, и постепенно вопрос «что же хотел сказать нам автор» отмирает, отмирает…
Так вот, Паоло, он не изменился, он вернулся, а значит в картинах была его суть, не больше и не меньше.
И снова он живет весело и счастливо, еще пять лет.
Потом думаешь, боже, как мало, всего-то пять… На деле же все лучшее на земле совершается быстро и незаметно. Написать хорошую книгу можно за неделю, хорошую картину — за час. Но почему же, почему, если так быстро, и легко, и незаметно, — не каждый час и не каждый день, и даже не каждый год — такой вот год, и день, и час, когда это незаметно и быстро делается и происходит? Чего-то не хватает? Духом не собраться? Или, хотя и быстро, и незаметно, но не так уж и легко? А может хочется просто жить, как говорят те, кто ничего такого не создал, не может, не умеет — » мы просто хотим жить…» И они правы, черт возьми, ведь все имеют право, а как же!
За эти пять лет он создал целый мир, по своему понятию и разумению. А потом заболел.

Слабость, боли в суставах… мерзкий сырой подвал, в котором прошло детство, догнал его и ударил. Потом зубы — мелочь, но тоже следствие времени, когда он ел кое-как и не замечал зелени. Зубы выпадали один за другим, и в конце концов еда стала причинять страдания, а он так любил вкусно поесть!
Но все это не главное — живопись начала подводить его.
Он больше не мог писать, рука не слушалась, плечо нестерпимо ныло и скрипело при малейшем движении.
И еще, странная вещь произошла — он стал сомневаться в своих основах, что было не присуще его жизни на протяжении десятилетий. Началось с мелочей. Как-то на ярмарке он увидел картинку, небольшую…

Там в рядах стояли отверженные, бедняки, которым не удалось пробиться, маляры и штукатуры, как он их пренебрежительно называл — без выучки, даже без особого старания они малевали крошечные аляповатые видики и продавали, чтобы тут же эти копейки пропить. Молодая жена, он недавно женился, потянула его в ряды — «смотри, очень мило…» и прочая болтовня, которая его обычно забавляла. Она снова населила дом, который погибал, он был благодарен ей — милое существо, и только, только… Сюда он обычно ни ногой, не любил наблюдать возможные варианты своей жизни. В отличие от многих, раздувшихся от высокомерия, он слишком хорошо понимал значение случая, и что ему не только по заслугам воздалось, но и повезло. Повезло…
А тут потерял бдительность, размяк от погоды и настроения безмятежности, под действием тепла зуд в костях умолк, и он, не говоря ни слова, поплелся за ней.
Они прошли мимо десятков этих погибших, она дергала его за рукав — «смотри, смотри, чудный вид!», и он даже вынужден был купить ей одну ничтожную акварельку, а дома она настоящих работ не замечала. Ничего особенного, он сохранял спокойствие, привык покоряться нужным для поддержания жизни обстоятельствам, умел отделять их от истинных своих увлечений, хотя с годами, незаметно для себя, все больше сползал туда, где нужные, и уходил от истинных. Так уж устроено в жизни, все самое хорошее, ценное, глубокое, требует постоянного внимания, напряжения, и переживания, может, даже страдания, а он не хотел. Огромный талант держал его на поверхности, много лет держал, глубина под ним незаметно мелела, мелела, а он и не заглядывал, увлеченный тем, что гениально творил.
И взгляд его скользил, пока не наткнулся на небольшой портрет.
Он остановился.
Мальчик или юноша в красном берете на очень темном фоне… Смотрит из темноты, смотрит мимо, затаившись в себе, заполняя собой пространство и вытесняя его, зрителя, из своего мира.
Так не должно быть, он не привык, его картины доброжелательно были распахнуты перед каждым, кто к ним подходил.
А эта — не смотрит.
Чувствовалось мастерство, вещь крепкая, но без восторгов и крика, она сказала все, и замолчала. Останавливала каждого, кто смотрел, на своем пороге — дальше хода не было. Отдельный мир, в нем сдержанно намечены, угадывались глубины, печальная история одиночества и сопротивления, но все чуть-чуть, сухо и негромко.
История его, Паоло, детства и юношества, изложенная с потрясающей полнотой при крайней сдержанности средств.
Жена дергала его, а он стоял и смотрел… в своем богатом наряде, тяжелых дорогих башмаках…
Он казался себе зубом, который один торчит из голой десны, вот-вот выдернут и забудут.
— Сколько стоит эта вещь? — он постарался придать голосу безмятежность и спокойствие. Удалось, он умел скрыть себя, всю жизнь этому учился.
— Она не продается.
Он поднял глаза и увидел худого невысокого малого лет сорока, с заросшими смоляной щетиной щеками, насмешливым ртом и крепким длинным подбородком. Белый кривой шрам поднимался от уголка рта к глазу, и оттого казалось, что парень ухмыляется, но глаза смотрели дерзко и серьезно.
— Не продаю, принес показать.
И отвернулся.
— Слушай, я тоже художник. Ты где учился?
— Какая разница. В Испании, у Диего.
— А сам откуда?
— Издалека, с другой стороны моря.
Так и не продал. Потом, говорили, малый этот исчез, наверное, вернулся к себе.
Жить в чужой стране невозможно, если сердце живое, а в своей, по этой же причине, трудно

Сухой цветок и больше ничего. Они поразительно красиво умирают, нам в пример.
……………………………..

Окно за мусоропроводом в десятом доме, я много с ним возился, фактически это множество картинок на одном листе, причем, соединенных между собой без моих усилий, здесь наоборот, стремишься придать своеобразие каждому «окошку». Потом эти решетки убрали, и картинка ушла в прошлое. Но силен компьютер, я еще долго могу возиться с этими изображениями, все дальше удаляя их о «реальности», и не знаю, где остановлюсь, где Пикассо остановился или где Кандинский…
……………………………………………….

Рисуночек на бумаге — «Курильщик». Потом столько раз его преображал, что теперь и не знаю, что за жанр… Меня с детства «обкуривали», дома, мать отчаянно курила «Приму», а мне и в голову не пришло попробовать самому. Так и прожил, ни разу не затянувшись самостоятельно. Никакие привычки и пристрастия не одобряю, хотя люблю и выпить, и вкусно закусить… но нет так нет, годами жил на самой скудной еде. А теперь вот за курильщиков заступаюсь, что за черт, на старости лет в сумасшедшем доме оказался, да еще и со всей страной… Мой журнал здесь я бы назвал «Пятой колонной», если бы не избегал всю жизнь ЖЕСТОВ и ДЕКЛАРАЦИЙ любых. Но главное — я остаюсь со своими рисуночками и текстами, которые далеки от текущего дня — были, есть и останутся. Так что такая идея могла родиться только от чувства солидарности, но оно к искусству отношения не имеет.
…………………………………………

— Жаль, но пора когти рвать…
Но всё было печальней, умер его хозяин, и кота, породистого между прочим, а значит более беспомощного, чем метисы всякие, выгнали из дома. И он ушел в наш подвал, и со многими подружился, потому что оказался простой парень и добрый. Но от дикой и шальной жизни уставал, сидел вот так, и думал — пора домой… Он забывал! через полгода забывал, что дома нет у него! И шел, и снова выгоняли… И так несколько лет…
Но к счастью нашелся добрый человек, взял кота к себе домой, так что история кончилась вроде бы неплохо. Только думаю, ходит он по ночам, и смотрит в окно…
………………………..

Всего лишь головка чеснока. В молодости я такую сьедал всю запросто, если было, что выпить, и чем закусить. А сейчас смотрю с опаской…
…………………………………………..

Эти сломанные почтовые ящики, а у нас их часто ломают, и потеряв ключ, и просто так… Удивительно, я видел в Болгарии 2-3этажные дома, которые десятки лет стояли без живущих в них хозяев или вообще ничейные, и ни одного стекла разбитого! Бить, ломать и всё крушить — это Россия. Но это неважно сейчас, я о другом. Почтовые ящики напомнили мне отъезжающие поезда, и мой друг (а он мой друг) на ступеньке вагона… НО поздно прощаться, и ехать некуда, с возрастом начинаешь понимать, что любишь жизнь в себе и в близких людях и зверях, но не любишь людей. Как род, как вид, как толпу, как совокупность особей, как объединения, страны, нации и государства… Но только о себе говорю.
………………………………………………..

