Автор: DM

В Канаде на русском языке
НАПЕЧАТАНА КНИГА ДАНА МАРКОВИЧА «ПОСЛЕДНИЙ ДОМ и другие повести»

http://www.lulu.com/shop/dan-markovich/poslednii-dom/paperback/product-21860210.html

Тем, кто затрудняется купить книгу через сайт, можно заказать книгу по адресу: altaspera@gmail.com

Книга содержит лучшие повести автора:
Последний дом
Жасмин
Остров
Перебежчик
Немо
Следы у моря
………………………………………………

Наверное, просто картинка, и рисована непонятно почему. Автору не очень понятно. Но настроение штука более тонкая, чем мировоззрение или всякие умственные построения. Смотря на картинку через год… или десять лет, видишь что-то такое,о чем тогда не подозревал. Путь жизни, он с годами становится очень пустынным, совсем одиноким… Ну, провожающие… машут с перрона, даже пробегутся рядом с окном, но это же понятно, отстанут, пойдут по своим делами. Некоторые всплакнут. Они уже все поняли. А вот кот… черт возьми, не хочется об этом… он будет приходить и часами сидеть, ждать… Не хочу этого знать, не хочу…
……………………………………………..

Воспоминание о Сванетии.
………………………………………………

Инструментарий.
……………………………………………

Будущее.
…………………………………………….

Старые часы, придавленное время.
…………………………………………….

Дорожка к городу на холме
……………………………………………..

Соня и Мунк
……………………………………………..

Утро у теплого моря, давно…
…………………………………………..

Всегда утешиться можно, но не надолго 🙂

…………………………………………………………..

Прогулка в полдень. Фрагмент картинки маслом.
…………………………………………………

Мы знаем только образ мира.
……………………………………………….

Собачка из города Плимут, теперь у меня живет
…………………………………………….

Свои углы лучше чужих хором
……………………………………………..

Потом я снял очки, и оказывается, лучше видеть стал — обобщенней, а детали с радостью опускаю.
……………………………………………

Конец всех победителей, они всего лишь временные крючки
………………………………………….

Старый друг, давно мне говорит — «уезжай, пусть будет не лучше, но другое». А я нет и нет, и он меня не бросил.
………………………………………….

По сравнению с жизнью моей, это почти вечное.
………………………………………………

Цветы сухие, фон живописный.
…………………………………………..

Поражение осени
………………………………………….

Смерть все спишет, картинки останутся, про меня забудут, и хорошо, хорошо…
…………………………………………..

Десятый дом, квартира, там половина живописи написана, а теперь мимо хожу, на окна не смотрю…
…………………………………………

Лоджия, 14 этаж, за окном город, страна, которые любил, а теперь разлюбил. Людей не осталось. (Почти, для справедливости заметить надо)
……………………………………………..

Люблю желтый
……………………………………………….

Мой черный кот, всегда со мной, и свет мне еще светит.
…………………………………………….

Робин, мой друг, из зарослей своего Острова наблюдает за дикарями…
………………………………………………..

А этот мой друг — наблюдает из окна
………………………………………………..

Почти современный профиль
………………………………………………

Легче всего уйти -хлопнув дверью. Трудней — тихо прикрыв ее за собой. И почти невозможно — уйти незаметно, а ведь именно так уходит большинство людей. Значит, в большинстве есть и смысл, и сила, хотя преобладает глупость, трусость и слабость. И все-таки…

ТРИ ФРАГМЕНТА

То, что выражено — освоено; если понимаешь, значит сможешь как-то примирить в себе… или примириться. Серьезное творчество — всегда продукт примирения, выражение цельности, часто единственной, которую художник может собрать, накопить, выжать из себя. Я не говорю о таких, как Рубенс, Коро или Ренуар, гармоничных, устойчивых во всем. Я имею в виду таких, как Гоген, Ван Гог… или Зверев, Яковлев… Независимо от масштаба таланта, для них искусство почти единственное выражение той цельности, которой на жизнь им не хватило. Я не говорю о морали, для меня это скользкий лед, я имею в виду соответствие масштаба поступков, отношений и вообще всей личности — творческому результату. Одни просто и естественно распространяют свою цельность на всю жизнь, другие достигают ее на отдельных вершинах тяжелой творческой работой, в картинах, книгах… и совсем не способны поддерживать тот же «уровень» в жизни. Мне смешно, когда говорят о бессмертии души. И вовсе не потому, что я материалист, хотя и это важно. Под конец жизни наша душа — пусть будет это слово — настолько обременена, отягощена, что ясно: она «не рассчитана» на вечность, а только едва-едва выносит земную жизнь и к концу ее не менее истрепана и истерзана, чем тело.

…………………………………………………………….
Как я уже говорил, все, что на границе сферы внимания, вызывает озабоченность, настороженность, растерянность, раздражение и даже страх своей неуправляемостью. Как поступить, чтобы избавиться?.. Вернуться, снова приблизить к себе?.. Невозможно. Значит, отбросить!.. Постоянно что-то оказывается лишним, мешающим, и оно активно выталкивается. Стремишься все время как бы уйти от себя прежнего! На первый взгляд, нет никакого сознательного стремления — новое увлекает и старое забывается. Но это не так: для того, чтобы забыть, надо поработать. Правда, это особая работа, в ней нет сознательного стремления отбросить, есть другое: придать выводам, решениям, результатам, которые отживают свое, законченный вид, черты незыблемости, фундаментальности, монолитности, сформулировать, ясно выразить отношение… То, что ясно и четко выражено, уже не интересно и легко забывается, уходит из ежедневного обращения… или остается в сжатой, свернутой форме — формулой или афоризмом, которые не требуют доказательств и подтверждений.
Формы отбрасывания очень разнообразны — от попыток изменить свою жизнь и измениться самому — освободиться от влияний, связей, иллюзий, страстей, ошибок, собственных убеждений и достижений — до картин, книг. От «самосовершенствования», идеи очень сильной в молодости, до творчества.
В творчестве я вижу много от этого желания «отделаться» от себя. В картинах и книгах уже пережитые состояния, нечто остановленное, застывшее. Если продолжить эту мысль, то результат в искусстве — всего лишь «побочный продукт». То, что выброшено из «сферы внимания» за ненадобностью. Самые высококачественные из всех известных на земле отходов.
…………………………………………….
Что осталось со мной? — то дерево, тот забор… трава у дома… вид из одного окна… запах выпечки из подвала на улице Пикк… несколько слов, несколько лиц… Перечислить — хватит странички, описать — не хватит толстого тома… передать — никак, никогда… Эти люди… они забыты всеми, кроме меня. Они знали то, что теперь знаю только я — один на свете. Как меня звала мать. Про кошку Нюшку, в которую я стрелял из рогатки. Не могу понять, как я мог это делать…. Про плиту в нашей кухне, как ее топили, какой в ней был бачок, в нем грелась вода… Какой был пол под столом у отца. Про Женю З. — несчастный заика, как он всего боялся… Люба… кто о ней помнит, кроме меня?.. Ее «пустая никчемная жизнь», как я тогда считал… Оказывается, помню — она была добра со мной. Мой брат… Никто, кроме меня, не помнит его крошечным, краснорожим существом… он умер уже…
Я бы мог рассказать много историй. Ничего особенного в этих рассказах. Это есть у каждого — какое-нибудь особенное дерево, окно, забытые всеми люди… Теперь они только во мне. Никто не может опровергнуть моего знания. Но и не поддержит его — оно никому не нужно. Меня охватывает ужас. И бешенство — так я устроен, никогда не примирюсь с темнотой, куда ушли те, кто дал мне жизнь или просто сказал доброе слово, улыбнулся… Ужас забытых жизней. Неужели все, что осталось от моего отца и матери, — это я? Ужасно.
Почему это пугает меня? Этим людям больше ничего не нужно — их нет.
Имеет смысл только то, что остается. Жизнь может быть прекрасной, увлекательной, забавной, умной — и бессмысленной, если ничего не останется. В конце концов, может, это естественно, и смысла просто не существует? С точки зрения науки, это бессмысленный вопрос — о смысле… А в басни о вечной жизни я не верю. Куда нам вечную, мы с этой едва-едва справляемся, к концу истощаем свои силы, сморщиваемся, стекленеют глаза, все становится безразличным, душа, или что у нас вместо нее… устает, стареет, изнашивается… Нет, мы не рассчитаны на большее, чем имеем. Я уважаю смерть, она нужна. Она сама ничего не делает бессмысленным, она просто прекращает. За бессмысленность отвечают люди.

