Месяц: Декабрь 2008

Фотография Ирины Казанской
………………………………
Желаю всем, кто читает журнал или хотя бы иногда заходит сюда, или посматривает ленту — здоровья и удачи, потому что все остальное больше зависит от нас, а здоровье и удача меньше зависят.
Для меня 2008 год был, скажем так, — неплохим. Особых прорывов, правда, не было. Напечатана небольшим тиражом повесть «Перебежчик», отмеченная еще в «Тенетах-98»; она много лет «висела» в Интернете, до бумаги добраться не могла. Судьба героев повести, котов и кошек, была не интересна нашим толстым журналам. Теперь вопрос решен — книжка существует, остальное от меня не зависит.
Занимался фотонатюрмортами. Кропотливая возня с пятнами, с изображениями придает смысл жизни, успокаивает. Фотография, как «эскиз», начальный набросок, стимулирует поиски среди старых вещей, в заброшенных углах, где главное — драма света и тьмы, а вещи — живые действующие лица этой драмы. Работ накопилось на несколько выставок — «Фотонатюрморты», «Лица котов и кошек» и еще две-три, но спешить не хочется, разлюбил выставлять работы. Создание изображений и рассматривание их попрежнему остается одним из главных переживаний, это отрадно ощущать, значит, еще живой. Есть тема для книжки, пока она не получается, видимо, тема слишком сложна для худ. прозы. Трагедия «естественного отбора», который уродливо трансформировался в человеческом обществе: в животном мире он был суровым но эффективным средством развития, а «выживание приспособленных» среди людей ведет к тотальному идиотизму. Разбираюсь понемногу в словах, сценах и картинах, избавляюсь от многословия… приведет ли это к результату, будет видно в 2009-ом году. Раньше писал быстрей, но ничего не поделаешь.
Окружающая жизнь с ее житейскими деталями кажется отвратительной, но дело не в российских событиях — весь мир становится все более неприятным для «проживания», и ехать некуда. Возможно, это следствие возраста, тотального разочарования в людях, их самостоятельности и независимости… но есть, видимо, и «объективный момент». К тому же, мы живем в стране, переживающей мучительный период, чем дело кончится, не знает никто. Будем надеяться на остатки здравого смысла и благородства, хотя надежды слабые, надо признать.
Но пока мы живы, привыкли надеяться на лучшее.
С уважением ко всем, кто в обстановке мелкой суеты не забывает об искусстве. Настоящее — оно никогда не было и не будет «десертом» и «сферой обслуживания» — это один из мощнейших способов исследования и развития, внедренный в нас генетически, наряду со способностью к логике, абстракции, мысли…
Всего доброго в Новом году. С уважением Дан Маркович

//////////

………….

………….

////////
Лет десять тому назад мне повезло, попал к людям, которые хотели свой сетевой журнал, имели все возможности, Интернет, технику… Им хотелось сделать что-то для небольшого городка, чтобы самодеятельность представить, например. А мне хотелось поместить свои картинки и тексты. Я тогда компьютера живого не видел, но тут же согласился. Сделал вид, что немного понимаю, а сам смотрел внимательно, на какие кнопочки нажимать. Так началась моя жизнь в Сети. Кнопочки нажимать быстро научился, основы физики мне были знакомы, но с дизайном не поладил сразу, дурацкое занятие, я считал. И до сих пор считаю, примерно как парикмахерское дело. И делал все как нравится, никакой системы и правил. Хозяева сервера скоро поняли, что я журнал делаю не тот, городская самодеятельность меня не интересует, и мне пришлось уйти. Я пристроился к другим людям, которые почему-то меня взяли, и никаких условий не ставили, бывает, но редко.
Если б я был писателем реальности, то наверное описал бы те годы как бесконечные разговоры с одним, с другим… Все, «как в жизни», бумажные длиннющие полотна, которые часто вижу теперь, в них реальность «один к одному». Если б это было литературой, искусством, я бы помер от тоски, но время от времени встречаются люди, которые делают не это, а другое, и понимаешь, что искусство… но тут остановиться пора. И поставить — смайл 🙂

…………..
Не очень высоко ставлю любовь, в ней почти всегда много эгоистического, «гранатовый браслет» редкий случай.
Но бывает, одна жизнь врастает в другую, как неотъемлемая часть. «Главное — укорененность и врастание» — сказал мне один человек, с которым я общался полчаса, попутчик случайный. Спасались от мороза, выпили бутылку и разошлись. В провинциальном городке на вокзале. Сметана там особая, ложка в ней стояла как вкопанная…