Мама-папа, я еще живой…
………………………………………………

Всё для глаз. Если бы я лишился зрения, то МОЖЕТ БЫТЬ написал бы еще что-то стоящее… Но глаза МЕШАЮТ МНЕ, смайл…
………………………………………..

Окно надежд.
…………………………………………..

Так встречают блудных сынов в России, и даже кошки российские так встречают… Но я знал Алису, кошку, которая любила всех котят, и помогала всем. Так что любые обобщения это блуд, это неправда. Но не улыбаются в России, как переходишь границу, это бросается в глаза.
………………………………………….

А это просто натюрморт, несколько напряженный, потом я стал с большим уважением относиться к СЛУЧАЮ…
…………………………………………..

Друг мой и всех наших кошек — СУЛТАН, много лет мы с ним общались, а потом он загулял, прилепился к магазину «Стекляшка», где лучше кормили… Скурвился кот. Но я все равно его люблю, и часто вспоминаю.
………………………………….

— Ваше время вышло, господа…
Мой друг знает, что говорит.
……………………………………

Не забывай, где живешь, он говорит молодому котику, наивному еще…
…………………………………..

Анна полюбила Перца…
………………………………………………….

фруктнаш! фруктнаш! Почему-то думают (а скорей врут), что запреты на импорт подтолкнут своих выращивать, ну, не апельсины, но хотя бы помидоры нормальные… Увы, не будет этого, на тех, кто захочет, тут же накинется толпа жадных ворюг и проходимцев…

Откуда я?..

Старик Матвеев, главный инженер одного из уральских заводов, после смерти жены вышел на пенсию и приехал к сыну. В свои шестьдесят пять он был еще крепок, ничем не болел, но работать, как это считал нужным, больше не мог, а перейти на работу полегче не захотел. Он решил пожить немного у сына и не спеша обдумать, что делать дальше. Сын давно жил отдельно — работал научным сотрудником в маленьком подмосковном городке — и особой близости с ним у старика не было. Этот лысеющий человек с замученными глазами когда-то был маленьким мальчиком, с которым он, его отец, возился, стирал пеленки, водил в детский сад, потом в школу… дальше воспоминания были отрывисты и неярки. Теперь многое в сыне его раздражало и удивляло. Развелся с хорошей женой, оставил ребенка, просиживает дни и ночи в институте, домой приходит как в ночлежку… Старик много работал сам, но любил и умел заниматься домом. Его удивляли странные знакомые сына, которые могли говорить только о работе… и то, что у него вместо пальто — кургузая куртка, и нет вовсе пиджака, а только поношенный свитер с протертыми локтями… В первые же дни старик купил сыну дорогой обеденный сервиз на шесть персон и зимнее пальто из добротного материала. Сын постучал ногтем по прозрачному фарфору, послушал долгий звон — «Лучше бы тарелок простых купил, отец, знаешь, есть — «общепит», — но видно было, что сервиз ему понравился. А пальто он носить не стал — «до института три шага, зачем оно?..» Старика раздражало, что сын проходит в башмаках в комнату, садится в куртке на кровать, швыряет окурки издалека в урну и не попадает, не моет посуду, ест кое-как, уставившись отсутствующим взглядом в стену…
— Что вы там делаете? — иногда спрашивал отец. Сын объяснял, стараясь говорить понятно, и это тоже раздражало.
— Какая польза?.. — сын дергал плечом, — хорошая теория всегда полезна…
Но старик не верил.
— А зачем ты отсылаешь статьи за границу?..
— Чтобы там узнали…
— Что же в этом хорошего, если узнают?..
— Наука едина, отец, нет чужой и нашей.
И это было непонятно, и даже дико, потому что всю жизнь наше было нашим, и его следовало защищать от посягательств.
— Смотри, перегонят они нас…
Сын хотел сказать, что его давно перегнали, и вот уже много лет, задыхаясь и проклиная все на свете, он бежит следом, подбирая крохи за американцами, японцами и даже голландцами и шведами… но посмотрел на знакомый крутой подбородок, жесткие морщины отцовского рта — и промолчал… У старика была отдельная комната с окном на реку и лес, но он скоро заскучал и собрался домой. «Вот еще разик схожу на реку — и двинусь в путь…» Ему уже казалось, что он сделал глупость, отказавшись от хорошего места диспетчера. Теперь оно будет занято и ему придется искать работу на другом заводе, или вообще неизвестно где…
Субботним утром старик еще лежал и слушал, как сын звякает ложечкой на кухне, мечется по комнате, собирая бумаги. «Пришел среди ночи и снова убегает, в субботу… что за работа такая…» После ухода сына он не спеша позавтракал, взял сумку и спустился вниз. Надо в магазин, потом пройтись… На последних ступеньках его качнуло. Это было похоже на землетрясение. «Откуда здесь?..» — мелькнуло у него в голове. Он постоял и вышел на крыльцо, зажмурился. Яркое осеннее солнце бездумно расточало последнее тепло. Вдруг его качнуло еще раз. Как странно… Произошло что-то неуловимое — он все так же стоял, опустив голову, борясь с головокружением, — но мир изменился. Он посмотрел вокруг — все было по-прежнему — и все непонятно. Ярко-зеленая трава и желтые листья… белоснежные облака на прозрачном небе — и он?.. Он по-прежнему ощущал свое тело, как родное и необходимое ему, и из него через глазные впадины смотрел на траву и небо, как из окон своего дома… но кто он такой?.. где он?.. как оказался на этом месте, что хотел делать, куда ему идти? Инстинкт подсказывал, что надо вернуть все, как было — вернуться туда, откуда он пришел, но он не знал, откуда он. Его разум робко ощупывал стены тюрьмы и не находил ни щели, ни зазора…
Через два часа, возвращаясь за журналом, сын нашел отца на ступеньках дома. Старик уже не плакал, слезы высохли, оставив белесоватые следы в глубоких морщинах у рта. Он узнал сына, хотел что-то сказать, но не смог. Знакомое лицо пробудило в нем цепь воспоминаний, и пока они поднимались домой на второй этаж, память стала возвращаться:
— Где мой дом?..
— Теперь ты здесь будешь жить.
— А раньше я жил где?..
— В Челябинске.
— И что я делал там?..
— Работал на заводе.
— А, да… На заводе, конечно!.. Это сразу оживило его.- А я-то все забыл, мне стало страшно.
— Ничего особенного, ты же все вспомнил.
Старик лег.
— А мать где?..
— Она же умерла… папа…
— А, да… Ты иди, иди, я буду спать. Он уже успокоился — «ну, забыл…» Ему стало тепло и хорошо. «Надо ехать к себе. Через пару дней двинусь…» Он вспомнил, как стоял на крыльце, ничего не зная о себе, и куда идти, как вернуться… но подумал уже совсем спокойно:
«Бывает… последние годы работал много…» — и стал засыпать.

Вариант с ослабленным цветом.
…………………………………….

Три цветка Саши Кошкина.
……………………………………………..

Окно мастерской, рисунок 90-х годов, недавно обработанный.
……………………………………………….

Голубь вполне скульптурный
……………………………………………..

К свободе, к свету!!! Отряд не заметил потери бойца…
………………………………………….

Кася и штора, а может штора и Кася
…………………………………………..

В шкафу.
………………………………………..

Портрет И.К.
……………………………………………..

Инструмент
………………………………………………

Пришельцы

Ласточки на фоне стены. Тракийская долина, Болгария
……………………………………..

Зарисовочка. Я так называю любые незаконченные изображения, неважно при помощи какой техники сделанные. Иногда они полезны в дальнейшем, несовершенны и от этого свободны
………………………………………….

Вход в подвал десятого дома, о котором повесть «Перебежчик». Летом он выглядел совсем не мрачно, но повесть о жизни зимой. В России зимой жить нельзя, с годами я понял это (для себя, конечно)
………………………………………..

Картинка (смеш. техн. мелки, пастель…) на стене около окна. Потом убрал ее, цветная бумага начала выцветать. «Аллея»
………………………………………….