Прежде чем говорить о культуре, давайте вспомним про траву, без которой не было бы нас, всех, живущих кислородом. Дальше — на втором месте для меня стоит червяк дождевой, который из самого разного хлама земли создает среду, на которой вся остальная жизнь может расти и питаться. Потом звери, которые если скажут «мяу», то за этим вполне определенное желание, возможность действия. И наконец наши вполне расплывчатые слова, которые очень примерно выражают чувства и желания, возможность действий. Культура тонкая пленка на поверхности жизни, а тут еще мне предлагают различать на ней слабенькие пятнышки — национальность, например. И особые какие-то черты… ну, пусть что-то особенное и есть, но такое это крохотное и малозначительное по сравнению с тем, что делает трава, что делает червяк с землей, и что делают все люди, не думая, и не кичась своими различиями… Тем более, говорить, что кто-то особый, и лучше в чем-то другого… какая все-таки чушь, мы не лучше травы, недолго нам жить при нашей хрупкости и сложности, а останется — земля, трава, червяк в земле, преобразующий ее для новой жизни…

Один мой старый приятель как-то признался – «лучше всего я сочиняю экспромтом на темы, в которых ни черта не понимаю…» Он был с юмором, но не врал. Давно было, я тогда еще не рисовал. Как вспоминаются слова, вроде забытые?.. Нужен намек. Картинка, слово, или звук знакомый… И разом всплывают. Вроде, незначительные слова, события… Но, думаю, важные, иначе зачем бы так, — сразу, целиком проступали… Как изображение на фотобумаге. Мы часто с ним печатали фотографии. Напряженное молчание в темноте, красный фонарик в углу, и в ванночке перед нами чернеет, проявляется – картинка. На ней небольшое событие, или дерево, кусочек двора, где он жил… Неважно, что возникает, процесс важней. Много фотографировали, проявляли пленку, печатали фотографии… Он вырос, и стал говорить экспромтом на незнакомые темы. Стихи писал. Но недолго прожил, до сорока, его тема прервалась. А я сначала лет двадцать гулял, пробовал темы — разные, пока к своим не пришел. Или так кажется… Наверное, оттого моя жизнь длинней, на те самые двадцать пять, что нас разделяют. И расстояние все увеличивается… Желание обладать вещами трудно понять, другое дело – время, особая субстанция; жадность ко времени понятна. Получаем не крупными купюрами, а мелочью минут и дней. Существуют картинки, сценки, слова, события, лица, способные соединять разорванные нити, сращивать концы…

Занятие фотографией, химическое таинство, важным оказалось. Когда начал писать рассказики, тут же вспомнилась темнота и тишина в ванной комнате. Наверное, дом как стоял, так и стоит. Вход во двор через круглую арку, низкий проход во двор, мощенный плотно вбитыми в землю круглыми камнями… Мама говорила, никто теперь не умеет эти камни так вбивать — плотно, надежно. А я думал, неужели, , это же так просто… А потом вопрос сам решился — перестали камнями улицы мостить, наверное, потому что не осталось мастеров. А может просто полюбили ровный скучный асфальт, а разные по цвету и форме камни раздражать начали…

Так многие вопросы в жизни решаются, их обходят и забывают. Но это обман, они снова всплывают, только в иной форме, и все равно приходится решать…

Мы жили рядом, на разных улицах, но близко, если через дворы — через два забора, в них дыры. Утром шли вместе в школу. Я его ждал на углу, мерз, злился, он всегда опаздывал. Прибалтика, ветер теплым не бывает. Наконец, он появлялся, переводил дух, говорил – «опять я фотографии забыл убрать… мать будет ругаться.» Его часто ругали, он был двоечником. В технике разбирался, быстро соображал, а школу терпеть не мог. А я никогда не думал, люблю — не люблю… надо, и всё. Наверное, тоже не любил, слишком громко там, толкотня, и постоянно приходится отбиваться. Зато мы играли в фантики. Откуда только брались эти бумажки… От очень дорогих конфет! Но это я сейчас удивляюсь, а тогда мне и в голову не приходило, что кто-то ел эти конфеты. После войны!.. Нам с другом матери приносили подушечки, голые конфетки, иногда с блестящими красными и розовыми полосками, но чаще обсыпанные коричневым порошком, кофе с сахаром или какао. Мы сначала обсасывали конфетки, только потом жевали. Вернее, он жевал, а я сосал, долго…

Он стал поэтом, а я никогда стихов не писал. А, теперь что говорить…

Мы шли в школу, рядом музыка, почти всегда с нами. Утром по радиоточке всегда классика, играли оркестры… Это сейчас все поют и поют, умеют — не умеют… а тогда даже на концертах старались чередовать голоса с играющими музыку людьми. Мы шли, и с нами была одна мелодия. Почти каждый день. Или теперь так кажется? Неважно, когда что-то интересное рисуешь или пишешь, всегда преувеличиваешь, а как же!.. Я спрашивал у мамы, что это, она говорит – Болеро, был такой композитор Равель. А почему она повторяется, на месте толчется? Мама усмехалась, ну, не совсем на месте, но я не знаю, зачем он это, действительно, написал, одна мелодия сто лет. Не сто, конечно, но всю дорогу продолжалась. Я эти дома, заборы, камни на дороге, тротуары, садики, дворики, которые в сумерках еле видны, до сих пор помню. Хотя мы даже не смотрели, думали, и редко говорили. Тогда дети были другими… послевоенные дети. А может кажется, никогда не знаешь, как на самом деле. Только слышу – болеро, и мы идем, идем, идем в школу… Болеро как жизнь. Одна и та же тема, а рост, развитие только усложнение оркестровки. И жизнь как Болеро, только в конце неясность ожидает. То ли обрыв на вершине усложнения, то ли снова все просто — кончается, как началось?..

Конечно, я понимаю, проблемы сегодняшнего дня важны, еще как важны! И нет никакой издевки во фрагментике повести, которую вывешиваю здесь, в FB. Просто хочу сказать, что есть и другие проблемы, для отдельного человека важные, а можт, со временем и самые важные…
………………………………………………………..