Мне подарили ежика, папа подобрал около дома и принес. Только смотри, говорит, он живой, с ним нельзя, как ты с медведем поступил. С медведем ничего особенного, у него голова отвалилась и брюхо немножко распорото, запросто можно починить. Я долго гадал, что у него внутри стучит и переворачивается, а это, оказывается, круглая такая штука с дырками; когда мишку переворачиваешь, из нее воздух выходит и получается звук, медведь потихоньку ревет. Но это я потом узнал, когда он перестал реветь. Снаружи не видно было, и я решил разобраться, посмотреть через шею, что у него в животе ревет, но оказалось, там дырки нет, торчит палочка, на ней голова держится, держалась, и мне пришлось распороть немножко живот. Еж, конечно, другое дело, попробуй, тронь его, он так тебя ужалит, не рад будешь, Ты с ним не воюй, говорит мама, – он хороший, только все любит делать один, и гуляет по ночам, пусть у нас перезимует, весной выпустим. Он забрался под кресло, сидит и молчит. Я думал его оттуда выковырять, взял палку, которая от щетки отломилась, как ни пытался, не получается, он только шипит и ворчит, и свернулся в клубок, попробуй, возьми его, не видно ни головы ни хвоста, хотя у него, кажется, нет хвоста, я не успел рассмотреть. Я ковырял, ковырял, и он мне надоел, потом ужин, иди, иди спать, лежал, слушал разговоры в соседней комнате и забыл про ежа. Утром вспомнил, стал искать – его нет нигде. Я устал уже, и вдруг вижу – бежит через комнату в угол, где старые газеты. Я хотел его задержать, стал искать палку, она куда-то делась, тогда попробовал стулом, прижал ежа немножко к полу, он задергался, вот-вот вылезет и сбежит, снова не найдешь, а мне хотелось его рассмотреть. Я его еще немножко прижал, он тогда затих и лежит, не двигается. Я убрал стул, а он не заметил, как будто заснул, только кровь изо рта маленькой черной змейкой бежит, бежит…

………………

………………

………………………..

Не отнимай время у людей, если тебе нечего сказать. Нечего сказать — хорошо сказано! Но не совсем справедливо. Ведь каждому надо что-то рассказать… потому что имел время подумать. А если вообще не думал, то и об этом хочется сказать. Мне нужно вам кое-что доверить. Это не стихи. И не песня. «Вы хочете песен — их нет у меня…» Дальше?… «На сердце легла тоска…» Или по-другому? Не помню уже… Вообразите, вчера была осень. Сегодня просыпаюсь — за окном зима. Градусы те же — около нуля, а пахнет по-новому, воздух резок и свеж. На фиолетовых листьях барбариса тонкие голубые кружева. Запахнешь куртку, выйдешь в тапочках на снег, как на новую планету — и обратно скорей. А может растает?.. Зима как болезнь — начинается в глубине тела, растекается болью, а все-таки думаешь — рассосется, сама собой исчезнет… Не рассосется. Признание неотвратимости — признак старения… Градусы те же — около нуля, а вот не тает и не тает. Барбарис не успели собрать, а плов без барбариса… Зато капусту заквасили. Крошили, перетирали с солью, и корочку хлеба сверху положили — помогает. Знаете, что такое зимой в кромешной темноте — горячая картошка, своя, да с квашеной капусткой? Это другая жизнь, каждый, кто ел, вам скажет. Вам не интересно? Или думаете по-другому? Уходите… А я хотел вам еще рассказать… послушайте…

Встречаю на улице знакомого, идет и плачет, лицо больной обезьянки.
— Мухтара ранили…
— Так уже один раз было!
— Тогда выздоровел, а теперь… не знаю…
Некоторые кривятся — плохой фильм… А большинство вообще… — уверяет, собака не ранена, так, игра…
А этот знакомый — мой человек.

………..