«Красное одеяло» В основе фотография, но от нее мало что осталось. Один из многочисленных вариантов, от абсолютной резкости до полного растворения изображения в свете. С годами все больше смещаюсь в сторону растворения…
……………………………………………

Свет, цвет, кот… Интересно, что по мера разрастания запретов такой вот разговор ведется в Фейсбуке — «что нам осталось, только изображения котиков». И некоторые пытаются. Это глупость, дело не в том, ЧТО ты изображаешь, а только — КАК это делается, а яблоко на картинке, кот или живопись Домье — какая разница… было бы хорошо сделано. Тут же спрашивают, а что такое хорошо, и ответить нечего. Хорошо — это хорошо. Как можно объяснить, если художник тратит годы на развитие этого ЧУТЬЯ, НЕ ПОНИМАНИЯ, А ЧУТЬЯ, к тому же в начале должен иметь какое-то ядро этого чувства или хотя бы ПУСТОТУ вместо тупости и толстой кожи…
………………………………………..

Вася удивительный кот, он со всеми находил общий язык, но при этом держался всегда своей линии. Как это ему удавалось, не знаю, вещи, мне кажется, несовместные, смайл…
……………………………………………

Одиночка, пустой стол… Что говорить — жизнь и есть одиночка, которую мы скрываем от себя, и перекрашиваем и маскируем… А потом — раз! и полное чувство! Оказывается, внутри всегда было. Это не страх смерти, нет, страх может не парализовать, а наоборот, толкать к действию, к творчеству (см. Лев Толстой, как еще боялся, но жил в полную силу при этом). Зависит от силы воли к жизни, если она есть, то страх нужен. А ощущение одиночки — это другое, это тот фон, который всегда за нами. Впрочем, оптимисты, наверное, возмутятся… смайл…
……………………………………………..

Мир и покой Тракийской долине. Для меня пример жизни бедной, но благородной.
…………………………………………………

Зарисовочка на столе, так, между прочего…
……………………………………………..

Зеленая женщина в красном кресле. Женщина-кресло. no comments 🙂
……………………………………………….

Сухие листья и разный мусор на балконе. Зарисовка, тут работать и работать еще…

Двое на крыше.
……………………………………………….

Улица, ведущая в Никуда
………………………………………………

Нет, не голландцы мы…
……………………………………………..

Мотькин старший сынок
…………………………………………..

Берегите яйца, они дорожают
…………………………………………

Очень неправильная картинка, но не уберу
…………………………………………….

Кася среди посуды
……………………………………………

После пожара, до ремонта. Стены были чудные…
………………………………………………

Довольно несдержанный минимализьм
…………………………………………………

Лоджия по ночам
………………………………………………

Художественный слив. Как художественный свист. Что хотел сказать? Ничего, намеки на геометрию. И по далекой ассоциации — про слив и про сортиры. Ирония истории — обычно свои своих сливают и мочат в сортирах, при этом справедливость жалобно стонет за дверями…
…………………………………………….

Зимняя прогулка с котом. Оригинал маслом висит дома, а здесь я ее немного (чуть-чуть) меняю, вариирую в угоду настроению, комп позволяет…
………………………………………….

Долго боролся с зеленью, но до конца не победил.
………………………………………….

Мои друзья бомжи, вернее, БОЗы (Без Определенных Занятий, наверное, пенсионеры)
……………………………………………

Заснули Парки…
……………………………………………..

Русалка в домашнем рабстве
……………………………………………

Цветок перед окном

Картинки это картинки, там все просто, вроде бы, во всяком случае, что можно сказать — «нра» или «не нра» и все дела. А стоит слово сказать, как тьма возражений, «а вот такой-то вовсе не такой» а вот эти — совсем другое сказали, и масса примеров, и многие очень правы, и знают гораздо больше меня, а я что — единственное, могу по латыни перечислить все кости человеческого тела, и даже со всеми фиссурами и фораменами, но это же испорченность памяти почти что с детства, кому нужны эти щели-фиссуры… Но милые мои, я не претендую на истины, на объективность, вообще, считаю слово это объективность ругательным, и стоило бы его вместо мата запретить, хотя ничего запрещать не нужно, каждый выроет свою яму в лесу, чтобы в нее все запретные и очень личные слова крикнуть, смайл… Это ведь ЖЖ, и я только о себе. Иногда забываю снять галочку, и в FB проникает лишнее, а там люди суровые, «ты за путина или против»… Я за Сезанна и Марке, и за того первого человечка, который еще мычал нечленораздельное, но на стенах своей родной пещеры ТАК нарисовал, что прочертил линию, несмываемую и несгибаемую, которая все наши неприличные века прошла как нейтрино сквозь земной шар. И только это дает надежды, из-за этого человек еще представляет интерес, для меня, для меня… Смайл…

Мало понимаю в текущей жизни, она мне не нравится, но долго говорить не люблю. Лучше о картинках, в них те же вопросы — диктатуры и свободы, понимаете, в картинке невозможно отсутствие иерархии пятен, глаз не простит, и зритель (да и художник сам!) превращается в Буриданова осла — значит, цельность теряется, а без цельности картинки нет, единого взгляда нет, и хоть тресни, каких красот ни навесь сюда, ни черта не получится. Но если только диктатура… Нет, не втягивайте меня! Свобода, элемент случайности, небрежности, недосказанности… как без них? Но это страшно сильное ощущение покоя, то, что умные люди называют гармонией, это разве не диктатура, пусть в бархатных перчатках?.. НО к данной картинке прямого отношения все это не имеет, она слишком незначительна для такого глубокомыслия. Впрочем, если картинка наталкивает на глубокомыслие, значит дело плохо, она для того, чтобы наталкивать на ощущение, на зрительное восприятие…
Черт возьми! Извините… Я не хотел. Только две бутылки! не больше! И почти пустые! Что вам с того, как я сам смотрю на них. Фон. Фактура. стоят… места маловато… но стоят… И мне спокойно на душе. Но воздуха бы… Ах, оставим это…
…………………………………….

Место для слива. Просто грязная раковина. Специально серая? В живописи грязи быть не может. И связь с реальностью — бред. Но тогда надо бы отойти, в сторону графики хотя бы… Но тут нечего обсуждать, объект и всё.
………………………………………….

Неправильно! Но не нарочито, а иногда нужно постоять на грани, и чем-то собрать несобираемое. Пикассо мог. Он — да. Желтый привлекает, но и он на грани… Узкий вкус! Ага, узкий. Больше ничего не скажу.
………………………………………………

Это я. В любимом своем углу. Временами перевоплощаюсь, внешние отличия. Собственный облик давно надоел, да и не важен уже. Это в молодости выглядеть хочешь, а потом… не-е-т, не интересно. О чем смеемся? Наверное о том, что названия начал придумывать картинкам, вроде даже самостоятельный жанр. Внутренние ассоциации? Не совсем, но что-то есть, безотчетно.
……………………………………………..

А если убрать смешки, то скучновато, но тот же угол, и несколько более «объективно», хотя это слово ругательное, я бы вместо мата запретил!
……………………………………………

Не, мертвых тут нет, просто один уже подвергся «трансформации», из него полдуши вынули, и вот он полез к свеженькому обниматься… удушающая любовь… Кто-то скажет — во! власть — и культура!!! Пусть себе говорят, хотя не интересная трактовка. Вы еще скажите путин, тогда вообще… Тут в тысячу раз (ДЛЯ МЕНЯ!) интересней моменты, хоть точечки эти, фактура, а реальность эту, текущий день оставьте себе, если досаждает. Нет ничего сильней осязания, с него начинается отношение к миру. И в живописи — осязательное ощущение обязательно! Но слишком долгий разговор…
……………………………………………

За справедливость! Кому-то дали, а мне нет… Исконная начальная стадия всех процессов отношения к миру — неравнодушие…
……………………………………………..

Робинзон. Мой первый герой, и на всю жизнь один главный. Из зарослей своего острова наблюдает за дикарями… Они уедут, они временные идиоты, а он — останется, постоянный, и на своем месте.
…………………………………………….

А ведь минздрав предупреждал, предупреждал… Страсть в жару опасна! У человека все можно отнять, даже его взгляды, если прижать… но животное начало, животное счастье — оно навсегда с нами… В молодости так кажется, уверяю Вас, и это проходит…
……………………………………………….

Нам не все равно!!!
………………………………………………..

Движение в сторону графики. Оно полусознательное, картинка, фотка или рисунок трещин на стене — толкает туда или сюда… А наше дело — подстерегать СЛУЧАЙ.
……………………………………………

Несложившийся натюрморт, только СХЕМА, но с чувством, потом что Мартини, и стенка интересна автору, и пакет этот… НО угол! пространство! (в дальнейшем пригодилось)
…………………………………………….