… Когда им совсем плохо, они говорят — нет, нет, нет, это временные неудобства, настоящая жизнь не здесь, не здесь, и поскольку тело предает их в первую очередь, тут же выдумывают байки, что ТАМ им тело не нужно, жизнь там вечная и бестелесная… Чего не придумаешь от большого страха. Сами отодвинулись от жизни, а теперь страшатся. Неправда это, останется — трава!..
А ключа-то нет!..
Верно говорят, допрыгался! Обычно, вернувшись в свой треугольник, я тут же проверяю — где ключ?.. А сегодня заболтался, наконец, спохватился, смотрю, нет ключа!.. Куда делся…
Так не бывает! Единственное, что не может пропасть, это ключ.
Если есть ключ, то и дверь к нему найдется.
Выходя из дома я бережно запираю дверь, и чтобы поверить в этот факт, событие, основу надежности, совершаю несколько известных мне одному действий. Они странны, бессмысленны и обязательны, их невозможно объяснить, истолковать, и потому, совершив их правильно, я буду помнить, что вот — было, и тут же вспомню про ключ, вокруг которого все и совершается. Они сильны, эти движения, запоминаются даже среди ежедневных поступков; мелочный идиотизм выживания трудно чем-то перебить, кроме чистокровной бессмыслицы. В результате ежедневные глупости скукоживаются и выпадают, стираются, а ритуал ключа остается, в нем моя опора.
Если быть искренним, нужно признать, что все основное в жизни — лучшее и просто хорошее, сильное, глубокое — бессмысленно, так что стоит ли корить себя за несколько странных движений, которые помогают удержаться на поверхности?.. Я и не корю, и оправдываться не собираюсь. Эти действия отнимают время?.. У меня нет времени, не в том смысле, что мало, — я с ним не знаком, моя жизнь бредет по иным путям, ощупывает другие вехи, они чужды времени. Шоссе с односторонним движением, вот что такое время, а у меня движение другое.
Пусть глупости, зато уверен, что не оставил свою дверь открытой, это было бы ужасно.
……………………..
У меня всегда с собой бумажка размером с лист писчей бумаги, но в отличие от писчей, она обладает куда более важными свойствами — прочна, и в то же время эластична, мягка, вынослива на сгиб, терпит многократное сгибание без предательских трещин, шероховата, а не гладка, не скользит в руках, и я держу ее надежно. И спокоен. Я вытаскиваю сложенный пополам лист из грудного кармана пиджака. Это значит, что выходя на улицу я должен быть в пиджаке, и не только из-за грудного внутреннего кармана, в котором нужный лист, но из-за грудного верхнего кармашка, который на виду, но о нем позже, дойдет очередь и до него.
Значит, так, я вытаскиваю лист правой рукой из левого грудного кармана, а в левой при этом держу ключ. Здесь возникает трудный момент, нужно развернуть лист в полную ширину, но для этого он сложен так, что половинки неравны, и я легко нахожу скважину между ними, пальцами, большим и указательным хватаюсь за длинную сторону, и лист раскрывается почти сам, под действием тяжести короткой стороны. Ну, не совсем так, я чуть-чуть помогаю другой рукой, но тут важно не забыть про ключ и не выронить его. В общем лист благополучно раскрывается, и я кладу ключ на середину, ладонь правой руки уже внизу, и начинаю заворачивать, при этом медленно говорю:
— Р-раз — и одну из сторон заворачиваю на ключ, накладываю и прижимаю.
— Д-два — и вторую сторону точно также.
И три, и четыре. Теперь ключ скрылся, и наступает главный момент. Я медленно сгибаю сверток пополам, и это удается, потому что ключ не на самой середине, я заранее побеспокоился, с опытом это приходит… и получается довольно аккуратный длинноватый пакетик, и ключ внутри. При этом говорю, медленно и очень сосредоточенно глядя на сверток, прижимая пальцами левой руки твердое длинненькое тельце, скрытое внутри…
— П-я-ять…
И это значит, ключ завернут надежно. Я медленно и аккуратно, почти торжественно, но без ненужной помпы закладываю сверток в грудной кармашек пиджака, который, правда, на виду, но очень глубок и надежен, с плотной полотняной подкладкой, не то, что ненадежные боковые, драный шелк!..
Сверток в кармашек, проверяю кончиками пальцев — он там!.. и говорю, внушительно и проникновенно:
— Раз, два, три, четыре, пять — вышел зайчик погулять.
Зайчик — это я. И ключ при мне. Я вышел погулять, или по делам, это уже неважно, главное — знаю, чем открыть свою дверь. Теперь я знаю это, и могу подумать о других вещах. Открылась, расширилась щель между событиями, теми, что были, и теми, что будут. Другими словами, я свободен, и могу убираться ко всем чертям, то есть, к себе. Кое-какие детали нужно еще выяснить. А когда выпаду обратно, понадобится ключ, и я вспомню мудрые слова про зайчика, известные всем, и куда спрятал ключ, вот!
………………………………………..
Песенка на месте, зайчик цел, а ключа нет!
Невозможно. Если я еще жив, ключ должен быть. Если я жив, если я здесь, у меня есть дверь, в ней замок, за дверью мое пространство должно быть, стены, потолок, пол, мое окно, что-то еще…
Но первое дело — ключ и дверь, это начало. Хотя кончается по-другому — без двери и без ключа. Насчет того, как кончается, потом, потом…
Я опускаю руку в карман, пальцы проходят насквозь, дыра!.. Я нащупываю ногу, голую, значит пусто. Сердце падает в самый глубокий карман, ищет дырку, чтобы еще подальше скрыться… Шарю по всей одежде, что на мне навешана, ключ должен найтись!.. Я не мог его так глупо, безрассудно отпустить, бросить в дыру, я не сумасшедший!..
Ладонями по бокам… и непредвиденное осложнение — на мне новая одежда, чужая!.. На мне что-то незнакомое одето, сверху, я и не подозревал… И в этом одеянии, оно напоминает короткое до колен пальто, я нахожу два новых кармана, совершенно не изученных и незнакомых, и один из них почему-то заперт булавкой, загораживающей вход!..
…………………..
Булавка не открывалась, пальцы скользили, она была упругой и жесткой, она выворачивалась и сопротивлялась, рыбкой билась в руке, а вторая моя рука была далеко, далеко, на другой стороне тела, и достать не могла. Это было безнадежно — достать другой рукой, я пробовал сзади, и не добрался до середины спины, потом спереди, но тут же остро и сильно свело судорогой грудную мышцу, и я стоял, преодолевая боль и унижение… пока не отпустило, и рука, побежденная, безвольно мотнулась назад, к своему боку, своему месту.
Может, второй карман?..
И мне повезло. Почти сразу я нашел его, справа, он был открыт, и я запустил в него четыре пальца.
И нащупал металлический предмет, это был ключ, плоский он был, странный, такого я не знал… Довольно длинный, как штырек. Я вытащил его, с черной пластиковой рукояткой, странный предмет, который открывал какую-то свою дверь, он знал про нее все, и, главное, она знала его, помнила прикосновения… И я надеялся, что это не пропуск в случайное пространство, не какой-нибудь ящик почтовый… нет, те ключи гораздо меньше, плоские, примитивные устройства, а этот таил нечто важное, он был — от двери, та дверь была моя, и тихим голосом, очень тихим, почти неслышным, меня окликала…
Ключ лежал на ладони, живой, теплый, и не сопротивлялся, он был — мой, хотя и с характером, я чувствовал, он знает… Он понимал, что-то важное в нем заложено, и был от этого слегка высокомерен, это я чувствовал по теплу, которое от него исходило, он излучал тепло, грел мне ладонь и что-то вполголоса говорил, сквозь зубы, а я не понимал, не улавливал, хотя подставил ухо, но переспрашивать не решался. Он говорил, поплевывая, не глядя на меня, а я делал вид, что понимаю, и вежливо ему кивал, а потом он замолк, и я остался один.
………………………………….
Ключ есть, где же мое убежище?.. Где-то здесь, среди трех домов, моя дверь, и окно, и отделенное стенами помещение… где все это осталось?..

— А дальше, дальше что?..
…………………………………………….

Метро «Юго-Западная» (Москва) 1978г б.Темпера
……………………………………………

Сидящая. 80-ые
……………………………………………..

Три женские фигуры Монотипия (масло)
………………………………………………

Ленинградский трамвай, 1964г (Монотипия, масло, 80-ые годы)
…………………………………………….

Сестры
…………………………………………….

Меланхолия
……………………………………………..

Родной город
………………………………………….

Думы думские
……………………………………………….

Разливы рек…
……………………………………………..

Морской берег
…………………………………………….

Одиночество детства
……………………………………………….

Феликс, первый кот
…………………………………………………..

Эх, широка страна…

Продолжая про окна, и вообще — про свет…
Важней всего свет и темнота, а если шире взглянуть — тьма. В страсти к обобщению сила художника. Через обобщение путь к пониманию всего, что распростерлось над нами, перед нами, и под нами движется и живет. Свет и тьма, везде… В мире как в живописи, но на холсте они еще важней. С тьмой невозможно разговор вести, но можно изобразить — на холсте. А свет мой друг, настоящий свет. Это вам не искусственные светильники, горение в них — мучение: больно смотреть как истощается живая тварь, запертая в прозрачной безвоздушной тюрьме! Также и с людьми, которые излучают энергию и чувства в окружающий мир, их встречают с недоумением и враждебностью. Недаром говорят — «подавляющее большинство», оно всегда тупо и темно, и подавляет излучающих энергию и чувства. Жизнь стоит на нескольких простых опорах, так мне говорят торжествующие недоумки — «материальная основа важней всего…» Еще мне говорили, что одни вещи живы, а другие мертвы, но и это не так, например, в человеке примерно столько же мертвого, сколько в камне, к тому же больше мертвой воды. Вода подвижна, но при этом мертва бывает, движение путают с жизнью. Думаете, чем быстрей суетишься, размахиваешь руками, болтаешь вздор, банальности… тем ты живей, да? Обычное вранье. Вода бессмысленно быстра, ее память так быстротечна, что даже себя не помнит. Также трудно со многими людьми, они уже при жизни мертвы. Нет, с ними еще хуже, потому что с виду живы, сначала это обескураживает. Они с мертвечиной свыклись, а я не хотел привыкать, презираю общие ходы, входы, выходы, окна и двери — в молельни, бордели, к ежедневным заботам, как выжить любой ценой…
Поэтому на Острове хочу жить.
А здесь… необходимое убежище, моя нора, еще одна внешняя оболочка тела. Не цельная сфера, общее устройство, а пузырь прозрачный, скафандр, защищающий от излучения идиотизма.
…………………………..
Иногда прогулки легко даются… А в прошлый раз даже весело получилось, забыл про холод, слякоть, старость… Под деревом старик валялся, лохматый, в одной брючине, вторая рядом лежала. Я его сразу вспомнил, живет в левом доме на первом этаже, у него кошка рыжая Нюрка и дворничиха жена.
Он мне говорит, плохо владея языком, но красочно и убедительно:
— Я тебя знаю, живешь вон в том красном доме…
Потом признался:
— А где я живу?.. хоть убей…
Я порадовался, могу помочь. Отвечаю ему с большой охотой:
— Живешь в левой башне, на первом этаже, как войдешь, направо и прямо, упрешься в дверь. Там дворничиха Настя, твоя жена.
Про кошку не сказал, достаточно ему.
В прошлый раз легко пообщался, а сегодня не с кем поговорить, нормальных людей не вижу. Многие смирились с перестройками местности. Говорят, умеют жить, уверены, что правят бал. Мудрилы, пусть говорят, мне их дикого знания не надо. Бесчинствуйте, кому охота… Мне интересно то, что всегда живо, среди таких вещей хочу жить.
Опять разрыли вокруг домов… Основное занятие современных молодцов — разрывать и зарывать… и снова разрывать. В конце концов, земля сбросит нашу опостылевшую оболочку, наступит тишина…
……………………………………….
Пустыми глазами смотрю на два красных дома… А третий желтым стал!
Спокойно, перекрасили, бывает… Хотя непонятно — зачем…
А, дополнительные сложности создать! Спроси их, наверняка ответят — «так надо, если придут враги…» Теперь врагов тьма. Придут — и будут растеряны: сказали им, три красных дома, а их только два… Не туда попали?.. И не заложат заряд…
Лезет в голову мелочь всякая, свойство сегодняшнего дня!
Но тут же забывается.
Зато из прошлого… некоторые моменты и картины, странные, не нужные… сами плывут ко мне… Сто лет прошло, и все равно живые.
Студентом еще был… Ел кое-как, любил укромные места, забегаловки, чтобы никто не видел, не заговаривал, и находил такие. Однажды ко мне подсел старик, я думаю, рабочий. Он не смотрел на меня, выпил пива, а, уходя, говорит — «Хоть раз в день горячего ешь, сынок…»
То, что я ел, горячим не назовешь, хотя еда тогда была неплохая в самых захудалых местах.
Прошло полвека, столько всяких слов бесследно пролетело, а эти — помню…
Или еще…
В Ленинграде, в 63-м… бежал за трамваем, успел кое-как схватиться, да левой рукой. Дернуло, и меня отнесло к стенке трамвая, одной ногой на подножке, упал бы под второй вагон… Набежал какой-то парень сзади, толкнул в спину, я выправился, встал второй ногой, а он рядом висит, но правильно держится, смеется — «ну, ты даешь…»
Передних нескольких зубов не было у него, зато рядом золотые. Шпана, веселый малый… Соскочил на Дворцовой, и был таков.
Ряды впечатлений… Сами возникают. Пуговица на пальто, которое оставил в Ленинграде в 1966 году. Деревянная палочка с глазами. Пальто не жалко, пуговицу жаль… Отдельные слова, жесты людей, с которыми столкнулся непреднамеренно, случайно… Какие-то звуки, шорохи, запахи… Вкус во рту… Ночь, несколько слов… Прикосновения, они надежней зрения… Острая жалость, стыд, боль… Несколько живых вещей: та береза, тот забор, те листья, мох у дороги… Взгляд собаки, кота… Все это рядом, охотно всплывает, само проявляется — перед глазами, в ушах, руках, пальцах, во рту, в животе… не пытается убеждать, отстаивать себя, ни с чем не спорит, не отталкивает — приходит, занимает свое место. Остальное тут же отступает…
Так вернулась ко мне первая прочитанная книга.
Только Остров не там оказался, где мечтал найти.
И если сначала мог удержаться и здесь, и там, то однажды все изменилось: исчез из текущего дня, поплыл к своим местам, где тайна, загадка, мой истинный облик, начало ошибок, успехов… Где вся жизнь в зародыше, но наготове!.. и без грязи, мусора, лишних слов, тягостных пробелов, разбавляющих жизнь, оттого она свалка, красота и грязь всмятку… неизбежность, из которой постоянно убегаю…
Смеетесь? А чем гордитесь? Умением в толкучке выжить?