Я люблю резиновый клей, у него прекрасный запах, и держит неплохо. Я вклеиваю им рисунки в паспарту, нужно клеить уголками. Он не пачкает, снимается тонкой пленкой, и бумага становится даже чище, чем была. И держит довольно хорошо. Правда, через год рисунки отваливаются, но я их снимаю гораздо раньше. Повисят немного, и складываю в папку, наклеиваю новые. А запах просто замечательный…
— У него извращение, — говорит мама, она обожает цветочные запахи.
— Слишком сладко, — говорит папа, он нюхает ее духи и морщится, — искусственные запахи лучше, но, конечно, не этот клей…
А мне клей нравится, и бумага после него не коробится, как после этого, казеинового… ну и запах у него!
— Люблю природные вещества, и вообще все натуральное, — говорит мама, она даже стены в комнате обила каким-то материалом, ни капли синтетики в нем. Я тоже люблю сирень, особенно ее цвет, а запах лучше у клея, у резинового. Я им вклеиваю рисунки в паспарту, как сосед, художник, он постоянно устраивает дома выставки для знакомых, и то и дело меняет картинки.
— Хорошая картинка сразу бросается в глаз, — он говорит. — Очень плохие тоже бросаются, но тут же съеживаются и отступают, а хорошие запоминаются. Очень хорошее и очень плохое похоже — на первый взгляд.
Мои рисунки не очень хорошие, но я люблю рисовать.
— У него нет способности, — говорит мама, — смотри, ему даже прямой линии не провести.
У нас в классе есть мальчик по фамилии Горбулин, он проводит длинные линии без линейки, совершенно ровные и прямые. Наш чертежник, он рисование ведет, качает головой, прикладывает линейку и говорит — «ты гений, Горбулин!» А Гена улыбается и каждый раз краснеет, он знает, что не гений, а двоечник. У него рука как куриная лапка, длинная, тощая…
— Это какой-то феномен, — говорит Анатолий Абрамович, чертежник, — от руки так невозможно провести.
Горбулин рисует дома и города ровными прямыми линиями, зато у него не получаются самолеты, их надо криво рисовать. Потому он не любит изображать морской бой, это моя любимая тема — корабли сражаются с самолетами.
— Пусть рисует, — говорит папа, — он нюхает духи и морщится, — далась тебе эта сирень!..
— Он меня достал со своим клеем, — жалуется мама, — пусть рисует, но зачем такой запах…
А я рисую морской бой и вывешиваю у себя над столом. Мои рисунки сразу бросаются в глаза, наверное, очень плохие. И все-таки я люблю рисовать. Я нарисовал сирень на восьмое марта и подарил маме. Цвет получился хороший, а с запахом как быть?.. И я придумал — кругом цветков нарисовал маленькие кудряшки, похожие на лепесточки, только мелкие. Это я для мамы старался, а вообще-то я сиреневый запах не люблю, он очень сладкий. Я люблю резиновый клей. Художник посоветовал — бумага не коробится, и становится даже чище. Я попробовал — здорово получилось. До этого я клеил казеиновым, много грязи и бумага морщится, а запах у него… Резиновый совсем другое дело! В школе про него никто не знает. Мама говорит, он не для детей. Запах синтетический, разъедает легкие, и обои наверняка испортишь. Правда, у нас не обои, а гладкий материал с цветочками, как в музее. Мама говорит — натуральный, пре-е-лесть. Но у меня над столом она не клеила, все равно испачкаешь, говорит. И я здесь вывешиваю морской бой, вклеиваю в паспарту — и на стенку. Клей не какой-нибудь — резиновый! Повисят, и снимаю, другие вклеиваю, и снова…

………..

Не знаю про стихи, а в прозе — то, что пишешь не задумываясь, потом оказывается или хламом, занимающим место на странице — часто, или вдруг — глубокое нечто, наверное, потому, что само вышло на поверхность, само… Но редко.

////////////

Всю жизнь была боевая, крикливая, а теперь, иногда вижу — устала за день Туся.

………..
Иногда полная невыстроенность не противна, если случай углядишь и подходящий ракурс. Но если получается (тут не очень-то!), то все равно — объединено общей архитектурой, светом и тенью общими, или проходящим через все насквозь светом…
Подстерегание случая. При выстраивании идешь с другой стороны — туда же.

Все нижесказанное автор относит и к себе, а как же, а кто не ошибался, пусть бросит камень…
……..
«Полка» — это когда вещи стоят как на полке, в магазине или дома — напоказ, не думая друг о друге, кичась своей ценностью, красотой или налетом древности
«Автобус» — когда стоят, чтобы заполнить пустое место на картинке
«Куча» — когда сгрудились, чтобы скрыть многословием и плотностью упаковки дефекты общей архитектуры
«Лобовые» — когда детали, иногда вполне симпатичные, бьют в лоб зрителю, все немыслимо перпендикулярно.
«евгений» — по имени одного художника, который выстраивает десять планов и все строго горизонтальные, повторяя раму с унылым постоянством
«солдатик» — когда все жестко и нарочито выстроено, слишком жестко!
«дряблое тело» — когда, наоборот, все болтается свободно, для каждой вещи есть «люфт»: чуть вправо, чуть влево — пожалуйста!..
«гуливеры и лилипуты» — когда размеры и формы вещей ну, просто несовместимы!
«ромэн» — когда куча цветов, все несогласованы, грубы, тупы, плоски, назойливы… да ладно уж…
Ну, и когда нет единого света, единой тени, когда все разваливается на части, когда просто — ПЛОХО, и слов не надо, закрой лицо и скрывайся от посторонних глаз
(нет, все возможно — изощренная игра с несколькими источниками света, мнимая свобода, с жесткостью заигрывание, но надо же делать хорошо!
Пошутил, называется!.. :-))

/////////////////////
С 2009 года мой журнал продолжается без комментов.
Но есть почта, отвечаю охотно и прилежно.
Картинки будут и в других журналах, например
http://markovich.photophilia.net/main.php
http://hiero.ru/Markovich
http://www.photodom.com/mypage.php?nick=dan67
http://www.periscope.ru/
Так что я не исчезаю из Сети, может быть, напротив, активность (к лету)возрастет (надеюсь).
Привет всем смотрящим и читающим.

……….

//////////

Что такое натюрморт, если всерьез — это живые существа в облике вещей, застывшие на границе света и тьмы, и эта граница в напряжении постоянном… А существа на грани — туда им или сюда?..
Через них проходит борьба двух главных сил. Туда или сюда…

…………..

……………..
Уж скорей понятны микробы, живущие на огромной глубине океанов неподалеку от «черных курильщиков» — там хоть тепло…