Не глаз тут, а ВСЁ ТЕЛО говорит, надо что-то сдвинуть… Вообще самые серьезные пространственные вещи и проблемы решаются не глазом и не вычислением, а ощущением собственного тела в пространстве, в которое вдвигаешься, вернее — находишься, потому что все это только пространство ощущения собственного тела. И чем оно острей, тем лучше композиция. Рубенс, да! он это понимал, и даже бравировал. Но еще лучше понимал великий ГРЕК (el Greko) для которого разместить сотню фигур без зарисовок и черновиков ничего не стоило — он грезил этим в голове, в темноте. В голове у нас ведь темно, а из глаза узкий пучок света, да? Или не так?
…………………………………………………
На сегодня уж точно хватит. Удачи всем!

серьезные книги…

Мой дядя, Иосиф, был настоящий философ. Учился в Германии, диссертацию по Канту защитил. В 20-ые годы. А в советской Эстонии философы были нужны другие. И он, чтобы прожить, переводил эстонских классиков на русский язык. Он прозу презирал. За приблизительность.
– Не пиши такое, – он говорил.
Я его подвел. Долго держался, а на старости лет начал-таки прозу писать. Хорошо, он не знает, давно умер. Он часто повторял – “стоит говорить лишь достойное быть сказанным, и не говорить того, что каждый сам может подумать”. И добавлял – “Шопенгауэр. Плохой философ, но в этом прав.”
Так началась моя сознательная жизнь. С нескольких книг, которые мне дядя дал читать. Вообще-то, моей первой книгой был «Робинзон Крузо», но это в раннем детстве было. А взрослая жизнь с книг Иосифа началась. “Жизнь как воля и представление” Шопенгауэра и “Человеческое, слишком человеческое” Ницше. И немного Гегеля – по старой философской хрестоматии. Канта тебе рано, Иосиф сказал тогда. Так оно и осталось – рано.
Тогда мне было 16, можете представить, что за каша в голове. Никак не мог понять, что Маркс и Ленин – философы. И что “жизнь есть способ существования белковых тел”.
Шопенгауэр писал -” умственная нищета, запутанность, напыщенность будут рядиться в изысканнейшие выражения и темнейшие речи, чтобы прикрыть тощие, ничтожные и будничные мысли…”
……………………………………………………….

миллиона достаточно?..

Я спросил у трех человек:
– Тебе важно, что после смерти будет?
– Интересно – пожалуй, но не важно, – ответил первый.
– Интересно, но только в ближайшем будущем, – сказал второй.
А третий подумал, и говорит:
– А мне всего интересней, что будет через миллион лет. На этом месте.
Мне третий ответ пришелся впору.
Миллион лет проходит… и я снова здесь, такое чудо, представь.
Именно сюда хотел вернуться, и сбылось.
Вижу, совсем другое кругом! Никакой умеренности в климате. Жарко, душно, желтое небо, выгоревшая трава, саванна, львы…
А кончается… Все равно, похоже кончается.
……. Вот и домик… огород, в нем картошка, помидоры, огурцы… Трава за домом выше головы. Раздвинешь ее – там белый тонкий песок, вода… Плещет чуть– чуть, и так каждый день – и миллион лет покоя…
Миллиона хватит?
Достаточно, пожалуй…
Теперь, что в доме… Вот это уже слишком. Я просто уже без сил. Сядем на ступеньки. Бегает, суетится головастый муравей. Термит, что ли? Нет, рыжий…
Что делать будем? Картошку окучивать, помидоры поливать?..
………………………………………………………..

несовместны…

Период романтического увлечения якобы демократической властью давно позади. Кончился и период умеренного доверия. Но обходимся пока без сияющих голенищ. Незаметные ботиночки, убегающие глазки…
И снова вопрос ” с кем Вы, мастера культуры?” решается двояко.
– Мы с вами, только дайте нам, дайте! – это одни.
– Назад, в подвалы! – другие.
Крайности, конечно, беру.
Но подвалы нормальней. Художник и власть несовместны – были и будут.

Слушал по «Эху» Дм. Быкова о военной литературе. Но он шире взял, умный человек, что не очень гармонирует с брызжущей жизнерадостностью, смайл… В конце я ушел оттуда, вполне хватило. Умно до тошноты. Почему? Ну, вся эта литература, она о человеке и о жизни, о послевоенном «конце истории», уточнять не буду, просто, как всегда, «хочется определиться». 🙂 Наверное, многое правильно сказано, но… это не о том человеке, который мне интересен, мне интересен Паоло, Рем, Саша Кошкин и т.д. постольку, поскольку интересно то, что внутри них, и по генетике, и по линии, которая идет издалека, издалека, и никто не убедит меня, что она прервалась — она затихла, и только, и тот человек, который рисовал на стенах пещеры — он жив, и он мне интересен. И вообще, что в головах этих людей родится, НЕЗАВИСИМО, (или почти), от всей этой тягомотины двадцатого реального века, и реальной текущей истории… Если она ВСЁ, то действительно истории больше нет, и человек больше НЕ ИНТЕРЕСЕН… Но это, по моему убеждению, НЕ ТАК. И потому мне интересней всего это ощупывать в простой модели, когда на площади в писчий лист ставишь мелкие предметы, обрывки и кусочки… и как, почему из всего этого рождается мир, который в другом измерении, в другой плоскости, чем все эти, пардон, довольно плоские и жуткие истории о том, каков человек, устроивший ад двадцатого века. Не таков человек, видно потому, что есть Сезанн (например), и внутри, значит, есть такое, от чего вся эта тягомотина правды локальной, местной, кажется не настоящей. Извините, мои десять слов перевыполнены, да, слушаю Быкова с интересом, но не верю, по большому счету не верю… Извините, пусть глупо, но не уберу.

Чего головушку повесил? Да свои проблемы, со светом спорил. Не то плохо, что маразм кругом, а что, лучше заслужили? — а то плохо, что повторы, они в частной индивидуальной жизни чума… Хотя, глупость сказал, какая-никакая, а частная, а другой и нет, другая — беспомощная каша-размазня. Одна жизнь — это столкновение генома и личности со СЛУЧАЕМ, ведь всё, начиная от дальних предков рода, родителей, конечно, и всех внешних, не зависящих от меня обстоятельств — это СЛУЧАЙ. А историк это «случаевист», он распознает в случае причины, хорошее дело, но к личной жизни отношение слабое имеет, почти исчезающее… Но с другой стороны, я сам — случай для каждого из вас, надо честно признать… смайл..
………………………………………..

Путь, ночной путь. Вполне личное отношение имеет, как всё, что художник придумал или выхватил из реальности тем или иным способом, который значения не имеет. Путь не только намекает на перемещение из одного места в другое, но гораздо больше нам может сказать, но тут наталкиваемся на банальность — «жизнь-путь». В конце концов устаешь от себя и начинаешь понимать, что скроен из банальностей, единственное, что возможно, это передать их свои собственным способом, через свое зрение и ощущение…
…………………………………………..

Тут я долго возился с тем, что для зрителя почти никакого значения не имеет, — насколько вот этот кусочек пространства слева нужен вообще, а если нужен, то какой он должен быть плотности и цвета, чтобы сыграть свою роль во всей картинке, и что-то главное не затуманить, не отвлечь от него, а только подчеркнуть. Сезаннизм, чистейший сезаннизм, смайл, но для автора важно. Цветочки эти особенные, как обычно, автор не знает названий и знать не хочет даже, при жизни они довольно сухи и остры, а после смерти почти также сухи, острые и цельные, они переходят из жизни в изображение почти без потерь, и если б мы так могли!.. Наша смерть и распад безжалостны и дики, а эти цветки совершают точно то же самое, только сухо и благородно.
………………………………………….

Все реже вижу такое лицо и прикосновение. В России это было, но исчезает. В Израиле — «нечистые твари», в Болгарии жить дают, но не кормят ( я говорю о большинстве народа, и только!) . Надо отпустить на волю, а не строить им концлагери, должен начаться трудный процесс «раздомашнивания» — ухода этих зверей от нас, а мы должны им, и с благодарностью можем еще помочь уйти от нас, мы погибаем, они нам помочь уже не могут, а мы им — ещё можем, если поймем и захотим помочь. Мы неминуемо погибнем или переродимся, на земле нам нет ни места ни прощения, и скоро это станет ясно.
………………………………………

— Он и тебя бросит!..
………………………………………………

Бокал и вино. Но не в них дело, а только в свете, который распыляет цвет…
…………………………………………

Несколько брошенных вещей, и пространство, а что еще надо…
……………………………………….