Японские женщины (монотипия)
…………………………………………..

Девушка с черепом
…………………………………………

Летним днем
………………………………………..

Художница у окна
…………………………………………

Домашние работы
……………………………………………

Портрет Р. В молодости
……………………………………………

Мужчины и женщины на пляже
…………………………………………..

Дорожка в горах
…………………………………………

Неровности земли
……………………………………………..

Холодные дни
………………………………………………

Вокал
………………………………………….

Василий

//////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Жить в России сейчас можно, почти также, как всегда. И даже лучше, чем иногда. Просто для этого нужно быть немного не в себе. То есть, наоборот, именно в себе, а к большинству отношения не иметь. Вернее, иногда приходится иметь, например, получить справку из учреждения, что не совсем в себе. Ну, так всегда было! Главное, чтобы не совсем, лечение амбулаторное. И выйдешь, обязательно три раза сплюнь, домой придешь как новенький. По дороге не забудь хлеба купить. И пшена, знатная каша из него. И очень важно, найти свой дом, свое окно и свою дверь. И тогда можно жить! Об этом двадцать лет тому назад писал, в повести «Остров». А потом ее значительно упростил, написал «Робин, сын Робина». НЕ то же самое! Робин ни перед кем не виноват, он просто ищет свой дом. Среди трех домов. А в «Острове», там еще один сюжет, он сейчас нам ни к чему. Сейчас. А вообще важен. Думать своей головой надо, мне мама говорила с детства. Забавно и смешно жить среди людей, которые свою голову не могут найти. Зачем? У них ведь есть Старший БРат!
Но это уже скучно, господа, только перерыв между картинками, отдых, закусить и посмеяться.
Мне осталось штук триста картинок старых-престарых просмотреть, что-то Вам покажу, что-то спрячу… Есть еще дом, где картинки могут жить. И даже несколько таких домов. Что тут важно — справку получить, и ты не нужен им. И так всегда было! Просто вы забыли! И думаете, что живете в другой стране! Там же живете, в огромном сумасшедшем доме. Тогда вопрос — зачем здесь живете, если можно здесь не жить? Теперь ведь можно! Думаете, что где-то лучше? Не надейтесь, такие как мы, нигде не нужны. Ну, пожрать… И чуть спокойней, что ли… Фигня все это, психи везде, психи, и вредные! Так что на счастье и покой не надейтесь. Сто лет тому назад говорил вам — underground forever — так оно и осталось.
Не-ет, ну можете… если страшно стало или пожрать получше захотелось, железку свою накормить… придите к ним, и скажите, «да что вы, нормальный я!!! совсем ваш!» И все будет путем. Они не злые ребята, если ты свой, профилактически стрелять-сажать не будут. Пока что нет, А дальше? А дальше как повезет. Везет обычно тем, у кого жизнь скорей кончается.

4. ОКНА и ДВЕРИ
1.

Мне приходится наблюдать за жителями, чтобы найти свое жилье. Вступать в хитрые переговоры с уловками, осторожно выспрашивать, где я живу. Надо спрашивать так, чтобы не заметили незнание. Допытываться, кто я, не решаюсь — убедился, они затрудняются с ответом, и, думаю, это неспроста. Как-то я обхожусь, и за своей дверью, куда все-таки проникаю после разных несчастий и ошибок, о которых говорить не хочется… там я многое вспоминаю о себе. Но счастливым и довольным от этого не становлюсь, что-то всегда остается непонятным, словно на плотную завесу натыкаешься… Но сейчас не до этого, важней всего найти дом. Проникнуть к себе до темноты. Вроде дело небольшое, но нервное, так что спокойствия нет и нет. И я завидую коту, идет себе домой, знает все, что надо знать, он спокоен. Я тоже хочу быть спокоен, это первое из двух трудных счастий — спокоен и не боишься жить. Второе счастье — чтоб были живы и спокойны все близкие тебе существа, оно еще трудней, его всегда мало, и с каждым днем все меньше становится. Этому счастью есть заменитель — спасай далеких и чужих, как своих, счастья меньше, усталости столько же… и в награду капля покоя. Это я хорошо усвоил, мотаясь днями и ночами по ухабам, спасая идиотов, пьяниц, наркоманов и других несчастных, обиженных судьбой.

А теперь я забываю почти все, что знал, топчусь на месте, однообразно повторяя несколько спасительных истин, часто кажется, это безнадежно, как миллион повторений имени бога, в которого не веришь. Но иногда на месте забытого, на вытоптанной почве рождается простое, простое слово, новый жест, или взгляд… То, что не улетучивается, растет как трава из трещин.

Про каждого они знают, что сказать, люди в моем треугольнике, а про меня — ничего. Иногда удается вытянуть про жилье, но чаще сам нахожу. Чаще приходится самому. Не отхожу далеко, тогда после возвращения обнаруживаю: окружающие меня помнят. Вернее, они помнят, где я живу. Я имею в виду постоянных обитателей. Только надо приступать к ним с пониманием, осторожно и без паники, чтобы не догадались. Потеря памяти явление непростительное, люди за редким исключением слабоумны, но каждый обязан помнить хотя бы про свой дом и кое-какие дела. Кто забыл, вызывает сильное подозрение.

2.

Люди быстрей чем вещи, меняют внешний облик, но тоже довольно редко и мало меняются. Те, кого я помню или быстро вспоминаю, они, во всяком случае, сохраняют свое лицо. Каждый раз я радуюсь им, что еще здесь, и мне легче жить. Иногда после долгих выяснений становится ясно, что такого-то уже нет. И тогда я думаю, скорей бы меня унесло и захватило, чтобы в спокойной обстановке встретить и поговорить. Неважно, о чем мы будем болтать, пусть о погоде, о ветре, который так непостоянен, об этих листьях и траве, которые бессмертны, а если бессмертны те, кто мне дорог, то это и мое бессмертие. Так говорил мне отец, только сейчас я начинаю понимать его.