Вечерний свет. В реальности есть живое и неживое, в этом своя драма реальности, ее конечность, в частности, а в изображениях живое всё, что художник способен оживить своим взглядом и отношением, и потому искусство долговечней текущей жизни.

К тому же проспал вино!..
А в Китае на заводе прогремел взрыв. Наверное, не только в Китае. И не только на заводе. Похоже, что каждый взрыв гремит… или прогремливает?.. Как гром или не так? Плохо, что взрывы, конечно, но не лучше то, что они гремят. Взрывы надоели, но они не вечны, бывают и перерывы в их громыханиях. А то, что они гремят — вечно, гремят и гремят… Как-то скучно от этого, журналюги, черт бы вас всех побрал! А еще эти стайки веселые детишек… Взрывов на вас не хватает, стайки…

Порядок помещения картинок сюда для меня загадка, в папках он совсем другой. Эта шла у меня как «утешительная», в конце, а получилась первая…
……………………………………………..

Отношение к природе и к людям в России одинаковое.
…………………………………………….

Наши новости, газетный и прочий хлам. Но эти мои «приписки» к картинкам особого смысла не имеют, наоборот, они скорей маскируют стимулы. Этот хлам на балконе привлек меня цветом и графикой, разнообразной…
……………………………………………..

Я уже писал, земля не принадлежит никому, все имперские и собственнические бредни мне смешны — это мы принадлежим ЗЕМЛЕ, в нее уходим, и теряемся, исчезаем…
……………………………………………..

Разговор друзей, им собственно не о чем спорить. «Лишь тот достоин жизни и свободы?..» Какая чушь, даже обсуждать не хочется, и жизнь и свобода дается каждому из живущих, а дальше… дальше как получится, когда выбор между этими двумя, когда только слабое пятно в памяти… Геном и Случай, их столкновение, соприкосновение…
………………………………………….

Старый и молодой… «Жизнь прожить..». и так далее..
…………………………………………..

Гладильщица. Тушью на кальке, вот она и скукожилась. Так бывает, по суеверию художника бумажку выбираешь поплохее, погрязнее…
……………………………………………

Огрызки и остатки кошачьего корма. В основе. Мне показалось — красиво.
…………………………………………….

За натурой далеко ходить не надо, иногда видишь — рядом она! А иногда ни на какой козе не подъехать, не дается… А иногда нет ее — и все, хотя кругом могут быть самые-пресамые кррррррасоты…
……………………………………………..

Исправленное, все-таки фрагмент, но цвет привлек. Вообще-то никакого там не было цвета, фигня, а фон — картинка сзади тоже не годилась, и все они просто «не в ту степь» были, так что привлекло когда-то намеком сделанное, в черновике. Процесс это постоянное влечение по мелким шажкам, порой блуждание, а потом вдруг — вот! Но так редко бывает.
………………………………………………

Всякая всячмна на столе, с которого долго ничего не убирали. Такие столы интересней всего. Для меня.
………………………………………….

Такой вот желто-черный вечер
……………………………………………

Постоянный мотив, только здесь время явно устало… наверное, как сам автор…

Вы спрашиваете, кто я?
Я же сказал — художник. Иногда пишу слова, если рисовать не получается, но так и не полюбил это слишком трезвое занятие.
Верите словам? Для меня всё начинается с изображений. Слова потом возникают, а часто вообще не появляются. Со словами сложно, шансы сказать банальность велики. Беру любого современного писателя — вижу, серость по-хозяйски гуляет по страницам. А часто пошлость хлещет через край. Куда денешься, даже великие мыслители рождают пару новых мыслей за всю жизнь, остальное время и силы уходят на разработку… и саморекламу. Тем более, писатели… ведь все давно сказано. Спасение в том, что некоторые сочетания слов рождают в нас картины, сцены… и мы просыпаемся для развития, для переживания, сочувствия…
Но чаще перед глазами только черные значки, иероглифы унылых описаний.

…………………….
Мерзость зимних длиннот с годами начинает тяготить… Промерзлая страна, здесь жить невозможно! Повторяю это, втягивая голову в плечи девять месяцев в году, но с места не сдвинулся. Глубокое убеждение подвело — неважно, где жить, с кем жить, было бы внутри себя в порядке. Так-то оно так, но постоянное уклонение от общежития, уходы в прошлое даром не проходят, образуется со временем в памяти дыра… И с каждым разом все сложней, после воспоминаний, рассуждений о том о сём, возвращаться в текущий день, вспоминать умение выживать в нем… К тому же, в этой сногсшибательной реальности люди злы, приходится защищаться.
— Твое время вышло, — они говорят, а если не говорят, то думают, их обычная подлость. — О чем мечтаешь, где постоянно пропадаешь?
Или по-другому:
— Старик, старик… время, время, путь… — и важно качают головами. Делают вид, что уважают.
Но им-то осталось мно-о-го, а мне чуть-чуть. И хочется общим взглядом свою жизнь окинуть. Разумеется, будут пыжиться, доказывать нашу зависимость от дня текущего. Те, которые тянут меня обратно — «жить реальностью»…
Никто не может меня учить, я сам себе учитель.
Мудрость не нужна, если ее не выразить в трех словах.
Недаром дураков люблю — родственные души…
А еще лучше, не рассуждать — нарисовать!
……………………………….
Меня не раз спрашивали,
— Зачем художник пишет картины?
— Хороший вопрос… Всегда надеюсь, не про деньги спрашивают. Творческий труд неоценим, попытка выразить его в деньгах — зловредная привычка все на свете приравнивать к дерьму, помещать в бесконечный торговый ряд.
О живописи охотно расскажу вам…
Возьмем два куска холста, небольших. Широкой кистью пройдемся по одному белилами. Второй точно также покроем сажей. Смотрите, вот равновесие, белое или черное, все равно. Мы в жизни ищем равновесия, или покоя, живем обманом, ведь настоящее равновесие, когда смешаешься с землей. Что нужно художнику?.. Представь, ему тошно, страшно… или тревожно… или радостно, наконец… Он берет кисть, и наносит мазок, как ему нравится — по белому темным, по черному светлым, разным цветом — его дело. Он нарушает равновесие, безликое, однообразное… Теперь холст — он сам, ведь в нем тоже нет равновесия. Он ищет свое равновесие на холсте. Здесь другие законы, они справедливей, лучше, это не жизнь. В картине возможна гармония, которой в жизни нет. Мазок тянет за собой другой, третий, художник все больше втягивается… строит мир, каким его видеть хочет. Все заново объединить. В нем растет понимание, как все создать заново!.. Смотрит на пятна эти, все напряженней, внимательней всматривается, ищет следы нового равновесия, надеется, оно уладит его споры, неудачи, сомнения… на языке черного и белого, пятен и цвета…
Нет, он не думает, мыслями не назовешь — он начеку, и слушает свои крошечные «да» и «нет», почти бессознательные, о каждом мазке. В пылу может даже не подозревать, какой на щетине цвет, но тут же поправляет… или хватается за случайную удачу, поворачивает дело туда, где случай подсказал новый ход или просвет.
Он подстерегает случай.
Так он ищет и ставит пятна, ищет и ставит… И вдруг чувствует — каждое пятно всем другим отвечает, перекликается, спорит… нет безразличных на холсте, каждое отвечает всем, и все — стоят за каждое, понимаешь?..
И напряжение его спадает, пружина в нем слабеет…
И он понимает, что вовсе не с пятнами игра, он занимался самим собой, и, вот, написал картину, в которой, может, дерево, может — куст, камень, вода, цветок… или лицо… а щека — не просто щека, а… каменистая осыпь при луне!.. — он чувствует в ней шероховатость песка, твердость камня, находит лунные блики на поверхности… Он рассказал о себе особым языком, в котором дерево, куст, камень, вода, цветок… лицо — его знаки, слова!..
Содержание изображений?.. — бред бездарных критиков. А вот общение пятен — оно вязко, сложно, но неразрывно связано с Состоянием художника, и чем автор уязвимей, без опоры и надежды стоит, чем ему страшней жить — тем тоньше начинает чувствовать особый вес пятен, их отношения, борьбу, напряженный разговор…
Вот вам один ответ — мой. Кто-то даст другой, но вы ищите свой. Чужая мудрость только затравка или спусковой крючок.
………………………………….
В начале жизни события и вещи множатся, разбегаются, вот и говорят — время. А к концу все меньше остается — лиц, вещей, слов, хотя, казалось бы, должно все больше накопляться. Как говорил один художник, степень обобщения важна, вот-вот, степень обобщения, в ней ум художника, да и любого творца, который мелочным бытописателем не хочет быть, а смотрит за горизонт, и выше сегодняшнего мусора.
Годы усилий видеть дальше, выше, они бесследно не проходят — чувствуешь, что изменяешься: нет уже ни ума, ни мыслей, а на все вопросы только «да» и «нет», короткие, ясные ответы. Откуда берутся … черт знает, откуда. Будто на ухо кто-то шепчет, или внутри головы рождаются?..
События сближаются, сливаются, многие моменты выпадают из картины… Как ночной снимок городской магистрали — трассирующий свет, и никого. Пусто там, где бурное движение и жизненный шум. Вместо беготни и суеты — ночь и тишина. Как настроишь себя на собственные впечатления, так сразу тихо становится кругом, и пусто. Стоит ли ругать память, если она заодно с досадными мелочами выкинула некоторые глупые, но полезные детали?.. Нужно ли удивляться, что, удалившись в собственные стародавние бредни, потом выпадаешь бессознательным осадком из раствора, и долго вспоминаешь, куда теперь идти, где дом родной…
Собственная жизнь вызывает удивление, страх…
И смех.