Я наблюдаю за людьми и веду разговоры, которые кажутся простыми, а на самом деле сложны и не всегда интересны, ведь куда интересней наблюдать закат или как шевелится и вздыхает трава. Но от людей зависит, где я буду ночевать. Листья не подскажут, трава молчит, и я молчу с ними, мне хорошо, потому что есть еще на свете что-то вечное, или почти вечное, так мне говорил отец, я это помню всегда. Если сравнить мою жизнь с жизнью бабочки или муравья, или даже кота, то я могу считаться вечным, ведь через меня проходят многие поколения этих существ, все они были. Если я знаю о них один, то это всегда печально. То, что отразилось хотя бы в двух парах глаз, уже не в единственном числе. То, что не в единственном числе, хоть и не вечно, но дольше живет. Но теперь я все меньше в это верю, на людей мало надежды, отражаться в их глазах немногим важней, чем смотреть на свое отражение в воде. Важней смотреть на листья и траву, пусть они не видят, не знают меня, главное, что после меня останется что-то вечное, или почти вечное…

Но от людей зависят многие пусть мелкие, но нужные подробности текущей жизни, и я осторожно, чтобы не поняли, проникаю в их зрачки, понемногу узнаю, где мое жилье. Спрашивать, кто я, слишком опасно, да и не знают они, я уверен, много раз убеждался и только беду на себя навлекал. Не все вопросы в этом мире уместны. Я только о жилье, чтобы не ставить в трудное положение ни себя, ни других.

Причем, осторожно, чтобы не разобрались, не заподозрили, это важно. Всегда надеюсь натолкнуть на нужный ответ, но чаще приходиться рассчитывать на себя. Каждый раз забываю, что надежды мало, и остаюсь ни с чем в опасной близости к ночи. Темнеет, в окнах бесшумно и мгновенно возникают огоньки, и вот я в сумерках стою один. Но с другой стороны, темнота помогает мне, а солнце, особенно на закате, мешает: оконные провалы попеременно, то один, то другой, искрами источают свет, он сыплется бенгальскими огнями, и я ничего не вижу, кроме сияния. Но это быстро проходит, сумеркам спасибо, с ними легче разглядеть, темное окно или в глубине светится, и если светится, то оно не мое. Есть вещи, которые я знаю точно. Я один, и возвращаюсь к себе — один. Это никогда меня не подводило, никогда. Как может человек быть не один, если рождается один и так же умирает, простая истина, с которой живу. Многие, как услышат, начинают кривляться — «всем известное старье…» Знать и помнить ничего не значит, важно, с чем живешь.

Я знаю, если свет в окне, то не для меня он светит.

В старом городе
……………………………………………..

Кошмар золотой рыбки
………………………………………………

Криминальный сюжет
……………………………………………

Портрет И.К.
…………………………………………..

Художник без головы )зачем ему она?)
…………………………………………….

Прозаик, слишком умный
……………………………………………

Городской вид с колесом
…………………………………………

Закусывать надо!

Просторы
…………………………………………..

Балкон с видом на овраг
……………………………………………..

Устала молодиться
…………………………………………….

Заява
………………………………………….

Любимое занятие
………………………………………….

Участники натюрмортов
……………………………………………..

Осенний широкий путь
………………………………………….

Ночная дорога
……………………………………………

Просто пейзаж
………………………………………………

Пейзаж со старой луной
……………………………………………….

Водки не хвати-и-ло…
…………………………………………..

Художник с косым глазом
…………………………………………….

Предсказательница плохой погоды
……………………………………………….

Глупый прозаик
………………………………………………..

Нужные не нужные…
……………………………………………….

Летний пленэр

Когда-то давно (больше десяти лет тому назад!) «Топос» опубликовал повесть «Последний дом» и некоторые мои миниатюры с картинками при них. Мне очень нравится этот журнал, серьезный и умный. Рад, что опубликовано эссе Е.Зайцевой о некоторых моих картинках.
http://www.topos.ru/article/iskusstvo/devyat-kartinok-devyat-i-dve?page=2

Необходима толерантность
…………………………………………..

Женский портрет, 2030г
…………………………………….

Как сиделось
……………………………………………

После бани
…………………………………………….

Не хочу домой!
……………………………………………

Классическая троица натюрмортов
……………………………………………

Характеры разные…
……………………………………………

Вертикаль власти, представленная горизонталью 🙂
…………………………………………….

Домовой комитет
………………………………………….

Думающий зверь
………………………………………………

Погоня
………………………………………………..

Воскресный день у магазина
……………………………………………..

В метро
……………………………………………….

Утро художника
Кстати — мир будущего должен быть устроен по представлениям художников, писателей, ученых, только так — или никак.
……………………………………………..

На автобусной остановке

Эскиз с лимоном
…………………………………………

На подоконнике
……………………………………………

Люди будущего
……………………………………………

Теплоцентраль ночью
………………………………………..

Я вам сейчас всё объясню…
…………………………………………….

Куст у воды
…………………………………………..

Река в ноябре
……………………………………………….

Любительница бумажных книг
…………………………………………….

Высокая башня
…………………………………………..

Ждем перемен

Ждем перемен…

Из рисунков 1983-го года, найденных под кроватью. Не были закреплены, но в покое и пыли сохранились.
…………………………………………..

Мать и ребенок. Дети съедают лучшую часть жизни, многое еще могу сказать, но ничего нового, да и огорчать «начинающих» не стоит 🙂
………………………………………………

Все оттуда же — из-под кровати. Интеллектуалка, тоже мало что добавить могу. Доля умных людей среди всех ничтожна, и мало зависит от образования, а знания часто скрывают неспособность или страх перед своими неожиданными выводами, поэтому многие люди, именно из-за страха сказать или сделать «не то», так и остаются со своей библиотекой.
……………………………………………..

Тоска старика, и человека и пса — одинаковы. Хочется покоя, тишины и темноты… и тепла, а бежать, искать такие редкие места уже нет сил. Котам легче, они собираются и уходят, и это правильно, умирание процесс личный и скрытный должен быть
………………………………………..

Это не натюрморт, а «постановка», про отличия как-нибудь в другой раз. Была у меня идея, взятая из скульптуры — хорошая постановка должна хорошо смотреться со всех сторон. Я ставил их на вертящейся табуретке, поворачивал немного — и зарисовывал… и так полный круг. Во всяком случае, было интересно, как любая неразумная но с увлечением идея. Частица истины тоже есть.
………………………………………..

Три дерева у обрыва. Монотипия, масло на стекле, отпечатки… Случай — друг неожиданный и не частый, а превращать его в собутыльника… не получится. Многие потом дорисовывают, доводят случайный отпечаток, мне это казалось не интересным, в искусстве столько случайности, и она так значительна бывает, хотя и редко, что заниматься с неудачами косметикой… не люблю.
…………………………………………….

Сон старого Васи. При пробуждении в молодости сны часто рассеиваются как дым, не удержать, а в старости они тяжелей, и чаще остаются на весь день…
…………………………………………….

Рисунки «Мышкой»
…………………………………………….

Спящий Вася, еще не старый.
……………………………………………….

Вечерний вид. Живопись на линолеуме. Писать можно на чем угодно, а вот готовить основы особое искусство. На простой бумаге живопись можно сохранить на сотни лет. А линолеум… самое простое, «шкурка», а потом уже все остальное
……………………………………………………..

«Ищу человека…»
……………………………………………….

Рыбак нормальной ориентации

Деревенский вид.
………………………………………….

Приокский пейзаж. Акварель школьная, на темно-серой бумаге
…………………………………………..

Художник. Набросок 80-х годов
…………………………………………..

Исправленный вариант. Живопись плюс фотография плюс обработка
…………………………………………….

Друг кота Хокусая
……………………………………………

Сам Хокусай
……………………………………………….

Свет в окне (недомытом)
……………………………………………

Один из первых
……………………………………………..

Возвращение блудного сына, со счастливым концом
……………………………………………..

Морской берег, рисунок на стекле
…………………………………………….

Вечер.

Дворничиха и ее дети (исправленный вариант)
………………………………………………

Деторождение — ловушка.
………………………………………………

Из серии интерьеров
……………………………………………..

Балканы — тепло и мир.
……………………………………………….

И завтра будет солнце
……………………………………………….

Натюрморт
………………………………………………….

Обложка к повести «Жасмин». Искусство непобедимо.
……………………………………………..

«Мама, я люблю женатого…»
………………………………………….

Не жди, не бойся, не проси…

Потерял час времени на пустые глаза и пустые речи. Аудитория достойна картины Босха. Не будь мне почти 75, бежал бы отсюда без оглядки.

Портрет А. 80-х годов
………………………………………….

Дурень думками богатеет (пер. с укр.)
………………………………………….

Тонкая и Толстая
………………………………………….

Осенняя аллея. Смеш. техн. на серой бумаге
………………………………………….

Телек
………………………………………………

Уголок графики
………………………………………………

Промывка засоренных волос
………………………………………….