Подвал десятого дома, где Перебежчик кормил котов.
……………………………………………….

Кто куда, а я на драку
…………………………………………….

Пейзаж (на стене)
………………………………………….

Вид из кухонного окна
…………………………………………….

Мотькин сынок
…………………………………………….

Всячина с буквами
………………………………………………

Из серии «кривых гвоздей»
………………………………………………..

Натурщики в перерыве
………………………………………….

Всякая всячина между двумя окнами
……………………………………………..

Моя вселенная

Туся и ее любимый кот
…………………………………..

«Какое мне дело до вас до всех», у меня свой Остров, нарисую — буду жить там.
……………………………………………

Из крымских набросков 80-х годов
Смешно слушать эти споры — земля не принадлежить никому, это мы принадлежим ей, и в ней прахом останемся.
………………………………………..

Писаки — лауреатка и досидент.
…………………………………………..

Не ЖДИ, не БОЙСЯ, не ПРОСИ.
…………………………………………

Где-то около… (фрагмент)
………………………………………..

Тоска, тоска…
………………………………………..

Несъедобные
…………………………………………….

Из повести «Перебежчик» (пробирается к своим)
…………………………………………….

Чтец-монологист. Я не артист: для артиста важен зал, а я могу читать только глядя самому себе в глаза…
………………………………………………

Далеко от Москвы, чертовски далеко… и слава богу, ближе не стану.
……………………………………………..

Султан и Ассоль, я вас помню… Хотя что вам до меня… А мне важно, что вы были, и я рядом был.

Мои постоянные натурщики, сегодня в сдержанных тонах, все больше серые люблю оттенки…
…………………………………………

Вид из кухонного окна, тоже в серых тонах
……………………………………………

Кактусы в голубых тонах
…………………………………………..

Фрагмент картины «Утро котов». Сама картина теперь в Серпуховском музее.
……………………………………………..

Натюрморт с живописью сбоку, одно время увлекался, а сейчас использую эти наработки для своих цветовых увлечений

Геном, собственные стимулы, внутреннее развитие, столкновение этой линии со Случаем, и в точкахъ столкновений (критические точки, что-то из «теории катастроф», примененное к отдельной личности) — резкие переломы направления жизни… Пусть неуклюже, но довольно-таки исчерпывающе написал об этом в книге «Монолог о пути». Занудная вещь для тех, кто по-другому развивался и жил, это совершенно ясно, и таких большинство. Я это понимал, но необходимость написать была во сто крат сильней посторонних аргументов.
И все-таки… вне поля зрения осталось то, что определяло не направление, а качество процесса, наверное, смешно звучит… Вкус действия, если хотите. Вкус неизбежности этого, а не другого пути одной отдельной жизни в океане Случая, на мой вкус слишком красиво сказано, но… все чаще чувствую себя… как можно чувствовать на лодочке над Марианской впадиной, пускай кругом пока тишь и покой, и лодочка только чуть протекает, смайл… Само представление, образ того, ЧТО там под тобой, да?.. Не всегда так было, порой гарцевал, конечно, но давно. Вот это всё — другая книга, и наверное ее не написать, а жаль…

Дорога, раннее утро, время решений…
…………………………………………..

По воспоминаниям, холодное, спокойное…
…………………………………………….

Надеяться на тепло уже бесполезно
………………………………………….

Вино и пряники. Вариантов тьма, все небрежней становятся, а может свободней…
……………………………………………

По мотивам П.Н. старого художника (но не копия)
……………………………………….

Красное одеяло. Множество попыток сделать это красное приемлемым в общем плане, и до сих пор продолжаю, продолжаю… 🙂
…………………………………………….

Окно и стекло, из проб
………………………………………….

Тут ничего не могу сказать, сделано как хотелось

P.S. вместо вступления. (ответ на вопрос тоже)
Нет, я еще пишу, понемногу, медленно… Вообще-то я пишу быстро, но редко, особенно сейчас, когда текущая жизнь мешает больше, чем обычно, да и возраст тоже мешает, нет, пишу-то быстро, но гораздо чаще стал думать, а зачем это, а зачем то… И о людях раньше думал лучше, и все это вместе — вот и получается — медленно пишу…
Но есть и более серьезная причина, а что скрывать, поделюсь и ею. Так получилось у меня… и наверное, не только у меня, но все-таки не у всех, и не у большинства, потому что писать я начал еще позже, чем рисовать, в середине четвертого десятка. И написал рассказики, потом повести … А сейчас смотрю — я не лучше пишу, чем раньше! вот задача, я как-то сразу вылез на свою высоту, большую или маленькую, к делу не относится, но вот — сразу! И думаю, что причины были — долгое напряженное молчание от неумения выразить, и в голову не приходило, что стоит попробовать писать!.. какой-то тупик и разочарование в прежней любви, я о науке… и опять же -возраст: живешь-живешь, и что-то видимо накапливается… И в результате… не могу сказать, что пишу лучше, чем начал. Нет, могу о многом из того, что раньше не знал, или в голову не приходило, но ЭТО НЕ ТО, ради таких вещей не стоит и стараться, мое глубокое убеждение, тексты это что-то другое, не рассказ-пересказ, не словоблудие, не идея какая-то… … И некого убеждать, с кем-то спорить — нет желания, люди такие, какие есть. И не стоит увеличивать кучи мусора и всякой дребедени в мире. А что же еще можно?.. Только что-то свое сказать — сформулировать, если по-научному, кратко и прозрачно, свой неширокий взгляд на вещи, потому что жизнь… каждого… это такое здание, структура, которую хочется довести до крыши, вот и все дела, и ума в этом не требуется, все умное уже сказано, а что нужно… не знаю… Знаете, сейчас ко мне на балкон часто залетают ласточки, у них гнезда неподалеку. А стенка балкона, она мне по пояс, она прозрачная, и они бьются об нее, им в голову не приходит, что нужно чуть-чуть подняться, и крылья-то есть… Некоторые умней, сразу поднимаются вертикально и улетают, а многие, ну никак! Я тогда беру их… они или молчат, или бурно возражают, разные очень… беру, поднимаю повыше — и отпускаю. И они летят, летят!.. а я завидую их быстроте и ловкости, да, завидую… и рад, что могу помочь.
Так о чем это я… Вот когда напишешь хорошую строчку или рассказик удается — вот такое ощущение есть, такое же!

………………………………………..
……………………………………………

один знакомый…
Я долго переписывался с одним человеком, который был умен, разумно скроен, но какое-то сомнение в нем все время копошилось. Уехал из России, жил в Израиле, потом в Париже… И всю жизнь крутился рядом с художниками, с одной целью — доказать, что нет ни искренности, ни страсти, ни чистого наслаждения цветом, а только самолюбие, расчет и жажда славы. И очень удачные приводил примеры, разве этого всего нет, разве мало? Но ему очень хотелось, чтобы это было — ВСЁ! — он успокоился бы.
В конце концов, он выдохся, и начал делать то, к чему был способен изначально — торговать углем со своей бывшей родиной, благо дешево продавали, и можно было у себя дорого продать…
Разбогател, купил дом и сдает его в наем, этим живет.
Удалось ли ему доказать себе, что НИЧЕГО НЕТ — не знаю, человек тайна. И зачем ему надо было? Мучило почему-то…
А я не верил, что он может всерьез так думать. Усмехался сначала, потом злился… Наверное, я был глупей его.
Мы ругались в письмах, а потом друг другу надоели.

/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

бежать некуда…
Пес Вася жил со мной 16 лет, и не любил меня. Он не любил нас, людей — никого. Не было в нем собачьей преданности, терпеть ее не могу. За это уважал и любил его. Он уживался с нами, терпел… и ускользал, когда только мог — исчезал. Прибежит через несколько дней, поест, отоспится, и снова убегает. Я думаю, он и собак не любил. Обожал, правда, маленьких злющих сучек, но это не в счет.
Мне всегда хотелось узнать, что же он делает, один, когда устает бежать.
Он не уставал…
А когда состарился, все равно убегал. Только тогда он перестал убегать далеко, и я часто видел знакомую голову в кустах, лохматые уши. Большой пес, с густой палевого цвета шерстью, с черной полосой по спине. Он лежал, положив голову на лапы — и смотрел, смотрел — на деревья, траву, дорогу, небо…
Он умер, а мне понадобилось еще много лет, чтобы его понять.

//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

одна и сто…
Искренность — форма бесстрашия. Бывают и другие формы, например, ярость неразумная, благородные порывы, самоотверженность… да мало ли… Искренность — форма бесстрашия, которая к искусству имеет самое близкое отношение. А вычурность формы, нарочитая сложность, высокопарность, грубость, словесный понос, заумь, выдаваемая за мудрость, ложная многозначительность — все это формы страха. Что скажут, как оценят, напечатают ли… в ногу ли со временем идешь или отстал безнадежно… Достаточно ли мудро… И еще сто причин.
Вопрос искренности центральный в искусстве, потому что без нее… Можешь дойти до высокого предела, но дальше ни-ни…

///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

все для нас?..
Читаю:
» О мудрости Иеговы свидетельствует даже состав морской воды…»
Речь идет о фитопланктоне, вырабатывающем половину кислорода, которым мы дышим.
Ощущение плотной перегородки между нами. С понятной мне стороны — пытаются исследовать, понять планктон… и приспособить к собственным нуждам. Тоже не лучшее отношение, пусть живет планктон как ему хочется. Но все-таки, понятно.
А с другой, совсем непонятной стороны — хвалят Иегову за то, что, видите ли, создал — для нас! — такой планктон…

Портрет (х.м.) с последующей обработкой
……………………………………………..

Ваш-Наш!
…………………………………………….

Принуждение к миру
……………………………………………

Цветок в ночи
………………………………………………

Утепление балконной двери прохудилось
………………………………………………

Намывание надежд
………………………………………………

Из «Ассорти»
…………………………………………..

Думы о былом
…………………….
Завтра названия могут измениться, в угоду настроению.
Всего доброго, удачи!

Кто куда, а я туда…
……………………………………….

Доска, не подготовленная для живописи, иногда на таких писать интересно, хотя знаешь про вредные живописи химические процессы 🙂 На заднем плане набросок, некопия очень известной картины. Интересовала, помню, сама геометрия расположения фигур, гениальная по своей простоте и «эффективности». А портрет… не, чуть-чуть напоминает автопортрет, не в этом дело. А в чем оно? Автор не знает точно, главное, кажется, все-таки было в том, как краска ложится на незащищенное дерево, а все остальное — случайно придуманное? Нет, фон все-таки не случаен, на эту картину Рема долго смотрел — осталось…
…………………………………………

Памяти П.Н.
…………………………………………

Занятие вокальной студии, один из вариантов, из ярких, остальные вообще тонут в теплой темноте, мне так нравилось.
…………………………………………..

Жил-был паук, долго здесь высиживал мух… Потом ушел, паутина осталась. Интересная для меня история, ведь в пауке НЕТ паутины, а только жидкое вещество… Об этом стоит написать…
……………………………………………

Причуды старика. Желание все делать в оччень сдержанных тонах, и чтобы вся игра и напряжение — в малых различиях, в оттенках. Задача не легче, чем сильные тона, а может и сложней, требует тонкого восприятия. И также редко получается… а может еще реже…
………………………………………….

Хвост! хвост! Ничего, кроме хвоста. Так бывает, натура насмешлива, а нашему восприятию изображений сотни тысяч лет, их не обогнешь просто так…
………………………………………..

Околица, или путь в никуда… названия можно сто лет придумывать, а картинкам они не нужны, или неважны, а если очень нужны, то подозрительно…
……………………………………………

Есть такой набросочек лица, сильно закрепленным углем. Сильное закрепление само по себе часть изображенческого процесса, если воспользоваться умело. А здесь еще под настроение обработка на компе, так хотелось — помягче, намёком… Это возрастное, но избегать не стоит, как есть, так есть.
…………………………………………….

Из серии «Любимый угол». (вариант) С цветом долго вел споры, оттого много вариантов. Сливочного масла не люблю, вот в чем все дело…
………………………………………………

Цветки на темном фоне. Не только сливочного масла, а еще и сахара! Букетики так часто сахарные!..

Один из вариантов. Объясгить его мне трудно — все менее четко, все более криво… Видимо, кризис в использовании фотографии даже в качестве начального эскиза. Сопротивление оптическому идиотизму и патологической обстоятельности оптики не спеша перерастала увлеченность и привязанность к такому началу. Всегда привлекал Случай, как начало чего-то своего, движения по собственным ассоциациям, оттого и оптика, случайно попавшая в руки (с детства не брал),была интересна. Дальше? посмотрим, что дальше, пока не знаю…
……………………………………………

Из живописи 80-х, и довольно сильно обработано, начал раздражать лезущий в глаза красный, который так любил!.. 🙂 И появился интерес к холодным тонам, хотя пересилить страсть к теплу он вряд ли сможет.
……………………………………….

Трудная победа кота Бориса. Последняя его весна, потом он исчез, как часто делают коты перед смертью. Сильный и благородный зверь, я всегда встречал его с радостью.
……………………………………….

Прохудилось утепление балконной двери, вот и вылезла на свет газетка. Полезной долгие годы была.
……………………………………….

Лестница, ведущая только вверх, а вниз… она была мне незаметна. Столько разных недолгих летучих жизней я здесь видел… и было время о них подумать
………………………………………

Строгая геометрия цветков, а фон для меня диковат, диковат… Но не убираю, чтобы свои границы знать, они ведь меняются, с длинными годами, правда.
……………………………………………….

«… унижая других…» Да, но случайно получилось: то, что между лапами написано, заметил через несколько лет. А ведь об этом часто думал, и вот такая случайность.
…………………………………………..

Картон рыхлый, темпера, кажется 1977-ой, в конце года. В общем, не картинка, а так, мне было интересно на рыхлом картоне, как расплывается водяная краска… Труба в чистом поле
……………………………………………

Стоит за шкафом много лет, большая, на оргалите маслом. Такого расположения цветков нарочно не придумаешь, все-таки, был во мне примитивистский заряд, смайл…
……………………………………….

Что-то органическое, на земле узрел… Если еще сдвинусь в сторону абстракции, то только по пути от простых вещей и всякого мусора, мелочи…
………………………………………

Вид из окна за мусоропроводом, на втором этаже 10-го дома. Фокусировать не хотелось, для меня натюрморт, чем дальше тем больше, — в пространстве, в атмосфере, и все меньше — слишком заданная совокупность
……………………………………………

Портрет А. Так получилось, что сначала резкий рисунок, а потом живопись, а рисунок убирать не захотелось. Так и стоит 🙂
……………………………………………

Россия зимой. Так и не полюбил беспросветные просторы, предпочитаю прибалтийские чистые сосновые леса, с мхом, песком… и никакой путаницы подлеска…
……………………………………………

Люблю минимализм натюрморта, в котором сложности не видно, вся она в точности несильных пятен(если получается), и обязательно вполголоса чтобы…
И в прозе — вполголоса. НЕ люблю крик.