Любительница бумажных книг.

Многие, мне кажется, преувеличивают роль ума, знаний, понимания психологических тонкостей, например любят Бергмана. Важен «внутренний заряд», напряженность и лаконизм образа. Часто человек хочет слишком много сказать, то есть, верит, что ему МНОГО СВОЕГО дано… Не бывает, и тогда вещь лишается цельности, то есть — ничто. Тарковскому удалось полтора фильма, главный — «Солярис». Со временем «заряд» или «нерв» ослабевает, человек хочет жить, и жизнь сохранить, а настоящее — проза или картина — невосполнимая трата. Я знаю, есть умельцы и даже мастера, которые не так могли, пользуясь приемами или приемчиками… Наверное, возможно, просто мне непонятно, как это получалось. Чисто личное.

Семья 40-ые годы
………………………………………

Зимой
…………………………………………..

Любительница книг
………………………………………….

Общежитие в N.
…………………………………………..

Записка
………………………………………….

Большая тетя с маленькой сумкой
…………………………………………..

Школьница
……………………………………………..

Я и садовник, я же и цветок, В темнице мира я не одинок. На стекла вечности уже легло Мое дыхание, мое тепло
……………………………………………

Зимний вечер
………………………………………………

Большая тетя с маленькой сумкой (2)
……………………………………………

Беженцы
………………………………………………..

Кофейник — вершина хлама

Как-то забыли уже, что нефть нельзя жечь, что это — «топить ассигнациями» Менделеев еще говорил. А Вы мне про цены… Хоть бы ушла подальше к землю она, а от нас, от нашей растительности чахлой… ничего подобного не останется, одна выжженная земля.

Не думал, что он будет первым… 🙂
Очень беглый рисуночек, «из головы», то есть, по каким-то смешанным воспоминаниям, где город не тот, и пляж не из этого города, но вот так уж рука повела. Пусть повисит, больше ему негде висеть.
………………………………………….

Так ради смеха — «почему это мужуки такие дураки…»
……………………………………………..

Из той же несерьезной серии — «ВСЕ они такие, ВСЕ!»
…………………………………………….

Емкости. Лабораторная и всякая другая посуда.
…………………………………………..

Мобильщица. В детстве, помню, у нас был дома телефон, потом его сняли, в годы борьбы с врачами-вредителями. И не было телефона много лет, только в последние десять решили поставить. А тут мобильники подвалили, они мне жутко не нравились, идет человек по улице и разговаривает сам с собой, ненормально это! Или зовут из кармана, а ты тут как тут! Сейчас зато их несколько, но разговаривать не с кем, звонят мне раз в месяц… лежат на столе и молчат. И ХОРОШО! что молчат, так и не привык болтать в трубку, только по делу!
……………………………………………

Звуки МУ
………………………………………………..

Коля, теплый, добрый был алкаш…
………………………………………………

Мое противодействие реалистическим видам, оно все здесь.
………………………………………………

Мать и дитя. Кошки порвали ребенка. Цветная тушь. Материал так себе, грубоват и не разнообразен, трудно смешивается, но как появится новый, сразу хочется использовать!..

Вы задаете вопросы более серьезные, чем это заслуживает форма журнала, он придуман был совсем не для таких разговоров, это изначально западный «чат» вдруг под влиянием наших людей превратился в … знает что… как, наверное, превращается всё, за что мы хватаемся своими руками, смайл…
Я ведь не философ, и разговоры о «жизни вообще» меня не притягивают. Ну, я могу Вам в двух словах сказать… нет, не то, что я знаю, а что чувствую, а это не интересно огромному большинству людей, которые по известной сказке к заходу солнца стремятся не опоздать в свой муравейник. Помните такую?
Что я вижу и что увидел для себя? Столкнулись две случайности, два СЛУЧАЯ, один это мой генетический ряд, который не я придумал, и который от меня никак не зависит… И второй, это все остальное — время, страна, народ, нация, родители, воспитание, самые важные детские впечатления, которые над всей жизнью висят и все мелкие детали в сущности определяют… И какая-то незначительная частица — что удалось придумать самому, а на деле повторить то, что очень многими уже придумано и сказано, не так ли? Вот в результате столкновения этих двух СЛУЧАЕВ и маленькой приставки при них, которую можно выдать за свое достижение, и только потому, что историческая и культурная память довольно коротка.. — в результате всего этого и происходит то, что называется «моя жизнь». Немного краски, и картинка готова. Вы моложе, активней, и Вам кажется, что все не так, что все еще можно изменить и повернуть… и каким-то чудом зацепиться острым коготком за… нет, не вечность, конечно, а за время… Желаю удачи.

Вообще-то я здесь, и тем более в FB, «не подписывался» на выставки, «это мастерская», не раз говорил, а в эти дни еще хуже того, — будет так, как случайно висят у меня дома, уже несколько раз снимал, отдавал, снова вывешивал, и вот такое получилось. Придется пару дней потерпеть…
//////////////
Но с других сторон, хорошей и плохой, есть разговор. Выставка — это ведь ПОКАЗУХА, картины специально готовятся к ней, косметика всякая, рамки подгоняются подходящие… Это я не люблю, нельзя сказать, что чистый обман, но и честного тут немного. А вот с другой стороны… Художников куда больше, чем людей, умеющих сделать выставку картин. Это не только и не просто АНСАМБЛЬ, хотя и ансамбль мало кому дается, это еще особая архитектура, где живопись слита должна быть с воздухом, светом, расположением стен и всяких углов, в общем, это очень сложная работа… А сегодня Вам — ни хорошего ни плохого, а просто как картинки висят в доме художника, довольно случайным образом, например, зависит от того, вбиваются ли гвозди, и т.д. и одни то и дело снимаются, другие вывешиваются…
………………………………………..

………………………………………

…………………………………………..

………………………………………

…………………………………………

……………………………………………

…………………………………………….

…………………………………………..

…………………………………………….

………………………………………………….

…………………………………………….

…………………………………………

……………………………………………..

……………………………………………..

…………………………………………………..

………………………………………………….

………………………………………………..

…………………………………………………

……………………………………………….

Слова как деньги — портят и дающего и берущего. Исключения бесконечно редки — честные люди и хорошая литература.

120 картинок. Зачем? А ни за чем, просто так.
………………………………………….

Триптих в сдержанных тонах
…………………………………………….

Не знаю, как назвать. Плашка со случайными картинками.
………………………………………….

Тоже плашка, но здесь подобраны хоть как-то.
…………………………………….

Тоже плашка, почти все в музее теперь (Серпухов)
……………………………………….

Взрыв уже был.
………………………………………..

Гладильщица, тушь на кальке, естественно, она несколько сморщилась. Никогда не знаешь, что получится, и потому бумажку выбираешь похуже, есть такое суеверие у художников. Свободней себя чувствуешь, когда основа ерундовая.
…………………………………………….

Султан и его любимая кошка.
………………………………………….

Была уже, и почему-то назвал «Москва-Воронеж». Неужели так низко пал?!! Впрочем, молодые люди не догадаются.
……………………………………………

Вечерняя прогулка, их у меня тьма, и разных, и вариантов… А здесь загрубил как мог, под настроение.
…………………………………………….

А это очень старая шестерка, темпера, гуашь, и где-то » в районе» 79-го года. Сегодня только попались на глаза стихи, и человек-то хороший, а пишет » в районе пяти минут» В районе стихов получилось.
……………………………………………..

Из известий и новостей отличные получаются натюрморты, если смять, порвать и бросить случайным образом…
…………………………………………….

Масянечка, да, птички летят. До болезни она на них зубами щелкала, а перед смертью — смотрит с тоской, не могу я на это смотреть, думал, не переживу, но еще не то пережил, и вот, жив и почти здоров, человек все-таки сволочь, не надо нас на земле оставлять, но пусть сами уйдут, я — за, часто уже думаю, как бы исчезнуть незаметно…
……………………………………………..

Вася, мой друг, он меня не любил, но понимал, а я его не понимал, но любил, и так мы разошлись с ним, в 1993-ем году
……………………………………………..

Король Лир. Лучше не рождать дочерей, а парней тем более
……………………………………………….

Российская идея, объяснять неохота. Сочетание глупости и жестокости, нечувствительности. Впрочем, думаю, что так везде, и потому жизнь не кажется больше интересной, за исключением, иногда еще, того, что делаешь сам, это и интерес, и долг, и чувство…
……………………………………………….

Вечерний свет
………………………………………………………

Книжечка «Махнуть хвостом». Лучшие рассказы из трех сборников. Тираж сто экземпляров.

Я гречку даже не замечу, исчезла — пусть, мне ячневая каша станет милой, исчезнет ячневая, что-нибудь придумаю еще… да и вообще, по утрам дела-дела, какой аппетит! — до обеда соскучиться забыл… Но вот что не прощу, и страшной ненавистью возненавижу, спокойной, холодной, как ненавидел в свое время парторга Универа Полисинского… а он под влиянием моих лучей, да, да, я же физик… — сгинул, спился, как многие из этих продажных тварей, так было, и сейчас, и будет…
Так вот что не прощу — МОЙВУ, которая была по 60, а стала по 120, и сколько б мне ни талдычили про ихние скромные инфляции проценты, меня не проведешь, и на узкой дорожке мне не встречайтесь, кто так с рыбой для КОТОВ И КОШЕК поступил. Я не мстителен, и не ищу возмездия, черт с Вами, троечники несчастные, ставшие «большими людьми», помню тогдашние ваши тупые рожи на задних партах, теперь они только жирней втрое стали… Но не спрашивайте меня ни о чем, и не встречайтесь, лучи при мне… А не встречаться легко — я на машинах не езжу, хожу пешком, своей не имел и иметь не буду — сидишь в жестянке почти не уровне земли и ва-а-жный такой, а спроси его 7х8 — как был дурак, так и остался… Жизнь коротка, засуньте себе свои миллионы поглубже, и вперед!..

— А что писатели нынче, о чем пишут?—спрашивал Антон.
А я не знал, какие-то случайные книги доходили до нас. Говорили, что много стало писателей узких профессий—деревенских, городских, заводских, военных… шахтеров и металлургов… они делились еще по регионам, по областям… Были среди них люди серьезные и честные, говорили о правде, что реальность надо отражать правдиво, без прикрас. Все это чудесно… но не для меня. Я верю, что Бог недаром наделил людей воображением и сделал их разными. Как мастер, он чувствовал ограниченность воплощенной мечты и хотел, чтобы благодаря нам не умерли те миры, которые не состоялись в грубом и единообразном материале. Ведь в душе каждого из нас так чудно сплелись люди, вещи, слова, мечты и сны наши, что все едино и равноправно. И мы своими скромными силами уводим мир от простой трехмерности и приближаем его к изначальной многомерности замысла, мы спасаем себя и других от принуждения так называемой “реальности”, в которую не вмещается и никогда не вместится живая душа. И я боюсь свирепой серьезности тех, кто учит “правде жизни”… Впрочем, были и хорошие книги — о природе, о животных, избегали, правда, упоминаний о черных пятнах на них…
— А как же Бим, ухо-то черное? — спросил Антон. Во-первых, Бим не кот и к полям отношения не имеет, а во-вторых, все трудности с утверждением проекта были как раз из-за этого уха. Статуя будет вся из светлого металла, но где-то в документах Анемподист допустил промах, и хотя давно уже все выяснено-перевыяснено, и вроде бы не было этого уха вовсе, а проект все буксовал…
Антон уходил, наступала тишина.
///////////////////////////////////////
Я иду и вижу, что миру еще не конец, и желтый еще светел, и коричневый цвет чист, и багровые ягоды не тронуты черными пятнами… Не-ет, мы еще поживем до зимы… Я иду туда, где наверняка встречу знакомую личность. Гордый, заносчивый, высокомерный, а вот какой интересный кот. Сидит себе один и сидит перед заброшенным домиком, на крылечке, или пробирается внутрь своими ходами, залезает на подоконник, смотрит через стекло… Удивительно и то, что домик этот в хорошем состоянии, может, Вася как-то действует?.. В самом деле, что ли, поле у него такое…
Сегодня он на крыше, на самом краю, смотрит на меня сверху, молчит. Можно к тебе?.. Тяну дверь, вхожу. И вижу натюрморт на столе. Серая бумага, стакан—фиолетовое с розовым, вилка, тарелка… желтое, коричневое, красноватое… Как не видел раньше! Написать, может, и сложно, но не главная сложность, главная—увидеть… или вообразить, это все равно… Что такое хорошая картина? Она сразу входит в глаз, целиком. Некоторые очень плохие картины тоже сразу кидаются в глаз, но их хватает только на первый бросок—они тут же выдыхаются, съеживаются и отступают. Ну, что хорошего в этих старых вещах?.. Зачем рисовать стакан, вилку… или яблоко, цветы—в жизни их вполне достаточно. Они дают нам повод сказать свое—немного о них, а больше о другом -о целом пространстве, в которое мы, преобразуя, включаем эти вещи, и которым владеем, не деля ни с кем. Свое пространство—вот что главное. А в литературе разве не так? Разве слова за первым, резким и точным, смыслом не имеют более глубокий, разве в одном ряду с другими не образуют подъемы и спады, так напоминающие наше живое дыхание и музыку?..
А Вася тем временем слез с крыши и устроился рядом со мной на подоконнике. Он так сидел, как, бывает, сидишь и сливаешься с тишиной в полном спокойствии души… могуг еще где-то тикать часы, или ветка постучится в окно—не мешает. Вот и Вася здесь сливался с тишиной, а у Ларисы он отбивался от ее напористой любви, которая поглотила в свое время Антона. Кот оказался крепче слабого человека, или Лариса ослабела к старости, не знаю… Все-таки Вася нашел равновесие, он не был мерзавцем, и время от времени позволял себя любить. Лариса страдала, но боюсь, что без страдающей стороны здесь не обойтись… Я вспомнил кота на картине, котенка еще—он всеми был любим, к этому привыкают, и что делать потом? Как Феликс вынес все это… здесь нужна особая душа—и особый, конечно, хвост, не так ли, Вася?.. У него тоже неплохой хвост — он может оставаться сам с собой, ему интересно это… качество, не облегчающее жизнь, а переводящее ее в другое русло. Вот и живопись позволяет остаться самому с собой, но совсем не облегчают жизнь эти переходы от света к тени, эти рядом положенные пятна, такие разные, но согласные в чем-то главном. Может быть, даже растравляют тоску… Я писал картины тогда, лихорадочно много писал, покоя не было, давило чувство—попался… в лапы к гуманистам, как сказал поэт… двери закрыли перед тобой, и всем, всем — и тем, кто хотел уехать и кто не хотел, возражал, спорил, тем тоже тяжесть на грудь легла…
И все-таки, черт возьми, пройдут века, все это чугунное, надменное, тупое—сгинет, забудется—и останутся два-три пятна на розовом платье… обрыв между светом и тенью… кем-то негромко сказанное слово—и вызовут неясную тоску у какой-нибудь одной души, стоящей перед своим порогом…
Поговорили мы с Васей, и я пошел домой. Кот снова забрался на крышу и смотрел мне вслед. Потом крыша скрылась за деревьями, и я больше не оборачивался.

Что еще будет…
………………………………………….

Искусствоведша из толстого журнала
…………………………………………….

Нашнаш, осенний вид
…………………………………………….

Эскизик, дорожка к Оке
…………………………………………

Мадам, уже падают листья…
…………………………………………..

Вся серость налицо
……………………………………………

Расскажи мне сказку…
………………………………………….

Голодное поле
…………………………………………

Англичанка и ее русская компаньонка с кошкой
……………………………………………

Полнолуние
………………………………………

Гадание на кофейной гуще
……………………………………………….

Очаровательный запах
……………………………………………

Художник на пленэре
…………………………………………………

А где же кофе?..
……………………………………….

На равных

Кто прав, кто виноват?..
………………………………………

Самиздат 1996-го года
…………………………………………..

Моя Вселенная
………………………………………….

Из серии «УГЛЫ» (в желто-коричневых тонах)
……………………………………………

Бася по ночам
…………………………………………….

Граница на замке
……………………………………………..

На свидание с Волком
……………………………………………..

Свет много гитик умеет
……………………………………………..

Масяня: мы с тобой одной крови, ТЫ и
………………………………………………

и Я…
Встретишь Учителя — убей Учителя, Встретишь Будду — убей Будду
…………………………………………….

Взаимная прогулка

Иногда полезно заглянуть в ленту. Оказывается, есть писатели, которые пишут по 10-12 часов в день. Это интересно, в мире уже почти все сказано, если по крупному счету, а если по мелкому… в жизни этих мелочей рассыпано в каждом углу, бери метлу и собирай. Если есть честь и стыд, потом выкидываешь в мусоропровод, двойная работа. За два часа можно всё написать… если про питье и туалет забудешь. Можно и за сорок минут, но тогда глубоко вдохнуть не успеешь. А если за десять успел, то встаешь как после американских горок. Но это чисто личные впечатления.

Прозаическая картинка
………………………………………….

Лестница в желтых тонах, есть и ч/б тоже
……………………………………………

Бедняцкий натюрморт, другой вариант — яблоко без изъяна, но я с изъяном больше люблю
…………………………………………..

Розы перед окном
…………………………………………….

Обнаружил старый вариант, в другом левый край укорочен, и хуже получилось. Вообще, все детали это вторично, картинка состоит их двух или максимум трех больших частей, и если с ними не все в порядке, как ни старайся с деталями — дело гиблое.
……………………………………………..