Упражнения с собственным лицом, во всяком случае, никто не протестует 🙂
…………………………………

Окна за мусоропроводом, они были интересны мне, поскольку сразу много изображений, и в то же время один пейзаж.
……………………………………….

Лист, цветок, отдельное дерево или куст всегда интересней совокупностей, и то же самое о людях, как только собираются в толпы и стада, все лучшее теряется
……………………………………..

Триптих — три изображения кота на вечернем окне.
Извините, на аккуратность терпения не хватает
………………………………………..

Одинокий лист, о нем написано в романе Вис виталис
………………………………………….

Случайный свет, иногда (часто) интересней специально настроенного
………………………………………

А что тут скажешь, не впервые вывешиваю — земля горит, похоже, никому не нужна.

Окно в подвал десятого дома
……………………………………..

Цветок на свету
……………………………………..

Кожурки
……………………………………………

Из проб
………………………………………..

Финики
…………………………………………………

Пусти домой!
…………………………………………….

Теплый вечер
…………………………………………….

Еще не все песни пропеты…

У каждого своя вера, и у меня — своя. Хотя я «абсолютный атеист», ни в какие сверхъестественные силы не верю, в мире много чудесного, но все эти чудеса подчиняются законам физики, если дальше не уточнять. Но вера есть, и вот она. В мире во все времена, которые историей обозримы, и наверное гораздо раньше, от самых наскальных рисунков так пошло — существует республика свободных талантливых людей, независимо от времени их жизни, независимо от общения, возможно или нет… все равно они все вместе, и они — непобедимы. Времена чумы, распада, гниения, застоя, насилия — были, есть, будут еще — и пройдут, а эта республика — она непобедима. Она выше всех объединений, наций, государств во все времена — она неуязвима. И тот, кто носит в себе хотя бы крошечную частицу этого СВЕТА, тот неуязвим и непобедим, как бы ни бесились силы времени и текущей действительности.

Занятие вокальной студии
…………………………….

Портрет художника-примитивиста.
…………………………………..

Зимний город
………………………………………..

Отдохнешь и ты… (вариант)
………………………………………….

ПУТНИКИ Один из вариантов, на грани ч/б, что меня очень привлекает сейчас
………………………………………….

Геометрия природы
……………………………………….

Осенний рассвет (фрагмент)
…………………………………..

Вид из окна 20-го дома. Эта квартира и это время — лучшее в жизни: начал писать рассказы, написал повесть «ЛЧК», много рисовал, писал картины (1976-1993гг)
……………………………………….

Из серии «УГЛЫ» Потом назвал ее «Смерть интеллигента». Фотообработка.
Я приехал в Россию из Эстонии в 1963-ем году. Мне сказочно повезло — я попал в окружение замечательных людей, настоящих ученых, российских интеллигентов. Для меня это была школа жизни, в меру своих возможностей я впитывал и учился. В последнее десятилетие эта среда исчезает, люди умирают, уезжают, кое-кто трагически меняется. Весь мой интерес к окружающей жизни, а он всегда был ограниченный, я интроверт, занятый своими идеями и увлечениями… весь интерес был в этом небольшом круге людей. Все остальное в России меня тоже интересовало, но чисто «теоретически»: ни в одной стране я не стал бы «своим», всю жизнь хотел стать своим в мире науки, искусства, что-то там, пусть небольшое, но сделать… А теперь… мне противно и не интересно стало в России жить, и только старость удерживает от перемещений в пространстве. Нет, не только, я вижу, везде буду сам по себе, и большого смысла в жизни в других странах не вижу, вся моя свобода и все возможности, сейчас уже совсем скромные, только во мне. Делать свое дело и держаться подальше от мерзости, которая наступает, единственное, что еще могу. Будем продолжать, удачи всем
………………………………………..

о людях надо…
Иногда меня учат.
О чем надо писать, и вообще, как жить. Разговоры.
А я никак. Обижаются — не хотите с нами разговаривать…
Темы надоели. Все говорим, говорим… — о том, чего не знаем: о боге, свободе, о счастье и вечной жизни.
Я не буду об этом говорить.

///////////////////////////////////////////////////////////
чтоб не сдох…

Два принципа, или правила для прозы есть. «Гласность» и «Бритва». Текст, который легко читается в голос, легко и глазами читается. Чтобы лился, без запинок и затычек, а сложности потом. Чтение вслух — последняя проверка.
А «Бритва» — никакого избытка, нервных клеток мало.
Осёл, всего меж двух стогов, и то от голода сдох.

///////////////////////////////////////////////////////
жизнь страшна…
Грубая кисть, разноцветная тушь. Бумажка грубая, шершавая. Две фигуры, и что-то между ними происходит. Размашистыми пятнами — напор женщины в нелепой шляпке. Беспомощность, растерянность мужика, прижатого к забору. Агрессия — и недоумение. Однажды видел похожую сцену, она закончилась чудом. Женщина, чем-то похожа… только без шляпки, трясла мужика, приговаривала — аванс, аванс… Он говорить не мог, не сопротивлялся, только мычал. Она его не обыскивала, просто трясла и трясла. И вдруг из него начали вываливаться деньги, сначала несколько бумажек, а потом мелочь посыпалась… Она бросила трясти мужика, подобрала деньги и ушла. Он постоял, потом сел на землю у забора, заплакал. Весной было. Там, где он сидел, новая трава пробивалась, зелень, режущая глаз.
А я тогда другое вспомнил. Хотя природа чувства одна — ужас перед жизнью. Рождение жизни внушает почтение… — и ужас. Приходят без приглашения. Постоянно жрущие чмокающие младенцы. Вспоминается длинный розовый червяк, движение земли в нем от начала до конца, так он питается, задерживая в себе съедобное… Еще я как-то рассмотрел ростки, розовые, из старой сморщенной картофелины. Три головы слепого чудища. Уменьшенного, и все равно — страшны слепой силой прорастания через что угодно, хоть дерево, хоть камень…
Ужас к жизни приходит сам… а уважение — по мере собственного роста, мучительно тяжелого. Оттого уважение ценней ужаса.
Но все равно, пообещай жизнь удлинить за счет детства, юности — отказался бы.
Такой ужас остался.

/////////////////////////////////////////////
Не поэт, и не брюнет…

Писатель, поэт — неудобные слова. Я, когда начинал, спросил одного хорошего поэта — «вы поэт?» Он смутился, пробормотал — «пишу иногда… бывает…»
В общем, случалось с ним, иногда, порой…
Столяру, если плохо сделал стул, можно сказать — «твой стул дерьмо!» А читателю, если показывает наглость и дурость, ничего не скажешь — личность оскорблять нельзя, стула сделанного нет, одни ругательные слова.
Писатель профессия уникальная, если хороший. И даже если всех собрать, то больше чем столяров не наберешь. Писатель обижается, когда ему говорят неприличные слова. Но я думаю, зря. Чтобы на стуле сидеть, требуется иметь только известную часть тела. Она может немного различаться у разных читателей, но стул для многих сделан, на средний размер годится. А чтобы понять хорошую книгу, нужно более тонкие места иметь. Не у каждого находятся. А писатель, если человек интеллигентный, начинает недостатки в себе искать. Мучается… Зря! Писатель, поверь, если человек твою книгу купил или даже прочитал, это ничего не значит. Подожди лет десять, а там посмотрим — или читатель умрет, или ты…
Или книга.

///////////////////////////////////////
испугалась чума …
Говорят, у нас чумы нет, полностью побеждена.
И народ веселый стал — жуть!.. Пляшет да поет. Но есть еще небольшая печаль-тоска.
— Без царя-то проживем, — говорят, — а вот старшего брата — дайте нам, ну, дайте!
— Брата дадим, — отвечают народу. — Вот тебе выбор, хочешь брата защитника или уж сразу — охранника?
И в думах этих начинается нетрудовой воскресный день…
Про чуму у меня картинка была смешная, стол прямо на улице, сидят дурачки и выпивают. И тих-хо кругом, ничто не страшит, не угрожает…
Наверное, чума за углом стоит, сама их беспечностью устрашена.