Есть варианты, с зеленью долго возился, бутылка «выпадала»…
……………………………………………

Ночная Лизочка, ей бы мышку, да нет у меня мышей. К тому же, я их люблю, и защищал бы от кошки.
………………………………………………

Неглубокое, но бурное, а что — не знаю…
………………………………………….

Эта курточка приехала со мной сюда, 48 лет тому назад, выручала не раз…
…………………………………………..

Вылепил кота из пластилина, лет двадцать тому назад, он до сих пор живой, только нога испорчена. Я нарисовал его, не точно, но дух у него боевой всегда
……………………………………………….

И портрету А. лет тридцать, она далеко живет, и кажется жива еще.
……………………………………………..

Окно за мусоропроводом, день летний ясный был…
…………………………………………….

Минута любования
………………………………………………

Осенний берег реки.
…………………………………………

Вид из окна дома №20В 80-ые годы.
………………………………………………

Пригороды Ленинграда. Не любил этот город, холодный, сырой, чуждый мне. А Институт был замечательный, и люди ленинградские в лаборатории запомнились, потом таких уже мало встречал (1964г)

Люблю фундаментальность во всем, без лишних мелких причиндалов
…………………………………………………

Жутко надоели ррреалистические пейзажи, почти также как житейская прозаическая лит-ра. Придумай сам, или хотя бы испорти что-нибудь самостоятельно!
…………………………………………….

Тут нечего сказать, был такой череп, да не мой…
……………………………………………..

И.К., и даже похоже
…………………………………………..

Не по делу будет сказано. История — драма генетических рядов. В этом смысле история России сильно повреждена, возможно, необратимо.
…………………………………………….

Страсть к разрывам, распадам…
……………………………………………

Ищу зверя, друга своего…
…………………………………………..

Симметрия — соблазн распада
…………………………………………….

Вася, он не видит нас, давно, а мы его видим, пока живы.
…………………………………………..

Скорей всего, это герой повести «Остров». Сначала рисуешь, а потом думаешь, но чаще и не думаешь вовсе, это не нужно. Я против мыслей, умозаключений, за первую часть жизни «наелся», и понял, что не через них происходит рывки и скачки, повороты и подъемы, а через мгновенные решения, которые уже не обсуждаются — или да, или — нет…
…………………………………………..

Ожидание
………………………………………………

Оркестрик, певица появляется…
……………………………………………….

Кухарка на прогулке, пес ее ведет, куда надо
…………………………………………….

Чтобы мягко, мягко, и плыло, плыло… Причуды старика.
……………………………………………..

На самом дне кучи. Терпения не хватало, потому что гипсы не рисовал, и натурщиц не осматривал холодными глазами. И сожалений горьких нет…
……………………………………………..

Пейзаж, наверное, утренний, а может вечерний?..
…………………………………………

Своя рожа всегда под рукой
……………………………………………

Со всеми признаками разложения…
…………………………………………..

Части тела
……………………………………………

Рассказчик
…………………………………………..

Снятие с креста. Самое трудное впереди — надежно спрятать тело…
……………………………………………..

Две бабы обсуждают гречку…
……………………………………………

Сам удивился, забыл про эту картинку…
………………………………………..

Тоже, конечно «ассорти», как же иначе они могли под кроватью находиться — в разное время по разным причинам бросали их сюда, иногда «за дело», иногда по настроению… И забывались надолго. А теперь настало время оттуда выметаться. Наводить среди них порядок и иерархию «по качеству» я не в силах, отбрасываю явные недоразумения, а если есть, за что зацепиться — оставляю… В FB без подробных описаний.
………………………………………………………..

ТРИ ДЕВИЦЫ Монотипия, я в них почти не вносил изменений: если не получалось, делал снова рисунок на стекле, отпечатывал и т.д. При этом фотоэскизы, фотозарисовки, так я называю фотографии, которые использую как начальные эскизы для дальнейших преобразований… вот там я без обработок дела не мыслю, идиотский фотопедантизм всегда выводит из себя. Но не отказываюсь (пока) от фото, мне стало трудней «выдумывать сюжеты», это всегда было моим слабым местом, и потому натюрморты мне самые приятные, случай наталкивает меня на всякий мусор, банки-склянки, и я нахожу в них прелесть…
А вот почему-то монотипии не трогаю. А, да, наверное потому, что они и так уже насыщены СЛУЧАЕМ, а я уважаю Случай, и стараюсь не вмешиваться со своими придумками…
…………………………………………

Тоже монотипия, есть ли в ней суть или нет, не знаю, наверное здесь отношение к движению, спотанному, которое всегда встречает по дороге свой Случай, бесконечное движение скучно для меня.
……………………………………………..

Этот рисунок под кроватью меня обрадовал, Вася все еще живой, хотя не знает об этом. Вот так и мы никогда не узнаем, сохранились ли в памяти других людей, здесь, я думаю, бывают всякие сюрпризы, вдруг оказывается, что самые близкие быстро забыли, так, фотка на стене — ничего не значит, а оказывается, что за много десятков лет до смерти, какой-то человек встроил тебя в свою жизнь, это ВСТРАИВАНИЕ ведь куда главней любви или ненависти, оно — ВРАСТАНИЕ, и ты становишься частичкой чужой жизни, но никогда об этом не узнаешь…
…………………………………………..

Женщина в желтом, здесь больше графики, чем живописи, да и не масло это, а пастель. Рациональность в людях не люблю, а в женщинах особенно. Ничто значительное не делается через УМ — логику и умозаключения, значительное приходит как РЕШЕНИЕ, готовое решение. Конечно, основы имеет, но замучаешься искать…
…………………………………………..

Автопортрет пастелью, облик, вписанный почти в квадрат, решил оставить, потому что есть зацепки в цвете, да и вообще, некоторая внутренняя «похожесть» налицо, мне кажется…
……………………………………………

Ночной пейзаж, опять пастель, я больше люблю жировые мелки, с пастелью всегда головная боль с закреплением. Один закрепитель я нашел, и он за десятки лет меня не подводит пока — это распыление очень разбавленного ПВА, осторожное, многократное и т.д.
………………………………………….

Набросок — «Прогулка» Думал-думал — почистить, что ли… но решил оставить все, как есть.
…………………………………………..

Стирка. Где же твоя анатомия, прачка? Уж какая есть, к тому же люблю полных женщин, а длинноногие красотки никогда не привлекали, к тому же у них характеры ужасные…
……………………………………………..

Набросок на пляжу, потом рисовал-рисовал — и выкинул под кровать. А сейчас думал вообще выкинуть, но решил потренироваться в обработке, сильно не преуспел, но пока пусть живет.
……………………………….

Мой особенный друг, не знаю, как его зовут, а он не знает, что друг мне. Я его нашел в коридоре за мусоропроводом в десятом доме, где писал картинки. Пришел — и вижу, он без горшка, с комом сухой земли, лежит на боку, даже не серый, а коричневый. Выбросили, и засыхает. Я не мог смотреть, взял его и принес домой. Прошло несколько лет, и он теперь вот такой, вырос вдвое, и я каждое утро радуюсь, когда его вижу. Водички подолью, он хоть и кактус какой-то, а воды пьет много.
………………………………………

Холст, мешковина грубая, к тому же в клей добавил песок, так захотелось. Кисть стерлась, пришлось выбросить потом. Страсть живописать к эстетическому чувству отношения не имеет… или такое как гранатовый браслет к грубому половому акту. Но художнику и то и другое интересно, вот ведь какое дело. И еще, пришло в голову, а давно подумывал вполголоса — художник равнодушен должен быть к мнениям, но это давно известно. А если не может, или иногда не по себе становится, то высокомерен должен быть. А тихого высокомерия не хватает, то пусть презрения полон будет, хотя бы… Как сказал мне как-то старый врач, понимающий, показывая на проходящих мимо молодых врачих, высокомерных, современные журналы читающих — » ИМ — не поддавайся никогда!»
(это между прочим, вспомнилось)
………………………………………..

Перед Окой и за Окой пространство. Так я его писал, не глядя на реальность, конечно, меня всегда интересовал только дух пространства, атмосфера… а если еще точней — мое отношение ко всему этому. Теперь я бы написал это в черно-серо-белых тонах, чертовски надоели пустые заброшенные пространства, одно радует, что звери и растения при отсутствии людей постепенно к себя приходят…
………………………………………….

Город на горе.
………………………………………….

В самом начале я старался рисовать «как все рисуют», но терпения не хватало. А потом плюнул, мне понравилось другое рисовать.
………………………………………

Сидящая
…………………………………………….
Я думал все под проватью подчистить, выбросить, а начал разбирать — и жалко стало. Многие художники хотят зрителю казаться такими гомункулюсами, мол, с самого начала гении, только меньше ростом были. Обычно вранье, правда только в том, что до того, как их начали калечить гипсами да натурщиками, они лучше рисовали, а потом стали «как все», и только некоторые выскакивали как ошпаренные из этого чистяковского педант-кошмара… и все заново начинали.